Нарративная экономика. Новая наука о влиянии вирусных историй на экономические события - Роберт Шиллер

Вирусные нарративы непросто контролировать, и последствия их распространения могут быть непредсказуемыми. Если утверждать, что все люди боязливы, и подчеркнуто при этом заявлять, что они должны проявлять смелость, в обществе может созреть некая патриотическая решимость побороть страхи. В то же время подобные призывы могут заронить в умы людей сомнение в том, что другие решатся отбросить свои страхи. Таким образом, заявляя о том, что проблема в том, что люди боятся, можно лишь усугубить ситуацию.

В числе иных нарративов 1930-х годов были истории о том, как человек в старости попадает в ночлежку, настолько переполненную, что ночью ему приходится раздвигать раскладушку, чтобы поспать, а утром убирать ее, чтобы освободить место для других занятий (23). Были также нарративы о том, как заболевший человек не может найти деньги, чтобы заплатить врачу за лечение (24). Даже если эти истории и были в определенной степени преувеличением, желание людей тратить деньги на что-либо, помимо насущных потребностей, значительно ослабевало. В итоге люди пренебрегали обычными визитами к стоматологу, а потом вынуждены были обращаться к врачу с более серьезными проблемами по этой части.

Рузвельт приводил также ряд моральных обоснований необходимости тратить деньги. Спустя несколько дней после своей инаугурации он предпринял необычный шаг, обратившись к нации по радио в момент массового панического изъятия банковских вкладов, из-за чего было решено временно закрыть все банки в стране. В своей «Беседе у камина» он объяснил суть банковского кризиса и попросил людей прекратить предъявлять банкам требования о выдаче денежных средств. Он обратился к нации так, как военачальник обращается к своим войскам перед битвой, требуя от них мужества и самоотверженности. Рузвельт говорил: «Вы, граждане страны, должны верить. Вы не должны поддаваться панике из-за слухов или догадок. Давайте объединимся, чтобы вместе побороть страх» (25). Общество выполнило просьбу Рузвельта. Когда банки открылись вновь, денежные потоки потекли в банки, а не из них.

Это созвездие нарративов и по сей день оказывает на нас влияние. Хотя охват самого нарратива был ограничен, а его потенциал не был использован в полную силу для предотвращения рецессии, в нашем сознании он все же сохраняется и может вновь заявить о себе, если ситуация изменится. Просмотр цен на момент закрытия биржи в конце каждого рабочего дня вошел у нас в привычку, и часто мы рассматриваем эти данные как показатель уровня общественного доверия. Мы следим за изменениями различных ежемесячных индексов доверия не потому, что экономисты призывают нас это делать, а потому, что все еще подвержены влиянию старых нарративов и предполагаем, что утрата общественного доверия может стать столь же внезапным событием, как крик «Пожар!» в переполненном театре.

Нарративы о массовой безработице

Можно поискать списки причин Великой депрессии, которые были составлены в тот период. Эти официально признанные либо обсуждавшиеся причины, как правило, соответствуют событиям, которые в совокупности и спровоцировали экономический спад. К примеру, основатель современных Прогнозов Киплингера Уиллард Монро Киплингер в 1930 году, когда Великая депрессия только началась, предложил следующий перечень:

«Если вкратце, то причины безработицы можно сформулировать следующим образом:

1. Создание механизмов, позволяющих меньшему количеству людей делать работу, для выполнения которой прежде требовалось большее количество работников, – это технологический аспект.

2. Перенаселенность промышленных центров в связи с тем, что люди стремились или были вынуждены покидать фермы и переселяться в города.

3. Привлечение женщин к выполнению работы, которую прежде выполняли мужчины.

4. Иммиграция, которая на сегодняшний день в меньшей степени влияет на рост безработицы, нежели прежде.

5. Стагнация в бизнесе, которая представляет собой весьма многогранный процесс, который является как причиной, так и следствием безработицы.

Это красивые теории, каждая из них вполне обоснована. В частности та, что касается трудосберегающих машин и механизмов. Следует, однако, подчеркнуть, что ни одна из этих причин в отдельности и даже все пять вместе взятые не дают конкретного ответа на поставленный вопрос, поскольку все они имеют последствия, которые компетентные специалисты до этого никогда не изучали и не исследовали» (26).

В рамках популярных ныне нарративов о Великой депрессии современному человеку придет на ум лишь одна из перечисленных Киплингером причин: стагнация в бизнесе, которую сегодня большинство связывает с утратой доверия. Киплингер опубликовал свой список в 1930 году, и по мере развития событий Великой депрессии все больше людей приходили к мысли о том, что события эти стали именно следствием утраты доверия.

В списке Киплингера перечислены факты, а не нарративы. Но мы можем предположить, что каждой из перечисленных пяти причин соответствовал популярный в 1930 году нарратив, а значит, между этими причинами и иными скоплениями нарративов, которые достаточно сложно изучить, существует взаимосвязь. Следует отметить, что некоторые или даже многие из этих нарративов обладали потенциалом, необходимым для их продолжительного существования. То есть подразумевалось, что Великая депрессия могла продолжаться сколь угодно долго.

Шли 1930-е годы, и набор нарративов о Великой депрессии пополнился историями о катастрофическом природном бедствии, получившем название «Пыльный котел». Это была серия пыльных бурь, которые разразились в центральных регионах США с 1934 по 1940 год. Обрушившись на Оклахому, Канзас, Колорадо и Техас, бури смели неправильно обработанный и иссушенный засухой верхний плодородный слой почвы, разрушили фермы. Роман Джона Стейнбека «Гроздья гнева» 1939 года, повествующий о бедах семьи мигрантов, работающих на ферме, укрепил связь между Великой депрессией и Пыльным котлом. Роман «Гроздья гнева» стал бестселлером, в 1940 году по нему был снят фильм с Генри Фонда в главной роли. Книга получила Пулитцеровскую премию, Национальную книжную премию, ее автор – Нобелевскую премию по литературе, и с тех пор является обязательной для прочтения американскими старшеклассниками и студентами колледжей. Эта история стала частью созвездия нарративов, которое определило ход Великой депрессии.

На фотографиях Доротеи Ланж, сделанных в период Великой депрессии, представлены врезающиеся в память образы обнищавших людей, ставших жертвами пыльных бурь. Помимо запоминающейся портретной фотосъемки, фотокамера Ланж запечатлела унылых мрачных мужчин, стоящих в очереди за бесплатной едой, человека, продающего на городской улице аккуратно сложенные на небольшом деревянном ящике яблоки по пять центов, людей, выстраивающихся в очередь перед банками, сцены из жизни Гувервиля (трущоб) – картины, напоминающие современным людям о Великой депрессии.

1930-е годы стали поворотным моментом для экономических измерений. Прежде отсутствовали убедительные статистические данные, позволявшие оценить уровень безработицы. Перепись населения Соединенных Штатов, конечно, предоставляла данные о количестве работающих и неработающих, но к неработающим причислялись пожилые люди, больные, получающие образование, матери-домохозяйки и люди, находящиеся в отпусках. К 1930-м годам целью статистических исследований стала оценка уровня безработицы, при которой во внимание принимали число людей трудоспособного возраста, а не численность населения страны в целом. Ежемесячные сообщения об уровне