Погром в тылу врага - Сергей Зверев

Капитан не помнил, как выбрался из больницы. Похоже, никто не препятствовал. На улице стемнело, но городок не спал – бродили люди, тащились автомобили. Очнулся он уже в машине, когда пытался завести двигатель и обнаружил, что его никто и не выключал. Инстинкт самосохранения напомнил о себе: он вывел дребезжащую колымагу задним ходом с парковки, переехал на другую сторону дороги и встал под липовой аллеей, вдали от фонаря. Вход в больницу хорошо просматривался. Двое полицейских вышли на крыльцо, осмотрелись, синхронно почесали затылки под форменными кепками. Подъехали еще две машины с включенными мигалками. Высадилась целая делегация. Комитет по встрече представляли те же копы из дорожной полиции. Они о чем-то докладывали новоприбывшим, а те мрачно слушали. Потом всей компанией стали озираться, один из типов спустился со ступеней, начал обходить припаркованные машины, выискивая ту, что обладала характерными приметами, но потерпел фиаско. Часть людей вернулась к машинам, расселась и покатила в город. Испарились «гаишники». Остались трое, среди которых выделялся долговязый субъект с неторопливыми манерами. Троица вернулась в больницу. Минут через пятнадцать они опять возникли на крыльце. Двое нервно курили, третий был свободен от пагубной привычки, мялся рядом. Возникла фигура в расстегнутом больничном халате, примкнула к курильщикам, стрельнула сигарету. Работник больницы что-то говорил. Олег напрягся, начал всматриваться, сердце суматошно колотилось. Такое ощущение, что не жизнь девушки, а его собственная жизнь висела на волоске…

Коллеги Илзе понятливо покивали, понурились. Долговязый тип с ожесточением швырнул окурок в урну. Медицинский работник глубоко вздохнул, помялся и побрел в свою больницу. Олег начал задыхаться. Он уже ничего не видел, липкий пот заливал лицо, в ушах гремели православные колокола. Слезы наворачивались на глаза. Он не слышал, как в стекло поцарапалась местная *censored*тка – на вид вполне приличная. Сообщила по-латышски, что сегодня скидки на все виды услуг. Разве двадцать лат – это деньги? Продублировала то же самое по-русски. Подождала, еще раз поцарапалась. Ну, хорошо, она согласна поступиться своей профессиональной гордостью и порадовать добропорядочного фермера за какие-то пятнадцать лат… Он завел машину и резко тронулся с места. Путана отпрыгнула с испуганным возгласом.

Олег мчался по трассе, обгоняя попутные машины, бездумно рисковал жизнью. Несколько раз едва не хлопнулся в водосточную канаву. Никто за ним не гнался, не визжали полицейские сирены. Кончились населенные пункты, потянулись леса. Машина запрыгала по грунтовке. Память работала независимо от сознания – она прекрасно знала, куда ехать. Визжали тормоза, колеса, идущие юзом, волокли за собой глинистую пыль и обрывки придорожной флоры. Он уходил от машины, волоча ноги, шатался, словно пьяный. Без интереса глянул через плечо: дождался, родимый. Тряслись кусты на обратной стороне дороги, выбежал рахитный мужичонка, прыгая от счастья, бросился к своей заветной собственности. Тут же стал ее разворачивать, пока «господин полицейский» не передумал…

Ноги подкосились, едва он вошел в лес. Схватился за дерево, сполз к корням. Передохнул в нелепой позе, потащился дальше. Встроенный автопилот работал без ошибок. Он включил миниатюрный фонарик, осветил поросшую разнотравьем выемку в земле. Связанная Джоанна безуспешно пыталась развязаться и окучила всю землю в округе, вертясь со спины на живот. Она обессилела, лицо распухло от укусов насекомых, на что Олегу было глубоко и искренне плевать. Она извивалась, щурилась, когда он направил на нее фонарь. Он подобрал роковую корягу, испачканную кровью, рухнул перед женщиной на колени. Занес над головой.

– Ну, все, сучка, сейчас ты познаешь существование иного мира…

Женщина сжалась, замычала. Не хочет в свой любезный мусульманский рай? Он никогда не задумывался, а что прельщает в означенном раю мусульманских женщин. Что им там обещано? Те же семьдесят девственниц? А на хрена они им? Он опомнился, перенес смертельный удар, коряга вонзилась в землю у женщины за головой. Она мычала, дергалась, а он сидел, окаменевший, оглохший, раздавленный. Потом нашел в организме силы, взвалил ее поперек плеча и куда-то побрел. Он снова пересек пустынную дорогу, углубился в лес по диагонали к проезжей части. Волокся через кустарники, упругие ветки хлестали по голове, проваливался в податливую землю. Тяжелая ноша лишилась чувств, и сам он был на грани. Уже и не верилось, что весь этот маразм когда-нибудь кончится…

Капитан очнулся на крохотном пятачке между трех сосен, с неохотой разлепил глаза. Уже светало, ветер раздувал рваные облака, в прорехах просматривалось голубое небо. Кто-то будил его «нежными» покачиваниями и при этом бубнил скрипучим голосом:

– Товарищ капитан, товарищ капитан… Признайтесь, вы живы или как?

«Или как», – подумал он и стал настраивать фокус. В колышущейся рамочке возникли смазанные очертания рядового Загадкина – чумазого, с ввалившимися глазами, но не побежденного.

– Живой, представляете, товарищ лейтенант? – возликовал боец.

– Да неужели? – раздался знакомый насмешливый голос, и у склонившегося дракона выросла вторая голова – командира первого взвода Григория Оленича. Он был ничуть не краше: грязен, как трубочист, одежда в клочья, под глазом распухал великолепный бланш. Но Григорий улыбался – без преувеличения от уха до уха. Олег поднялся на колени, обнял их обоих, как самых близких родственников, сжал до боли.

– Раздавите, товарищ капитан, – заныл Загадкин.

Веренеев осмотрелся, повсюду был лес. У этих двоих по автомату южноафриканского производства. Больше никого, не считая Джоанны – она валялась на отшибе без чувств. Он подполз к ближайшему дереву, прижался затылком к бугристой коре. Не хотелось ни думать, ни шевелиться. Тишина в лесу давила на уши. Подчиненные подтащили к себе автоматы и уставились на него с большим вопросительным знаком.

– Тихо тут… – прошептал Олег, закрывая глаза.

– Ага, – согласился Оленич. – Район у нас тихий. Все с глушителями ходят.

– Пить есть?

– Ни пить, ни выпить, товарищ капитан, – отчитался Загадкин. – И пожрать, кстати, тоже.

– Плохо… А как с патронами?

– Патронов – кот наплакал, – сконфуженно поведал Григорий. – Но парочка-другая найдется. Воевать собрался, Олег Петрович? Не навоевался еще? Граница рядом, перейдем – и капут войне. А это что такое? – кивнул он на Джоанну. – Поссорились?

– Вроде того. Долгая история. Тварь она…

– Бывает… – протянул Оленич. Он внимательно всмотрелся в неподвижного командира, переглянулся с Загадкиным, тот пожал плечами. – Послушай, командир… – Григорий замялся. – С тобой происходят тревожные пертурбации… – Он опять переглянулся с солдатом, как-то оробел. – В последний раз, когда мы лицезрели твою светлую личность, ты бежал спасать какую-то смазливую бабенку из местной полиции… Мы о чем-то догадываемся?

Олег все рассказал короткими, рублеными фразами, насилу сдерживая слезы.

– Ничего себе расклад, – немного побледнев, протянул Оленич. – Послушай, командир, нам, в натуре, очень жаль… Вот ведь судьба, падла…

– А вот у нас в Нижнекамске тоже случай был, – брякнул Загадкин. – У одного моего приятеля девчонку под гребной винт затяну… – И резко заткнулся, перехватив убийственный взгляд командира взвода.

– Ладно, за работу, – очнулся Олег и обвел окружающих оживающим взглядом. – Вы что тут делаете? Надеюсь, еще не провели кадровую революцию?

– Обходим владения, тебя ищем, – доложил Оленич. – Замаялись уже искать. Позавчера мы храбро отступали от превосходящих сил «Омеги», сбили противника со следа и сами потерялись. И эту телку потеряли. Загадкин меня нашел, когда я задумчиво сидел на пеньке и строил планы на дальнейшую жизнь. Обсудив ситуацию, стали выдвигаться в озвученный тобой квадрат.

– Где остальные? Только не говори, что они уже на Гавайях…

– Все здесь, – с довольной улыбкой сообщил потрясающую новость Оленич. – В трехстах метрах на восток имеется заброшенный хлев, там они и сидят, держат, так сказать, оборону. Крутасов висок пропорол, когда сцепился со спецназовцем – борьба у них была за обладание боеприпасами. Забавно смотрится с обвязанной головой. Я бы даже сказал – кинематографично.

– Максим в каком состоянии?

– В эрегированном, – крякнул Григорий. – Нет, серьезно, еле ковыляет, зол, как сто чертей. Ты бы слышал, как он крыл весь свет матом, ни разу не повторился. Интеллигент недоделанный… Его, представляешь, снова пуля зацепила! Шальная, по лесу летела, правда, рикошетом, от дерева, бронежилет он еще не снял, но все равно обидно, да? В общем, все в сборе, командир, можем выдвигаться.

И все трое, не сговариваясь, повернули головы и хмуро уставились на особо ценный груз, лежащий под сосной. Джоанна приходила в чувство, смотрела тусклыми глазами, в которых просыпалась злость. Перевернулась на живот, запыхтела. Руки, связанные в запястьях за спиной, посинели – кровь через них почти не циркулировала.