Золушка для Cнежного лорда - Ева Никольская

Поймав за хвост последнюю мысль, подтверждающую, что поведение стража абсолютно нормально, именно так он и должен поступать впредь, Рид мысленно взвыл. Он менялся… стремительно и неотвратимо, и чем глубже были эти изменения, тем естественней они ему казались. Но хуже было другое: былая сдержанность в новом свете его восприятия походила на лицемерие, а привычное спокойствие — на желание закрыться от всех в своей «скорлупе». И самое паршивое, что Фея, сладко сопевшая ему в шею, когда он нес девушку на руках в лазарет, умудрилась растревожить чувства настолько, что он постоянно о ней думал. И ее — это нежное, наивное создание — желал куда больше, чем божественно прекрасную Клотильду. Но разве было у него право срывать хрупкий «цветок», когда душа с каждым часом все больше соответствовала лицу?

Ур — р-род! Правильно сказала Снежка, узнав о планах брата на будущее замужество сестры, именно такой он и есть… теперь. И в какое чудовище превратится в ближайшие дни — неизвестно. Азар не помог и уже вряд ли поможет. Милорд Обри лишь теоретик, который способен просчитать варианты демонического воздействия, но понятия не имеет, как обернуть его вспять. Кайлин и миледи… хм, этим лучше пока ничего не говорить. Меньше знают — крепче спят. В конце концов, Гидеон — не мальчик, чтобы поддаваться соблазнам. И как бы тьма ни пыталась поглотить его — перебьется! Одно плохо: Герта, с которой он запретил себе встречаться после ночных приключений, явно расположена к нему, а значит, держать с ней дистанцию будет все сложнее. Особенно, если эта девочка — одуванчик снова явится в его сны, наплевав на и без того натянутые нервы мужчины. И убедить себя, что она суженая друга, тогда уже точно не получится.

С такими размышлениями снежный лорд подходил к летнему кафе, огороженному живой изгородью, когда заметил странное столпотворение возле столика, за которым он оставил свою фею. Мысли, занимавшие мужчину, моментально вылетели из головы, а ноги сами перешли на бег под аккомпанемент сорвавшегося на бешеный стук сердца. Во что еще умудрилось влипнуть это чудо голубоглазое, пока его не было?!

Картина, открывшаяся мужчине, пробившемуся сквозь собравшийся в кафе народ, не оставила его равнодушным. Гертруда сидела на стуле, держа на руках, точно малого ребенка, угловатое растение с длинными веточками — лапками, толстым стеблем — туловищем, корнями — ножками и большим зубастым бутоном вместо головы. Это зеленое чудовище, обнимающее ее за шею, девушка покачивала, водила пальчиками по вздыбленным белым лепесткам, словно хотела пригладить бикаслусу челку, и, слушая шипение «цветочка», приговаривала:

— Обижают тебя, да? И удобрения нелюбимые дают? Вот же жадины какие!

— Да мы же как лучше… — пытались возмутиться парень с субтильной девицей, стоящие рядом, но нянька зеленого проходимца перебила:

— Дайте малышу высказаться! — укоризненно взглянув на парочку, заявила она, и оба тут же примолкли.

На столе рядом с недоеденным пирожным лежала толстая книга в золотисто — коричневом переплете, и пока все были заняты оживленным с помощью магии растением, потихоньку слизывала алой закладкой, как языком, воздушный крем с «корзиночки».

— Что? Листья обрезать хотели? Вот же живодеры! — продолжая слушать жалобы бикаслуса, возмутилась леди Андервуд, а двое адептов в зеленых мантиях густо покраснели. Третий же, стоявший чуть поодаль, сделал вид, что вообще не при делах тут. Ну а остальные зрители поддержали зеленого страдальца сочувственными вздохами. — И мышей пожалели… мышей?! А мыши‑то тебе зачем? — удивилась переводчица. — Ах, с голодухи решил поохотиться…

— На лабораторных, усовершенствованных… говорящих! — воскликнула девчонка в мантии факультета живой природы, сделав страшные глаза. И, ткнув указательным пальцем в растительного монстра, обвинила: — Этот неудачный эксперимент надо уничтожить, пока он не сожрал все остальные. Ай! — пискнула она, резко отдернув руку, которую чуть не цапнул приговоренный к смерти «неудачный эксперимент». — Бикаслус опасен! Вы же видите, он кусается! — завопила адептка, прячась за спину своего напарника.

— Ну а кто его таким сделал‑то? — спросила девушка в синей мантии.

— У вас на факультете вечно какие‑то неуправляемые чудики получаются, — поддержала ее другая.

— А остальные от них потом страдают, — согласно покачал головой парень в красном.

— А сами‑то, сами! — возмутились ребята в зеленой форме. — Чьи огненные элементали подожгли женское общежитие неделю назад?

— А заклинание морозного воздуха испортило душевые, — добавил третий адепт с факультета живой природы.

— А…

— Хватит! — оборвала набирающую обороты перепалку Герта. — Свои разногласия можете обсудить и потом. А сейчас я хочу знать: вы планируете убить Ласкара?

— Кого? — хором переспросила толпа.

— Цветочек этот, — она снова погладила жалобщика по бутону, за что тот ее лизнул в щеку тонким длинным языком, которым, как и зубами, видимо, обзавелся в процессе магического эксперимента. — Ласковый малыш бикаслус. Сказал, что его так зовут, — пояснила фея.

— Неудачный материал принято отправлять в утиль, — вместо хлопающих глазами адептов ответил пожилой профессор, присоединившийся к зрителям.

— Несмотря на то, что этот материал — живое разумное существо, которое боится умирать? — холодно уточнила Гертруда.

— Увы, — развел руками мужчина и тут же сменил тему, спросив: — Я так понял, у вас, леди, дар слышать и понимать растения?

— Да. И они меня тоже понимают, — ответила расстроившаяся девушка, крепче обняв свою бедную ношу. Цветок положил белый бутон ей на плечо и что‑то обреченно прошипел. После чего девушка загрустила еще больше.

— Мое имя Грэгори Лист, я завкафедрой растительной магии. Нет желания пойти лаборантом к нам на факультет? Или, может, учиться хотите? Адепты с таким даром нам бы пригодились.

— Спасибо. Но вряд ли получится, — ответила фея, а потом, чуть не плача, попросила: — Отдайте мне Ласкара, а? Вы же все равно его убить собираетесь, а я…

— Сожалею, леди. Но рабочий материал запрещено выносить за пределы Академгородка, — убил все ее надежды профессор, и, глядя, как поникли плечи его доброй и нежной феи, Гидеон решил, что пора вмешаться.

— Из любых правил есть исключения, — сказал снежный лорд, подходя к девушке, и, встретив ее полный надежды взгляд, невольно сглотнул. То, что этот чертов «кактус» он увезет с собой, даже если придется забирать его с боем, мужчина понимал, но ссориться с ученой братией не хотелось, поэтому он попробовал уладить вопрос по — хорошему: — Я могу заплатить за бикаслуса, а вы — записать, что продали не полуфабрикат, а результат удачного эксперимента частному лицу. Как вам такой вариант? — спросил он, глядя в упор на Листа.