Круглый год - Софья Радзиевская

Отличают ли они мамашу от других раков. И она их? Подаёт ли она им какой-нибудь сигнал? Для проверки в одну банку посадили мать, рака самца и рачиху, у которой не было своих детей. Туда же поместили и рачат. На следующий день все детки оказались под брюшком родной мамы.

В Европе раки плодились успешно, это было лакомство богатых и серьёзное подспорье на небогатом столе. Но случилось неожиданное, с полвека тому назад в Европе, в том числе и нашей стране, распространилась эпидемия совершенно неизвестной рачьей чумы: за несколько недель грибок уничтожил рачье население целых рек и озёр. Что за грибок — определили, а средств для борьбы с ним не нашли. Вспышки чумы повторяются до сих пор, прежнего обилия европейских раков ни в одной из стран нет.

Начали ввозить пресноводных раков нескольких видов из Америки. И удачно: эти раки менее чувствительны к европейской чуме. Возможно, что сам чумной грибок — американский и потому у американских раков за тысячи лет совместной жизни выработался к нему иммунитет. В Европу могли завезти вредителя случайно корабли из Америки с пресной водой.

Кое-где сохранились у нас свои раки. Однако эта вкусная пища становится редкостью.

Моллюски

На тёплом мелководье тесными рядами выстроились ракушки, самые обычные двустворчатые моллюски: беззубка, перловица. Они нам знакомы. Это няни, которым удивительная рыбка горчак доверяет воспитание своего потомства. Само по себе это забавно. Но в нашей жизни скромные «няни», оказывается, играют не забавную, а очень значительную роль.

Дело в том, что через тело моллюска непрерывно проходит вода, он её фильтрует. Всё органическое, живое и неживое, моллюск переваривает. Это его пища. Неорганические же частицы оседают на слизь, покрывающую его мантию. Осели, прилипли, окутались комочком слизи. Незаметным глазу движением слизь скользит к краю раковины и выбрасывается моллюском в воду. На этот комочек набрасываются микроорганизмы. Глазом их не увидишь. Комочек — это их пища. Они его и съели, а вода — очистилась.

Двадцать перловиц или беззубок пропустят через себя в сутки четыреста литров воды. Столько чистой воды требуется в сутки одному человеку для всех его бытовых нужд. Оказывается, скромная ракушка годится на большее, чем изготовление из неё дешёвых перламутровых пуговиц. Пожалуй, пуговицы лучше делать из чего другого, а скромных беззубок и перловиц сохранить. Жемчуг, действительно, в перловице попадается, но очень редко и невысокого качества. Давайте перловицу побережём, а она на нас поработает.

Серебрянка

(Конечно, паук не рыба и не рак, но этот паук настолько «водяной», что сам просится к ним в компанию.)

Пруд был небольшой, ветру на нём негде разгуляться, кругом деревья. Поэтому лёд на поверхности пруда таял спокойно, становился тоньше и, наконец, растаял весь, точно его и не было. И тогда стало заметно, что на воде тихо колышется от ветра раковинка улитки-прудовика. Осенью она вмёрзла в лёд, да так и пролежала в нём неподвижно всю зиму. А сейчас — освободилась из плена и ветерок тихонько подгонял её к берегу.

Но что это? В раковине что-то зашевелилось; из прокушенного шёлкового кокончика, лежащего в ней, высунулась пара длинных коричневых ножек, за ними коричневая головка, а на ней восемь маленьких чёрных глазков.

Так вот это кто! Это не улитка — бывшая хозяйка раковинки. Это разбойник паук устроил в пустой раковинке свою зимнюю спальню. Теперь он проснулся и аккуратно протирает лапками блестящие глазки — Кажется, я здорово заспался!

Покончив с глазами, паук опёрся лапками о край раковины, но тут неустойчивая лодочка перевернулась. Пассажир оказался в воде. Ну, теперь он, наверно, изо всех сил уцепится за какую-нибудь щепку, веточку, чтобы не утонуть. Пауки ведь не водяные жители, плавать не умеют.

Как бы не так! Паук проворно высунул кончик брюшка из воды, нырнул и, так же проворно перебирая ножками, направился вниз, к кустикам водорослей. Но что ещё удивительнее, под водой коричневое брюшко паука вдруг превратилось в серебряное, заблестело, точно капелька ртути. Это серебрился воздух: он задержался между волосками брюшка, когда паук высунул его из воды. А теперь паук, нырнув, унёс его, чтобы дышать им под водой, через дыхательные отверстия на брюшке, потому что пауки не могут дышать воздухом, растворённым в воде, как дышат рыбы и раки.

За блестящее брюшко водяного паука и назвали Серебрянкой.

Прицепившись к веточке водоросли, Серебрянка несколько минут оставалась неподвижной: видно, нелегко сразу очнуться от долгого сна в ледяной колыбельке. Можно отдохнуть, пока не кончился запас воздуха.

На дне, около водоросли, мирно копошилась разная мелкая водяная жизнь. Серые рачки — водяные ослики — тоже проснулись от зимнего сна и не спеша ползали, покусывая то гниющую палочку, то нежный зелёный листик водоросли. Безобидные крошки, может быть, по-своему тоже радовались весне. Они были похожи на мокриц, какие живут в сырых местах на земле. И умишко у них такой же маленький: где им сообразить, что совсем близко от них притаился враг.

А паук сообразил: его восемь глазок загорелись бы ещё ярче, если бы смогли. Но они и так блестели, как крошечные фонарики. Он слегка пригнулся на веточке, совсем как кошка на охоте, и вдруг метнулся вниз, острыми коготками зацепил ослика и поднял к ветке, на которой только что сидел сам. Остальные крошки почти не испугались: еды для них хватает и что за беда, если одним осликом стало меньше.

А Серебрянка, всё ещё держа ослика в лапках, быстро, быстро стала прижиматься кончиком брюшка к водоросли. Серебристые липкие нити тянулись из её прядильных бородавочек на брюшке и тут же в воде твердели. Ослик, убитый ядовитым укусом, в одну минуту был надёжно привязан шелковинками к водоросли. Его длинные, длиннее тела, усики в последний раз слабо дрогнули и замерли. Однако паук ещё не думал приниматься за обед, которого дожидался всю долгую зиму. Он быстро взлетел на поверхность воды, опять высунул брюшко и запасся свежим воздушным пузырьком. Теперь скорее за работу. Быстро, быстро он принялся скакать по веточкам водоросли, трогая их прядильными бугорками брюшка. Здесь и там, здесь и там… Прозрачные липкие нити тянулись из бугорков.

Здесь и там, здесь и там… Вот уже и готова паутинная сеть, какую обыкновенные пауки плетут не в воде, а в воздухе.

Кого же это собирается ловить в неё Серебрянка? Ведь в воде паутина быстро станет неклейкой.

Серебрянке нужно совсем не то. Вот она опять отправилась в путешествие наверх. Но теперь она ползёт вверх по растению и тянет за собой паутинку.

Зачем? А вот зачем. В этот раз она ухитрилась забрать между волосками брюшка такой большой запас воздуха, что этот пузырёк мешал бы ей плыть: воздух ведь лёгкий, тянет вверх. Поэтому паук и не плыл вниз, а полз, цепляясь за паутинку, и так благополучно добрался обратно до своей сеточки. Он нырнул под неё и ножками осторожно отделил от себя слой воздуха. Попался, пузырёк! Стараясь вырваться, он натягивал паутинную сеть кверху, но паук поспешно вплетал в неё всё новые и новые нити, укрепляя её. Ведь если пузырёк прорвётся, улетит вверх — беда! Пропал весь труд!

Но нет. Ловушка сделана с толком. Пузырёк держится прочно, а паук всё не успокоился, так и летал: вверх-вниз, вверх-вниз. Он приносил всё новые и новые пузырьки воздуха, прибавляя к прежним, укреплял новыми паутинками, и подводный домик надувался, вырастал и, наконец, сделался похожим на серебряный напёрсток донышком кверху. Теперь пора и пообедать. В одну минуту паук втащил бедного ослика в своё логово: здесь можно спокойно кушать и дышать свежим воздухом.

Серебрянка улеглась в воздушном колоколе на спину и, держась в нём передними ножками, высосала ослика начисто, а пустую кожицу выкинула: в домике должны быть чистота и порядок.

Насытившись, паук принялся прихорашиваться. Он облизывал задние лапки и усердно натирал ими волоски на брюшке: ведь если на волосках заведётся плесень, они слипнутся и воздуха между ними удержится меньше.

Всю весну Серебрянка охотилась и ела почти непрерывно. Стоило какому-нибудь бедному водяному ослику задеть за шелковинку, проведённую от колокола к водоросли, и ему не было спасения. Серебрянка, молнией вылетала из серебряного домика и возвращалась с бедной жертвой в лапках.

Время шло. И вот. Серебрянка начала какую-то новую работу. Она наплела целую кучу рыхлой паутины в самом верху колокола, прицепилась к этой паутине и впала в глубокую задумчивость. Но это так только казалось. Брюшко её непрерывно двигалось, сокращалось, а в колоколе росла и росла кучка жёлтеньких яичек. Мать старательно заплела их паутиной, охватила ножками и замерла. Кончились весёлые охоты. Теперь водяные ослики могут спокойно дёргать за сигнальные нити вокруг колокола: мать не заботится о себе, она стережёт покой и жизнь будущих детей.