Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

— Да.

— Что это такое? — вмешался Харк.

— Не могу знать, господин комиссар, сэр.

— Есть у нас какие-нибудь данные по ним? — уточнил Гаунт у Харка. — По «орлиным камням»?

— Никаких, Ибрам.

— Майор Колеа, — произнес Гаунт, — обладаете ли вы информацией, которую не захотели или не сочли необходимым вносить в представленный рапорт?

Гол помедлил.

«Конечно, обладаю, — подумал он. — Взять, например, то, что Голос знал, как меня зовут, и что у меня есть дети. То, что всё происходящее совпадало с рисунком Йонси. Или то, что создание назвало меня «проводником для демонов». Как я могу рассказать вам об этом? Как я могу надеяться, что вы, услышав подобное, не застрелите меня на месте? Я не вправе говорить об этом — ведь, если я умру, буду казнен за ересь, кто защитит моих детей? Или их тоже казнят? А может, отдадут на Чёрные Корабли? Кто решится защитить Призраков? Нет, я отвергну эту тьму, эту тень. Я силен. Я — Гол Колеа. Сама Святая коснулась и благословила меня. Я защищу от тени свою семью и полк. Это станет моим личным, тайным долгом, и я исполню его».

— Нет, господа, — ответил Гол.

Гаунт взглянул на Харка, и тот кивнул. Затем Гаунт посмотрел на Спику, и тот покачал головой.

Комиссар-полковник поднял взгляд на Колеа.

— Несмотря на затруднительное положение с нашим оперативным резервом топлива и боеприпасов, — объявил Гаунт, — мы поддерживаем ваше решение. В сложившихся обстоятельствах вы действовали верно. Майор Баскевиль высказался в вашу поддержку, и мы отнеслись к этому со всей серьезностью. Кроме того, мы уважаем решения, принятые вами как командующим офицером на месте действия. Обвинения против вас не выдвигаются.

— Благодарю вас, господа, — сказал майор.

— Ты принял лучшее решение, Гол, — добавил Харк, — в жутких обстоятельствах. Мы с тобой, и на твоем послужном списке ничего не отразится.

— Я рад, что вы поддерживаете меня, господа, — ответил Колеа.

— Капитан? — Гаунт повернулся к Спике. — Склад припасов «Айгор-991» отныне непригоден для использования. Отдайте приказ вашим артиллеристам уничтожить бункер и перешлите данную информацию по каналам линейного флота.

— Будет исполнено, — ответил тот.

— Бейте из всех орудий, — посоветовал комиссар-полковник. — Сожгите это место.

— Я испепелю весь проклятый континент, сэр, — отозвался Спика. — За своего погибшего, Задораха, помимо прочего.

— Он был хорошим человеком, господин капитан, — вставил Колеа.

Спика помедлил.

— Правда? Я всегда думал, что он напыщенный придурок.

— Просто проявил уважение, — ответил Гол.

— И мне следует поступить так же, майор, — Спика поднялся. — Человек погиб. Он входил в экипаж. Я не должен плохо говорить о нем.

— Ваш офицер умер славно, послужив Богу-Императору, — сказал Колеа.

— Серьезно?

— Нет, — вздохнул вергастец. — Не славно.

— Его убила тьма, — тоже вздохнул Спика. — Напыщенный придурок или нет, он этого не заслуживал.

— Никто такого не заслуживает, — согласился Гол.

— Можете идти, майор, — отпустил его Харк.

Отсалютовав знаком аквилы, Гол Колеа четко повернулся и вышел из каюты.

XIV

Майор уже преодолел половину межпалубного трапа, когда услышал, что Гаунт зовет его по имени. Остановившись, Колеа повернулся и подождал комиссара-полковника.

— Гол?

— Сэр?

— Ты в порядке?

— Скверная была ситуация, сэр, — ответил вергастец.

Гаунт положил руку ему на плечо. Жест вышел ободряющим, но странно непривычным — комиссар редко демонстрировал расположение таким образом.

— Гол, — тихо произнес Гаунт. — Гол, мы с тобой уже целую эпоху вместе, с самого Вервун-улья. Я считаю тебя… Думаю, что ты — самый честный, самый надежный из всех офицеров под моим началом.

— Сэр…

— Я действительно так считаю, Гол. Мне везет на хороших ротных командиров — Баск, Даур, Колосим, Обель, Шломан, Элам, Шогги, Рэгс, Тейсс, Аркуда… Роун.

— Даже с ним повезло, сэр?

Комиссар улыбнулся.

— Конечно, даже с ним.

— Конечно.

— Но ты, — продолжил Гаунт, — ты — скала. Ты — ядро и фундамент. В некотором роде, ты заполнил пустоту, оставленную Корбеком. Ты укоренился в полку, ты верен, и я полагаюсь на тебя больше, чем на любого другого ротного командира.

— Для меня честь слышать подобное, сэр, — ответил Колеа.

— Поэтому, если ты нуждаешься во мне, если хочешь поговорить не под запись, если есть хоть что-то подобное… Знай, ты можешь придти ко мне с этим.

— Я признателен вам за это, сэр.

— Хорошо. Гол, было ли что-то такое в обстоятельствах случившегося на Айгоре-991, о чем ты хочешь мне рассказать? Не как подчиненный — начальнику, а как человек человеку? Простой мужской разговор, беседа двух друзей?

Гол Колев подумал о рисунке в кармане. Ему хотелось вынуть бумажку, развернуть её и показать Гаунту, которого он обожал и ставил выше всех людей.

Но это означало последствия. Последствия, для тех, кого Гол любил сильнее всех, с неизбежным исходом. Имперским исходом.

— Нет, сэр, — сказал он. — Благодарю вас за откровенность, но нет, сэр.

Комиссар кивнул.

— Сэр, — добавил Колеа, — могу я поинтересоваться… куда мы направимся дальше?

— Урдеш. Мир-кузница.

— Урдеш, — эхом отозвался Гол. — Что ж, надеюсь хорошо послужить вам на нем, сэр.

Похлопав его по руке, Гаунт снова кивнул.

— Отлично. Продолжай в том же духе.

Отвернувшись, комиссар-полковник зашагал прочь.

Майор, опустив голову, направился к полковым казармам, склоняясь под тяжким грузом и не зная, удастся ли когда-нибудь сбросить его с плеч. Голу предстояло сражение, и отнюдь не за Урдеш.

В неверном, призрачном сиянии светошаров межпалубного трапа Колеа отбрасывал за собой плохую тень.

Дэн Абнетт

Арногаур

I

Экипаж «Стрыгоры» напал на Эрека, когда тот мочился. Завтра стало бы уже слишком поздно — потому что завтра начиналось сражение, — и они хотели успеть до зари. Всё нужно было сделать сегодня ночью, и незаметно.

Добраться до него в самом сердце лагеря оказалось непросто. Членов экипажей распинали за междоусобные убийства, поэтому они не могли просто перерезать Эреку глотку и надеяться, что тело не найдут. Если бы имелась возможность прикончить его на поле боя, всё закончилось бы уже год назад. Кроме того, если бы они взяли и у всех на виду прошли за будущей жертвой по лагерю из колючей проволоки и прессплит, это наверняка вызвало бы подозрения. К месту убийства надлежало пробраться, не привлекая внимания, и точно так же уйти оттуда, закончив дело.

Повсюду торчали часовые — стражники с прижатыми к груди грязными лазганами и внимательными, недоверчивыми взглядами. Стражники, которые становились твоими братьями лишь на поле битвы, сейчас с радостью вздернули бы тебя и оставили висеть, если бы поймали на нарушении законов Договора.

Чтобы добраться до Эрека, члены экипажа «Стрыгоры» воспользовались долгим и хлюпающим путем по сточным канавам у западного края лагеря, до колена промочив штаны в мерзкой жиже. В руках, отмеченных священными шрамами, они держали ритуальные ножи, а лица скрывали под гротескными, искаженными медными масками. Подготовившись таким образом к деянию, они отправились за добычей через застоявшиеся полужидкие отходы нескольких тысяч мужчин, женщин и чудовищ.

Убийцы выросли из темноты, выбрав момент, когда Эрек был сильнее всего занят делом, и, чтобы обошлось без криков, накинули ему на шею удавку — мокрый ботиночный шнурок. Кожаная бечевка туго стянула глотку жертвы ниже ощерившейся маски, лишая права на последние слова. Поросячьи глазки под бронзовой личиной панически расширились, и тени принялись кромсать добычу.

Первый нож вошел в спину Эреку, мгновенно разрезав позвоночник; это ощущалось не поцелуем острой боли, а тошнотворным, ледяным давлением на хребет. Второй клинок вонзился в живот под неудачным углом, и смертельного удара не вышло — ворочая ножом, убийца лишь криво рассек желудок жертвы. Первый клинок парализовал Эрека, второй выпотрошил; нападающие одновременно душили и резали его.

Добыча осела в хватких руках нападавших, скользкие мотки кишок вывалились мокрой грудой на ноги людям, явившимся прикончить её.

Ножи не прикончили Эрека, и экипаж «Стрыгоры» удерживал его в губительных объятьях. Из кривозубых ртов убийц вырывался шипящий смех; тихими, убаюкивающими голосами шепча в скрытое под маской лицо, они даровали жертве смерть от удушения.