Прямо по замкнутому кругу - Арина Холина

С утра он преподнес ей сюрприз – чемоданчик косметики.

– Ой, я же не крашусь… – поскучнела она.

– Это ты вчера не красилась, а сегодня начнешь! Ненакрашенную я тебя дома оставлю! – пригрозил Андрей. – Увольняться надо во всеоружии!

– Кому надо?… – Маша побледнела.

– Тебе!

– Я не могу…

– Маша, ты работаешь в гнусной маленькой конторе! – возмутился Панов. – Поверь, я тебя пристрою на хорошую работу! С дипломом МГИМО, знаешь ли…

Ее пришлось уговаривать. Но недолго – не прошло и часа, как Маша сдалась.

Он отвез ее в офис, а сам поехал на работу – писать заявление об уходе.

– Ребята! – воззвал он к совету директоров. – Я увольняюсь. Прямо сейчас. Знаю, что вы скажете, но дело в том, что я смертельно болен и жить мне осталось два месяца. Думаю, многие из вас… кроме Лисицина… поймут, что просиживать в конторе в такой ситуации было бы непростительной ошибкой.

Насте он на прощание преподнес кольцо с голубым бриллиантом – то самое, «Булгари», которое некогда дарил Алине.

Хотел оставить хорошую память о себе. Если он ничего толкового не сделал при жизни, так пусть же хоть после смерти его вспоминают как достойного человека.

Глава 14

Стоит ли надеяться, что на вопрос: «О чем вы мечтаете?» – можно услышать оригинальный ответ? Вряд ли. Люди отличаются друг от друга – но горе и радость все мы представляем одинаково.

Когда происходит нечто ужасное: война, террористический акт, катастрофа – мы заглядываем в глаза соседей и видим там точно такую же боль, как и в собственной душе. И мы ощущаем родство и единство.

Точно такая же подоплека и у беспричинной радости, например, по поводу хорошей погоды, или праздника, или победы, пусть хоть сборной по футболу – все счастливы одинаково, и большинство лишь потому, что радость передается по воздуху, заражает все вокруг.

Нелли, школьница, 15 лет: «Ну, я мечтаю стать мамой. Хочу много детей, штук пять, и хочу жить с ними на берегу большого озера. И чтобы муж привозил мне каждый вечер в подарок какое-нибудь украшение. А потом, когда я стану старой, я подарю их своей внучке и скажу, что все это наши фамильные драгоценности».

Алиса, генеральная директриса строи-тельной компании, 37 лет: «Хочу домик у моря. Буду просто лежать в шезлонге и смотреть на закат. Не хочу ни мужа, ни детей, ни собак… Хочу, чтобы все оставили меня в покое».

Сергей, продавец пластиковых окон, серфингист, 31 год: «Работу я ненавижу. Хотел бы жить на берегу океана, учить народ серфингу. Курил бы траву, пил ром. Еще я хотел бы познакомиться с Камерон Диаз, она ведь увлекается серфом».

Оксана, писательница, 36 лет: «В моем идеальном мире я бы жила у моря в белом домике с красной крышей, писала романы, пила вино… Ко мне бы приезжали друзья, и я водила бы их по набережной и говорила: „Вот, смотрите, яхта Брюса Уиллиса. Видела его вчера в ресторане“. У и меня был бы роман с садовником, ха-ха!».

Антон, студент художественного учи-лища, 22 года: «Я бы хотел быть как Айвазовский. Жить в портовом городе, рисовать закаты – рассветы, море, медуз… Дружил бы с местным мэром, он покупал бы мои картины, открыл музей… А я бы прогуливался вдоль цветущих каштанов и на меня показывали пальцем – мол, знаменитость идет» (улыбается).

Андрей мчался на мотоцикле по Ярославскому шоссе и благодарил железного друга за то, что все это счастье: ветер, солнце, скорость – для него одного.

Сегодня он плакал, отдавая старинный «Мерседес».

– Может, этот подарок и не реабилитирует меня за то, как я себя вел, но… Не знаю. В общем, это тебе, – сказал он Даше. – Будь ему хорошей мамой.

Слава ему обрадовался.

– Уволился? – тут же спросил он.

Андрей кивнул.

– Свободу ощущаешь? – поинтересовался Слава.

Андрей только развел руками.

Квартира продана. У него есть две недели, чтобы ее освободить.

Он купил «Ямаху Thunder Cat».

У него нет ничего, кроме счета в банке, но и это ненадолго. Деньги – бумага.

– Ну, и что, и где ты будешь жить? – любопытствовал Слава, набросив на покрышки покрывало и усаживаясь на солнышке.

– Сниму квартиру, – Андрей пожал плечами.

– Пойдем, покажу тебе кое-что, – Якут вскочил и позвал его с собой.

Уволившись из нефтетрейдеров, Слава купил бараночный заводик – двухэтажное кирпичное здание, на первом этаже которого были мастерская, магазин и бар для мотоциклистов.

– Второй этаж я немного переделал, – сказал Якут, поднявшись по лестнице. – В сервисе нужны высокие потолки, так что здесь я все совместил, а вот тут живу… – он отпер железную дверь.

Лофт выглядел симпатично. Много света, хороший ремонт.

– Но! – Слава поднял вверх указательный палец. – С другой стороны есть отдельный вход. Помещение пустое – чисто-белые стены и ни фига. Жить можно. Правда, унитаз стоит посреди комнаты. Я перегородки не ставил. Я там хотел сделать че-то типа клуба для своих, но передумал. Шума и так много. Можешь тут жить. Можешь купить, вообще. Розетки, кстати, есть.

– Чувак! – обрадовался Андрей и бросился на Якута с объятиями.

Пару дней он перетаскивал мебель: кровать, диван, телевизор, кресла, с которыми не мог просто так расстаться (это были самые удобные кресла в Солнечной системе), ковры…

Перед шкафом с одеждой Андрей замер. Костюмы. Рубашки. Галстуки. Ботинки. Все это он отвез в ближайшую церковь.

Оставил себе только джинсы, майки и пару свитеров. Ну, и черный костюм. Для судного дня.

Андрей осмотрел квартиру, в которой будто бы побывали грабители, и решил остаться здесь этой ночью. Эта квартира – часть его души. Он так ее хотел, что готов был не спать ночами, писать табаско и есть на обед жареные скрепки для бумаги. Но сейчас…

Вчера он первый раз остался на Ярославке. Один на четырехстах метрах без стен. Смотрел в большие окна без штор. Ел холодные гамбургеры. И размышлял о том, почему он так счастлив. Здесь и сейчас.

Он всю жизнь думал, что нельзя иметь все сразу – деньги, счастье, свободное время, женщину, которая тебя любит… Приходится выбирать. А может, не приходится? Может, те правила, что мы себе придумываем, – ужасный самообман?

Его квартира, некогда прекрасная, а теперь разоренная, была могильной плитой на его прошлой жизни. Сегодня он сидел на террасе и хоронил Андрея Панова, которого знал и, возможно, любил.

С новым Андреем роман только начинался – были и первые восторги, и эйфория влюбленности, и некоторые сомнения, но ему уже ничего не оставалось кроме того, чтобы полюбить себя таким, какой он есть.

Ему нравилось быть новым. Нравилось становиться хорошим.