Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Заткнись, – резко вмешался Роланд, и насмешливая улыбка слетела с лица Катберта. Роланд это отметил, вновь повернулся к Алену: – Только не пей ничего спиртного. Ты знаешь, что надо говорить в таких случаях. Всегда помни нашу легенду. Улыбайся. Старайся расположить к себе людей. Пользуйся своим социальным статусом. Не забывай, что шериф разве что не выпрыгивал из штанов, лишь бы встретить нас порадушнее.

Ален кивнул, слова Роланда вселили в него малую толику уверенности.

– Насчет социального статуса, – вставил Катберт. – У них-то его нет никакого, то есть мы выше их как минимум на голову.

Роланд кивнул, потом заметил, что на седельной луке Катберта вновь появился грачиный череп.

– А вот это убери!

С обидой на лице Катберт засунул «дозорного» в переметную суму. Двое мужчин в белых куртках, белых штанах и сандалиях выступили вперед, кланяясь и улыбаясь.

– Выше головы, – негромко бросил Роланд своим друзьям. – Помните, кто вы. И помните лица ваших отцов. – Он хлопнул Алена, на лице которого еще отражалась тревога, по плечу. Потом повернулся к грумам: – Добрый вечер, джентльмены. Пусть будут долгими ваши дни на земле.

Оба заулыбались, сверкнув зубами в разноцветном свете факелов. Старший поклонился.

– И ваши тоже, молодые господа. Добро пожаловать во дворец мэра.

2

Главный шериф встретил их днем раньше, с такой же радостью, как и грумы.

Пока все приветствовали их от всей души, даже возничие повозок, которые встречались им по пути в город, и одного этого вполне хватило, чтобы Роланд насторожился. Он убеждал себя, что скорее всего его подозрения напрасны, местные жители и должны питать к ним самые теплые чувства, иначе их бы сюда не послали. Во-первых, Меджис находится далеко от эпицентра событий, во-вторых, он верен Альянсу. Роланд понимал, что перегибает палку, но предпочитал не терять бдительности. Быть начеку. В конце концов, они еще недавно были детьми, и, если попадут в беду, то лишь потому, что принимали желаемое за действительное.

Служебные апартаменты шерифа и тюрьма феода занимали одно здание, расположенное на Холмовой улице, откуда открывался прекрасный вид на бухту. Роланд не мог знать этого наверняка, но догадывался, что ни в одном другом феоде пьяницы и драчуны не просыпались утром, чтобы увидеть столь живописную картину: к югу тянулся ряд разноцветных эллингов, доки располагались внизу, там старики и мальчишки ловили удочками рыбу, а женщины чинили сети и паруса. А чуть дальше по сверкающей голубизне бухты сновали туда-сюда рыбацкие баркасы: утром ставили сети, во второй половине дня вытаскивали их.

Большинство зданий на Главной улице были выстроены из саманного кирпича, здесь же, на улице, проходящей над деловым центром Хэмбри, предпочтение отдавалось красному кирпичу, как и в Старом квартале Гилеада. Ухоженные дома, кованые решетки ворот, чисто выметенные дорожки, оранжевая черепица крыш, ставни, защищающие от солнца. На этой тихой улочке просто не верилось, что северо-западная часть Альянса, древняя земля Эльда, Артурова королевства, пылает в огне и вот-вот рухнет.

Тюрьма в большей степени напоминала почтовое отделение, в меньшей – городской Зал собраний. Разумеется, при отсутствии решеток на окнах, выходящих на бухту.

Шериф Херк Эвери в одежде отдавал предпочтение хаки. Должно быть, он наблюдал за их приближением через глазок, потому что парадная, с коваными железными пластинами дверь тюрьмы распахнулась, прежде чем Роланд успел потянуться к колотушке-звонку. Шериф Эвери появился на крыльце. Впрочем, первым появился его живот, точно так же, как в зал суда сначала входит бейлиф, а уж потом сам судья. Эвери широко раскинул руки, всем своим видом выказывая переполняющую его радость.

Он низко поклонился (как сказал потом Катберт, ему стало страшно при мысли, что живот может перевесить и свалить шерифа с крыльца, а там, глядишь, тот мог укатиться и в море), несколько раз пожелал им доброго утра, как сумасшедший, молотил по ключице. Широкая улыбка едва не разорвала лицо пополам. Три помощника, по виду в недалеком прошлом фермеры, как и шериф, одетые в хаки, толпились в дверях за спиной Эвери и таращились на новоприбывших. Именно таращились: в глазах стояло неприкрытое любопытство.

Эвери пожал руку каждому юноше, продолжая кланяться, и робкие попытки Роланда остановить его успехом не увенчались. Наконец угомонившись, он пригласил гостей в дом. В кабинете царила прохлада, хотя солнце уже пекло немилосердно. Разумеется, потому-то дома и строили из красного кирпича. Такого просторного и светлого кабинета главного шерифа Роланду видеть не доводилось, а он за последние три года побывал в пяти или шести, сопровождая отца в нескольких коротких и одной достаточно продолжительной инспекционных поездках.

В центре стояло бюро с убирающейся крышкой, у двери висела доска с объявлениями (на листках писали, зачеркивали, снова писали: бумага в Срединном мире была в дефиците), дальний угол занимала подставка с двумя винтовками. Такими древними, что Роланд засомневался, а есть ли к ним патроны. Слева от подставки открытая дверь вела непосредственно в тюрьму, с тремя камерами по каждую сторону короткого коридора и идущим из двери сильным запахом щелочного мыла.

Они все почистили к нашему приезду, подумал Роланд. Его это удивило, тронуло… и насторожило. Почистили, словно готовились к встрече конников одного из Внутренних феодов – солдат-профессионалов, присланных с заданием провести серьезную проверку, а не трех подростков, наказанных за прегрешения.

Но должно ли это восприниматься как странное гипертрофированное стремление местного руководства встретить гостей на высшем уровне? В конце концов, прибыли они из Нью-Канаана, и вполне возможно, что жители этого медвежьего угла смотрят на них как на особ королевской крови.

Шериф Эвери представил своих помощников. Роланд пожал руки всем, даже не пытаясь запомнить имена. Обязанность запоминать их лежала на Катберте, и забывал он хоть какое-то крайне редко. Третий помощник, с обширной лысиной и болтающимся на ленте моноклем, опустился перед ними на одно колено.

– Вот это ни к чему, идиот! – воскликнул Эвери, схватил помощника за шкирку, рывком поднял на ноги. – Они же подумают, что мы за деревенщины. Кроме того, ты их смущаешь, неужели тебе это не понятно?

– Все нормально. – (Роланд действительно смутился, но старался не подать виду.) – Не такие уж мы особенные, знаете ли…

– Не такие уж особенные! – Эвери расхохотался. А вот его живот, как отметил Роланд, трясся совсем не так, как мог бы: жира в нем было меньше, чем казалось на первый взгляд. Возможно, подумал юноша, и шериф не так уж прост. – Он говорит, не такие особенные! Вы проскакали пятьсот миль, прибыли из Привходящего мира, наши первые официальные представители Альянса, с тех пор как четыре года назад по Великому Тракту проехал стрелок, а он говорит, что не такие они особенные! Не присесть ли вам, дорогие мои? У меня есть грэф, но час еще ранний, да, может, вы вообще не захотите его пить, учитывая ваш возраст. Уж извините меня, но ваша юность бросается в глаза, тем более что стыдиться юности нечего, мы все были молодыми. Еще у меня есть белый ледяной чай, который я вам очень рекомендую. Жена Дейва готовит его просто бесподобно.

Роланд взглянул на Катберта, Алена, который кивнул и улыбнулся (стараясь совсем не смотреть на море), и вновь повернулся к шерифу Эвери:

– Белый чай – подарок пересохшему горлу.

Один из помощников отправился за чаем, другие принесли стулья, поставили их перед столом-бюро шерифа, и последний перевел разговор в деловое русло.

– Вы знаете, кто вы и откуда приехали, и я знаю то же самое, – начал шериф, усаживаясь в кресло, жалобно застонавшее под его весом. – Я слышу Привходящий мир в ваших голосах, а главное, вижу его в ваших лицах.

Однако здесь, в Хэмбри, мы придерживаемся стародавних законов. Что поделаешь, жизнь у нас неспешная, деревенская. Но мы не торопимся ее менять и помним лица наших отцов. Разумеется, я не собираюсь надолго отрывать вас от ваших неотложных дел, но, если вы простите меня за доставленные неудобства, хотел бы взглянуть на те бумаги и документы, которые вы, возможно, привезли с собой в город.

В город они привезли с собой все бумаги и документы, и Роланд не сомневался, что шериф Эвери прекрасно об этом знал. Он изучил их досконально, словно забыв о том, что обещал не задерживать посетителей надолго, пройдясь по каждой строчке пухлым пальцем, шевеля губами (процент льна в бумаге был столь высок, что листы больше напоминали куски материи). Время от времени палец его возвращался к началу строки, и он перечитывал ее заново. Два помощника стояли сзади, уставившись на документы через широкие плечи Эвери. Роланд предположил, что грамоте они не обучены.

Уильям Диаборн. Сын конюха.