МОЛЧАНИЕ ИДОЛА. Сага заброшенных храмов - Роберт Говард

— Наверное, Джоэн обронила какое-то восточное благовоние, — решил он. Спустившись дальше без всяких помех, он быстро оказался в телефонной будке на почте, расположенной на первом этаже здания. Сонный клерк клевал носом за перегородкой.

Харрисон набрал номер начальника полиции:

— Хулихэн, ты помнишь того афганца, Хода-хана, который месяца три назад зарезал китайца? Да, тот самый. Слушай, я тут пригласил его для одного важного дела, так что скажи своим людям, чтобы не трогали его, если увидят. Быстро передай это всем как приказ. Да, я знаю, что незаконно, но дело того стоит. В данном случае нужно выбирать между тем, чтобы воспользоваться услугами скрывающегося от правосудия преступника или допустить, чтобы убивали законопослушных граждан. Сейчас я не могу сказать тебе, что происходит. Это дело касается только меня, и я завершу его своими методами. Хорошо, спасибо тебе.

Харрисон повесил трубку, несколько минут напряженно подумал о чем-то, затем набрал другой номер, совершенно не связанный с полицейским участком. На другом конце провода раздался скрипучий писклявый голос, приправленный жаргоном городских трущоб.

— Слушай, Джонни, — с обычной резкостью произнес Харрисон, — ты говорил, что у тебя есть догадки по поводу убийства Коссовы. Что-то серьезное?

— Да, босс! — голос в трубке захлебывался от волнения. — Я унюхал след, я не шучу! Не могу рассказать вам по телефону, какой он, и на улицу я не могу выйти. Но если вы подъедете ко мне в подвальчик Шан Янга, то услышите то, что отправит вас в полный нокаут!

— Буду у Шан Янга через час, — пообещал детектив. Выйдя из будки, он бегло осмотрел улицу: стоял обычный для Ривер-стрит туманный вечер. Звуки уличного движения доносились откуда-то издалека, из деловой части города сквозь туман тускло проглядывали фонари, изредка из сумрака возникали одинокие фигуры прохожих. «Сцена для убийства идеальная, — подумал Харрисон, — не хватает только актеров кровавой драмы».

Он вновь поднялся по лестнице. Лестница вела из почтовой конторы прямо на третий этаж этого крыла здания, минуя второй. Архитектура большинства зданий в Восточном квартале отличалась своеобразием. Люди здесь были одержимы идеей уединенности, и даже квартирные дома строились по этому принципу. Харрисон бесшумно ступал по толстому ковру, застилавшему ступени. Только на верхней ступеньке под ногой вновь хрустнули осколки стекла.

Харрисон постучал в дверь, ответил на напряженный вопрос Джоэн и вошел в квартиру, Джоэн выглядела все-таки немного успокоившейся.

— Я говорила с Хода-ханом. Он на пути сюда. Я предупредила его о том, что телефон может прослушиваться и что наши враги могут помешать ему досюда добраться.

— Отлично, — произнес детектив. — Пока ждем его, я осмотрю квартиру.

Квартира состояла из четырех комнат: гостиной, большой спальни и двух маленьких комнат — ванной и спальни для прислуги. Служанку Джоэн отпустила домой, когда поняла, что им грозит опасность. Параллельно всем комнатам шел коридор, и двери гостиной, большой спальни и ванной открывались в коридор. Таким образом, в коридоре было три двери. В гостиной было большое окно видом на восток, из которого просматривалась улица, и одно окно, ориентированное на юг. В спальне хозяйки окна выходили на юг, а в спальне прислуги — на юг и на запад. В ванной единственное окошко смотрело на запад и на маленький двор, окруженный лабиринтом темных улочек и заборов.

— Три внешние двери и шесть окон, за которыми придется следить, и все это на верхнем этаже, — пробормотал детектив. — Все-таки, я думаю, придется прислать сюда несколько копов, — добавил он, — однако прозвучало это не слишком уверенно. Он исследовал ванную, когда Джоэн окликнула его из гостиной: ей показалось, что кто-то скребется в наружную дверь. С пистолетом в руке Харрисон вышел в коридор. В коридоре не было ничего подозрительного. Детектив постарался успокоить девушку. Джоэн Ла Тур понимала, что в Восточном квартале необходимо заботиться о своей безопасности, и еще много лет назад приняла меры предосторожности против тайных врагов — если можно считать мерами предосторожности специальные замки и засовы на дверях. Окна были укреплены тяжелыми обитыми железом ставнями, в целях безопасности в квартире не было ни опускных дверей, ни световых люков, ни кухонного лифта.

— Ты выглядишь готовой к осаде, — заметил Харрисон.

— Так и есть. У меня припасено консервов на несколько недель. Я уверена, что вместе с Хода-ханом мы сможем держать оборону. Возвращайся сюда, если сможешь. Здесь безопаснее, чем в полицейском участке, — если, конечно, они не подожгут дом.

Тихое поскребывание в дверь заставило обоих обернуться.

— Кто здесь? — настороженно спросила Джоэн.

— Я, Хода-хан, открой, сагиба, — прозвучал низкий глубокий голос. Джоэн облегченно вздохнула и отперла дверь: высокая фигура на пороге величаво поклонилась и вошла внутрь.

Хода-хан был выше Харрисона и, хотя уступал американцу в массивности телосложения, был так же широк в плечах. Одежда подчеркивала жесткие линии его тела и тигриную гибкость движений. Его наряд представлял собой странное сочетание, которым, однако, никого нельзя было удивить на Ривер-стрит: тюрбан, возвышающийся над орлиным носом и черной бородой, шелковый халат до колеи, обычные брюки и шелковый пояс на тонкой талии, а на ногах — турецкие туфли.

Однако никакой самый мирный костюм не мог скрыть необузданность и дикость натуры афганца. Глаза его горели непривычным для цивилизованного человека огнем, мускулы выделялись под шелком халата, словно сжатые пружины. Харрисон чувствовал себя рядом с ним так, как будто в комнату прокралась пантера, тихая и спокойная с виду, но в любую секунду готовая к кровавой беспощадной битве.

— Мне казалось, ты покинул страну, — произнес Харрисон.

Афганец улыбнулся, белоснежные зубы блеснули сквозь черную бороду.

— Нет, сагиб. Сын собаки, которого я ударил ножом, еще жив.

— Тебе повезло, — заметил Харрисон. — Если бы ты убил его, то оказался бы на виселице.

— Иншаллах, — добродушно согласился Хода-хаи. — Но это было дело чести — иззат. Этот пес накормил меня свиным мясом. Но сейчас это не важно. Мемсагиба позвала меня, и я пришел.

— Хорошо. До тех пор, пока ей нужна твоя защита, полиция не тронет тебя. Но когда все закончится, дела пойдут обычным порядком. Я дам тебе время снова спрятаться, если захочешь, и буду ловить тебя, как всегда. Если же ты захочешь сдаться и предстать перед судом, я обещаю тебе максимальную снисходительность приговора.