Лавка древностей. Томъ 2 - Чарльз Диккенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какъ-то разъ, когда она читала въ своей часовнѣ, вдругъ вбѣжалъ туда мальчикъ, весь въ слезахъ. Бросившись къ ней, онъ крѣпко обвилъ ея шею своими маленышми ручонками и съ минуту жадно всматривался въ ея лицо.
— Что такое? что случилось? спрашивала Нелли, стараясь его успокоить.
— Нѣтъ, нѣтъ еще! кричалъ мальчикъ, все крѣпче и крѣпче прижимаясь къ ней.
Она съ недоумѣніемъ посмотрѣла на него и, откинувъ назадъ волоски, падавшіе ему на лицо, поцѣловала его и спросила, въ чемъ дѣло.
— Нѣтъ, этого не будетъ, милая Нелли, повторялъ мальчикъ. — Мы не можемъ ихъ видѣть: они никогда не приходятъ съ нами играть или разговаривать. Оставайтесь такой, какъ вы теперь, такъ лучше.
— Я не понимаю, что ты хочешь сказать.
— Да они говорятъ, началъ мальчикъ, заглядывая ей въ лицо, — они говорятъ, что, прежде чѣмъ запоють птички, вы будете ангеломъ, но вѣдь это неправда, вы не уйдете отъ насъ. Не уходите, Нелли, хотя тамъ, на небѣ, такъ свѣтло!
Дѣвочка опустила голову и закрыла лицо руками.
— Она даже и подумать объ этомъ не можетъ! радостно вскричалъ мальчикъ. Глаза его были еще полны слезъ. — Такъ вы не уйдете отъ насъ, нѣтъ? Вы знаете, какъ намъ будетъ грустно безъ васъ. Милая Нелличка, скажите же, что вы останетесь съ нами, что вы не уйдете! Онъ сложилъ ручонки и сталъ передъ ней на колѣни.
— Посмотрите на меня хоть разочекъ, Нелличка, умолялъ мальчикъ, и скажите, что вы останетесь съ нами, что они неправду говорятъ; тогда я не буду плакать. Да, Нелли, да?
Но головка не подымалась, отвѣта не послѣдовало, только слышны были ея рыданія.
— А потомъ черезъ нѣсколько времени добрые ангелы сами будутъ рады, что вы не бросили насъ. И мальчикъ старался отнять руки отъ ея лица. — Вотъ и нашъ Вилли ушелъ къ нимъ, а что въ томъ хорошаго? Еслибъ онъ зналъ, какъ мнѣ скучно безъ него въ постелькѣ, онъ ни за что бы этого не сдѣлалъ.
Дѣвочка продолжала горько плакать, словно у нея сердце разрывалось на части.
— И зачѣмъ вамъ уходить отъ насъ, милая Нелли? Развѣ вамъ будетъ хорошо, когда мы здѣсь будемъ плакать по васъ? Они говорятъ, что Вилли на небѣ, и что тамъ всегда лѣто, а я увѣренъ, что когда я ложусь къ нему на могилку, онъ очень горюетъ, что не можетъ меня поцѣловать. Но ужъ если вы уйдете къ ангеламъ, милая Нелли, говорилъ мальчикъ, ласкаясь и прижимаясь къ ея лицу, — такъ вы полюбите его ради меня. Скажите ему, что я и до сихъ поръ его люблю, что я и васъ очень любилъ. Когда я подумаю, что вамъ хорошо вмѣстѣ тамъ на небѣ, я не буду плакать и никогда не буду дѣлать ничего дурного, чтобы васъ не огорчить.
Наконецъ дѣвочка уступила его ласкамъ: онъ отнялъ ея руки отъ лица и обвилъ ими свою шейку. Въ продолнееніе нѣсколькихъ минутъ оба молча плакали. Однако, Нелли вскорѣ же улыбнулась своему маленькому другу, обѣщая тихимъ, нѣжнымъ голосомъ остаться съ нимъ и по-прежнему любить его, пока Господь дозволить. Мальчикъ отъ радости захлопалъ въ ладоши и долго, долго благодарилъ ее. Она просила его никому не разсказывать объ ихъ разговорѣ, что онъ и обѣщалъ, и сдержалъ свое слово. Даже при ней онъ ни разу не проговорился, хотя съ тѣхъ поръ, какъ тѣнь, всюду слѣдовалъ за ней: онъ чувствовалъ, что ей иногда было очень тяжело, хотя и не понималъ, почему именно. Однако, какое-то подозрѣніе закралось въ его дѣтскую душу: часто, даже поздно вечеромъ, онъ подходилъ къ ея домику и спрашивалъ, тамъ ли она, словно желая удостовѣриться, что съ ней ничего не случилось, и когда она, въ отвѣтъ на это, зазывала его къ себѣ, онъ садился на низенькую скамеечку у ея ногь, да такъ и оставался тамъ, пока за нимъ не приходилъ кто нибудь изъ дому. А на утро онъ уже опять трется у двери — пришелъ узнать, здорова ли она, и гдѣ бы онъ ни былъ, съ кѣмъ бы ни игралъ, онъ все бросалъ, чтобы только быть вмѣстѣ съ Нелли.
— Хорошій, добрый мальчикъ, расхваливалъ его какъ-то могильщикъ;- когда умеръ его старшій братъ — смѣшно сказать старшій: этому-то старшему было всего семь лѣтъ, — онъ страсть какъ убивался по немъ.
Дѣвочка вспомнила, что ей говорилъ учитель. Та истина, которую онъ тогда развивалъ передъ ней, еще разъ подтверждалась на этомъ ребенкѣ.
— Съ тѣхъ поръ онъ сталъ какъ-то покойнѣе, но это, разумѣется, не мѣшаеть ему иной разъ порядкомъ-таки шалить. Голову даю наотрѣзъ, что вы уже съ нимъ побывали у колодца.
— Нѣтъ, не были. Я боюсь этого колодца, да мы туда и дороги не знаемъ.
— Пойдемте со мной. Я еще мальчишкой хаживалъ туда.
Они спустились по узенькой лѣстницѣ въ склепъ и остановились подъ арками. Кругомъ мракъ.
— Вотъ онъ тутъ, сказалъ старикъ. — Смотрите, держитесь за меня, когда я буду открывать крышку, а то, чего добраго, споткнетесь и полетите внизъ. Я ужъ слишкомъ старъ, т. е. меня ревматизмъ одолѣлъ, поэтому я не могу наклоняться.
— Какъ здѣсь страшно, какъ темно! воскликнула Нелли.
— Посмотрите-ка туда.
И онъ ей указалъ пальцемъ на дно. Дѣвочка посмотрѣла внизъ.
— Вѣдь это та же могила, говорилъ старикъ.
— Это правда.
— Мнѣ часто приходить въ голову, что, должно быть, этотъ колодезь вырыли нарочно для того, чтобы церковь казалась еще мрачнѣе и чтобы монахи больше думали о Богъ. Но, говорятъ, его скоро засыпятъ.
Дѣвочка продолжала задумчиво глядѣть въ колодезь.
— Посмотримъ еще, кто до тѣхъ поръ доживетъ. Богъ знаетъ, сколько новыхъ могилокъ выростетъ къ тому времени на кладбищѣ. Это будетъ, во всякомъ случаѣ, не раньше весны.
— «Весной птички опять запоютъ. Какое чудное время весна!» думала дѣвочка, облокотившись въ своей комнатѣ на подоконникъ и любуясь захожденіемъ солнца.
XIX
Явившись въ обычный часъ въ контору Брасса, дня два спустя послѣ чаепитія, устроеннаго Квильпомъ въ «Пустынѣ», и не заставъ ни души въ этомъ храмѣ добродѣтели, Дикъ Сунвеллеръ положилъ шляпу на конторку, вынулъ изъ кармана кусочекъ чернаго крепа и принялся прикалыватъ его булавками въ
