Дракон - Стивен Браст

– Этого не следовало делать, Ори. Если ты предпримешь еще одну попытку, я тебя уничтожу. Я пришел сюда говорить, а не убивать, но, если потребуется, я прикончу тебя, даже если потом твои телохранители изрубят меня на куски. А теперь прекрати, давай поговорим.

Я перехватил его взгляд, и несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза – я даже перестал обращать внимание на двадцать драконлордов, которые легко могли со мной разобраться. Я ждал. Передо мной расстилались пологие зеленые холмы; за ними вздымалась скала, носящая имя Стена, под которой стоял плоский памятник Бариту, его «усыпальница»; а вокруг теснились Восточные горы. Казалось, они вместе со мной затаили дыхание.

Интересно, суждено ли мне здесь умереть? Тогда у меня должно было появиться предчувствие, но у меня их не бывает – во всяком случае, надежных. Когда я в первый раз оказался возле Восточных гор, никакого предчувствия у меня не возникло.

Тогда же я узнал, что день у их подножия – впрочем, сейчас я стоял в нескольких милях от того места – наступает внезапно. Помню, как обрадовался, что проснулся так рано, иначе я никогда не увидел бы красных и золотых отблесков на пике горы Дрифт, а еще высокий, почти прозрачный облачный покров, казавшийся частью гор, и расщепленный свет, превращающий лагерь в гигантское грибное поле, а реку – в пурпурную ленту.

Прошу меня простить; вы знаете, все стойкие солдаты – философы, а все философы – поэты. Ну на самом деле, мы, стойкие солдаты, обычно пьяницы и любители женщин, но философия помогает проводить время в промежутках между этими занятиями.

В тот день я получил поэтический наряд на уборку отхожих мест. Расча извиняющимся тоном объяснила, что у нее не хватает людей, поэтому пришлось тянуть жребий, и мое имя оказалось среди неудачников. Но сначала мне позволили позавтракать. Я отнесся к случившемуся философски.

Не стану описывать наряд по уборке отхожих мест, скажу лишь, что все оказалось совсем не так плохо, как я предполагал, – в основном пришлось просто копать землю. К тому же все остальные копали под руководством саперов, так что работать пришлось всем, мне лишь досталось нечто более неприятное. Мне даже удалось вызвать смех у своих товарищей по несчастью, когда я бросил кусок соленой кетны в свежую яму, а потом засыпал ее землей.

Но мне удалось узнать нечто действительно важное, о чем я начал размышлять во время марша, – именно тогда у меня появились первые прозрения: драконлорд, сидящий на корточках в отхожем месте, выглядит так же жалко, как и любой другой на его месте. И это знание я счастлив унести с собой.

Три дня мы стояли лагерем на берегу реки, и они оказались довольно приятными. Стояла отличная погода, работы у нас не было, мы много купались и отдыхали после изнурительного марша – но самое главное, никто не пытался нас убивать. Мы ждали, когда остальные дивизионы выйдут на исходные позиции для вторжения с трех сторон в сердце владений Форнии.

Естественно, Форния занимался тем, что перестраивал свои войска так, чтобы предотвратить наши будущие удары. До нас доходили слухи о засадах и схватках на флангах, Форния проводил разведку боем, чтобы выяснить надежность нашей обороны. Мелкие и малозначительные стычки – если не считать тех, кто был убит или ранен. Поскольку потери несли другие роты, мы не принимали участия в погребальных церемониях.

Большую часть времени мы сидели и болтали – или, если речь идет о Нэппере или обо мне, жаловались. Разговоры крутились вокруг одних и тех же предметов: секс и выпивка, второе место занимали рассуждения о наркотиках и еде. Впрочем, часто возникали философские споры. Однажды я сказал Вирт:

– Беда драконлордов состоит в том, что вы так равнодушно воспринимаете убийство.

Она приподняла бровь.

– Вот чего никак не ожидала услышать от джарега.

– Почему?

– Я думала, что некоторые твои коллеги имеют привычку убивать из чисто деловых соображений.

– Конечно, – согласился я. – Но только по одному человеку за раз.

– Слабое утешение для того, кого настигает смерть.

– Конечно, но для тех, кто живет по соседству, это имеет первостепенное значение.

– Может быть, все дело в том, что для Дома Дракона цели должны быть более значительными, поскольку и размах у него больше.

– Прошу меня простить?

– Мы сражаемся не за контроль над таким-то борделем, а над таким-то графством. Возможно, это ничуть не лучше, но вопрос крупнее, а значит, в дело вовлечены серьезные силы.

– И ты считаешь это достаточным оправданием?

– Во всяком случае, так принято считать. И меня такое положение вещей устраивает.

– Э… «принято считать»… Существуют какие-то теории?

– О, конечно. Касательно всех аспектов войны существует множество теорий.

– Понятно. И они полезны?

– Некоторые больше, другие меньше. Но те, что бесполезны, обычно весьма забавны.

– Честно говоря, мне и в голову не приходило, что слово «забавно» может иметь отношение к войне.

– Естественно, подобные идеи вызывают у тебя отвращение.

Я промолчал, а Вирт добавила:

– Приходилось ли тебе бывать в смертельной опасности? А потом вспоминать эти моменты как едва ли не лучшие в жизни? Разве ты не получал удовольствия, разрабатывая детальные планы, причем твое удовольствие никак не зависело от того, насколько важным или достойным оказывался окончательный результат? Разве ты не можешь испытывать радости от постановки и решения сложной задачи, когда кусочки головоломки складываются в единое целое, разные силы приходят в движение и все работает так, как хочешь ты?

И тут я, естественно, вспомнил об Известных Мне Убийствах.

– Да, – ответил я.

– Ну и?..

– Да, но…

Она кивнула.

– Продолжай.

И я вдруг сообразил, что Вирт получает удовольствие от нашего разговора. И почти сразу же я понял, что мне он также интересен. Что бы это значило?

Я задумался; Вирт терпеливо ждала.

– Ну, может, быть, дело в цифрах, – заметил я. – Получается, что чем важнее повод, тем больше жизней должно быть потеряно. Ты согласна?

– «Должно» и «важный» – скользкие слова.

– Ты совершенно права относительно опасности. Да, действительно, хотя я и стараюсь избежать таких ситуаций, мне хорошо известно, что чувствуешь потом…

– Полноту и остроту жизни? – спросила Вирт.

– Да, именно. Но речь идет обо мне или о том парне, который пошел воевать добровольно. А как насчет тех, кого в армию призвали против их желания?

– Они теклы.

– Верно, – согласился я. – Вернемся к «должно» и «важно»…

Вирт неожиданно рассмеялась:

– Из тебя получился бы хороший тактик. Не знаю насчет стратега, но тактик определенно.