Арабская дочь - Таня Валько

— Поскольку мы уже официально являемся супругами, то прощаемся с вами, — стараясь скрыть раздражение, говорит Хамид. Он берет под руку заплаканную Марысю и быстрым шагом направляется к припаркованному у тротуара «мерседесу».

— Но свадьба уже завтра! — Бабушка в расстроенных чувствах заламывает руки.

— Это не отменяет обеда в обществе молодых в «Шератоне», не правда ли? — Хамид тоже измучен этой нервной ситуацией, но не собирается менять планы.

— Мириам, не будем убивать друг друга перед свадьбой. Сделаем это после нее, — шутит мужчина, когда они садятся в автомобиль класса «люкс» с кондиционером. Сделав глубокий вдох, Хамид закрывает глаза и кладет голову на кожаный подголовник.

— Это значит, что уже можно. — Марыся в изнеможении вздыхает, слабо улыбается и высмаркивается в бумажную салфетку. — Нет препятствий, чтобы поехать к тебе. Что ты на это скажешь?

Большие черные глаза Хамида широко открываются, и видно, как жизнь снова возвращается к нему.

Едва живая после упоительной второй половины дня и вечера, когда страстно и многократно отдавалась своему свежеиспеченному мужу, Марыся еще должна делать у Лейлы роспись хной рук и стоп.

— А сейчас иди спать, потому что не доживешь до завтрашнего вечера. — Кузина смотрит на нее с нежностью и наклоняется, чтобы поцеловать в лоб. — Фу! Смердишь мужским потом! Как козел! Как осел! — выкрикивает она и в ужасе спрашивает: — Какую же простыню вы завтра выставите?

— Сегодняшнюю, — тихо смеется Марыся и мгновенно засыпает.

Сразу после обеда у старинного дома раздаются звуки бубенцов и труб. Толпа прохожих и туристов расступается во все стороны, а детвора прокладывает дорогу группе нарядных мужчин. Посередине гордо шагает Хамид в праздничном йеменском наряде: белой как снег галабии, на которую он надел черный кашемировый пиджак. За красивым, вручную вышитым поясом у него самая дорогая джамбия, какую когда-либо в жизни делал Ашраф. Голова Хамида обвита белым платком, а на нем — венок из всевозможных цветов. На плече — меч в блестящих золотых ножнах. Рядом с ним идут представители мужской половины рода бен Ладенов с хаджем во главе. Старший мужчина тоже одет в традиционный саудовский наряд и выглядит как чистокровный князь. На нем несказанно белый тоб[64]с бриллиантовыми запонками на манжетах, с головы спадает белая гхутра[65], скрепленная с помощью черного игала[66]. На плечи он набросил прозрачную развевающуюся черную пелерину с широкой золотой каймой. Фалил отличается от старика тем, что облачен в коричневый плащ и бело-красный платок. Сзади торопятся преимущественно представители от йеменцев, которые в большинстве своем одеты консервативно, хотя многие молодые в европейской одежде — в джинсах и рубашках, часто в спортивных рубашках в клеточку.

Ашраф провожает Марысю из дома, и по улице громко раздается захарид[67].

Девушка традиционно одета в свадебный наряд с золотисто-пурпурным поясом, на ней фантастическое золотое колье, достигающее пояса, на голове шпильками крепятся золотая диадема и венок из маленьких ярких цветочков. Ее непослушные волосы, несмотря на целую тонну лака и геля, вьются, как ужи. Лицо невесты напоминает маску — такой на нем толстый слой макияжа, но Лейла этим очень гордится. Мужчины из семьи молодой помогают ей сесть на ослика с богато украшенным тканым седлом в красно-черных тонах и с кистями около ушей.

Ашраф, как опекун, вручает Хамиду вожжи, что символизирует передачу ему Марыси в качестве жены. И снова поднимается невиданный шум труб, бубенцов, захарид, писка и криков. Молодежь, отдавая дань традиции, доходит так до Баб аль-Йемен. Позднее, путаясь в длинной одежде, молодожены садятся в белый «мерседес», украшенный воздушными шарами, цветами и большой куклой на переднем стекле. Звучит сигнал клаксона, и машина, визжа шинами, срывается с места, чтобы через минуту… уткнуться в пробку. Остальные гости спешат на своих машинах за молодыми. Направляются они в сторону Вади-Дахр. Доезжают до места новехонькой асфальтированной дорогой и расходятся по большим, рассчитанным на несколько десятков человек палаткам: одни — для женщин, другие — для мужчин. Для детей, которых тут бесчисленное количество, всюду вход свободный. Во время пиршества мужчины по сто раз исполняют свой танец с ножами, при этом непрестанно жуют кат, а девушки посматривают на них и пищат от радости. Старые женщины, сидя в своей палатке, сплетничают обо всем и обо всех. Еды немыслимое количество, так что праздник будет длиться до исчерпания запасов и сил. Под утро из палатки молодых выставляется окровавленная простыня, что встречается уже одиночными криками.

Свадебное путешествие по счастливой Аравии

Марыся с бабушкой и Лейлой сразу же после свадьбы в Вади-Дахр переезжают на огромную виллу Хамида в созданном для богатых районе Саны. Не верится, что это тот же самый город. Там зелено, чисто и безопасно. Почти перед каждым домом стоит будка для вооруженного охранника, а по широкой дороге ежеминутно проезжают полицейские машины, патрулирующие территорию. После усилившихся в последнее время похищений и покушений на туристов, дипломатов и иностранных служащих власти создали центры безопасности. Двухэтажная вилла стоит, конечно, за высоким забором и окружена довольно большим садом. Когда они вместе с неразлучной Лейлой, помогающей на каждом шагу, и Фалилом, который должен ей помогать, въезжают в поместье, то просто не верят собственным глазам. Бабушка и Марыся давно не были в таком прекрасном месте. Они думали, что тот период уже пройден и давно в прошлом. Сейчас женщины только кивают. Обычно говорливые, они умолкают и сидят в машине тихо, словно неживые.

— Ну, мои прекрасные, высаживаемся! — Хамид со смехом открывает двери автомобиля. — Мы должны внести вещи, разместиться по комнатам, у меня еще для всех есть пара сюрпризов, а обед уже стынет. Поэтому fisa, fisa!

Девушки, держа под руки пожилую женщину, почти на цыпочках пересекают порог дома. Чемоданы и коробки вносит обслуга, кельнер уже стоит с покрывшимися инеем стаканами, полными апельсинового сока, а молодой хозяин переминается с ноги на ногу, желая наконец-то приступить к одариванию друзей и близких. Щедрость, видимо, у него в крови.

— Первой будет Лейла. Ведь для нас с Мириам она настоящий ангел-хранитель. Самая искренняя, задушевная подруга и сторонница, но не хочу обидеть остальных. — Он наклоняется к бабушке и Фалилу, который улыбается от уха до уха.

— Я? Почему? — Кузина не может поверить, что кто-то что-то для нее делает бескорыстно.

— Подойдите все! — Хамид приглашает всех выйти во двор и следовать за ним к маленькому домику, который выглядит как служебное помещение. — Voilà! — Он открывает дверь и впускает Лейлу первой.

— А-а-а-а! — слышится восторженный визг девушки, которая через минуту бросается Хамиду на шею. — Как ты узнал?! Ты исполнил мои тайные мечты!

— До меня донеслись слухи, что ты в этом настоящий профессионал. — Хамид отстраняется на некоторое расстояние, чтобы не получить по загривку от нахмурившегося вдруг Фалила. — В этом районе у тебя появится множество клиенток, а первой будет, конечно, моя жена.

— Wallahi! — Лейла ходит по своему косметическому и парикмахерскому салону и дотрагивается до новеньких, еще в целлофане предметов. После того как прошел первый шок, у девушки выступают слезы.

— Эй, я хотел тебе доставить радость, а ты хнычешь?! — Хамид, пораженный реакцией Лейлы, не знает, что делать.

— Извини, но это от счастья.

— Если так, то пусть. А сейчас приглашаю бабушку. Конечно, все могут составить ей компанию.

— Ох, даже страшно, — Надя смущенно качает головой.

По широкой мраморной лестнице они заходят на первый этаж. С первого взгляда видно, что этот ярус отличается от других помещений, обставленных по-современному и напичканных новейшей бытовой техникой. Здесь же на стенах — кремовые обои с приятным золотисто-бежевым осенним узором, в коридоре у большой стены стоит старая этажерка с красиво изогнутыми ножками, а рядом с ней висит большое зеркало в деревянной раме в виде ниши, как у традиционных арабских дверей. Повсюду цветы в горшках и миниатюрные деревья. В углу, отделенная от остального ажурной ширмой, находится небольшая комнатка, в нем — софа, два кресла и красивый столик со стеклянной столешницей. Хамид открывает массивную дубовую двустворчатую дверь, и перед глазами предстает комната в португальском колониальном стиле.

— Если в таком темпе ты всех нас будешь осчастливливать, то не заметишь, как пойдешь с сумой, — шутит Лейла.

— Ну, ему это наверняка не грозит, — глубоким басом произносит неразговорчивый Фалил.