Стражи последнего неба - Борис Штерн

— А еще там был гигантский сапфировый обелиск.

— Это то, что называется «сапфировым кирпичом».

— Я знаю. Отколоть бы от него кусочек, хотя бы такой, — я показал руками кусочек размером с хороший арбуз, — мы оба зажили бы безбедно.

Хаим засмеялся:

— Как жаль, что в материальном мире его не существует. А как выглядят ангелы?

— Такие… — я сделал руками неопределенное движение, — строгие. Все из огня.

— Ну, правильно, как написано в «Сефер Иецира» — «Книге творения» нашего праотца Авраама: «Творит ангелов служения огонь пылающий». Ты не боишься погружаться еще раз?

— Нет, — ответил я решительно. — А печати ты принес?

— К сожалению, не все. Только до третьего зала. Может, подождать, пока я добуду остальные?

Я задумался.

— Не стоит. У меня есть одна идея, которую я хочу проверить.

— Ладно. Беспокоиться нечего — я все время буду рядом. Прошлый раз ты, говоришь, читал молитву «Краса и вера»?

Я кивнул головой.

— В этот раз мы применим более сильнодействующее средство, — и Хаим достал бумажку, исписанную от руки.

На ней были имена ангелов. Начинался список странным именем Тотросиай и кончался Адирироном. Двенадцать имен по три в ряд — а в качестве пятой строчки было написано:

«ГОСПОДЬ БОГ ИЗРАИЛЕВ».

— Это нужно прочесть сто двенадцать раз, — сказал мне Хаим.

— Сколько-сколько?

— Сто двенадцать. Сложи числовое значение имени «Адонай» — шестьдесят пять, «йуд-хей-вав-хей» — двадцать шесть, и «алеф-хей-йуд-хей» — двадцать один, и получишь искомое число. А эта молитва представляет собой обращение к Князю Божественного Лика.

— К Метатрону?

— К нему. Только здесь он выступает под именем Сорайя.

— Ничего не понимаю.

— А чего здесь не понимать? Твое имя Яков, но тебя же можно назвать и Рафаэль, и ты же — синьор комиссap. Так же и Ханох, сын Йереда, носит титул Князя Божественного Лика и имя Метатрон. Но у него есть еще имена.

— Понятно. Можешь не продолжать. Между прочим, я сегодня постился.

— Правильно сделал. Возьми печати.

— Что значит «возьми»?

— Посмотри на них хорошенько и запомни.

Пауза. Я смотрю на печати, понимая, что, если я окажусь без них в залах Меркавы, мне придется туго. Но что я буду делать, когда печати закончатся? Ладно, прорвемся.

Я сел в кресло.

— Начинай, — сказал Хаим.

— А если я собьюсь со счета?

— Считать буду я, а ты читай молитву. И помни, к кому обращаешься.

Конечно, я помню. Мне еще с ешивы был симпатичен этот праведник — Ханох, сын Йереда, взятый живым на небо, где он занял пост Князя Божественного Лика. Метатрон исправляет ошибки, которые допускают в молитвах. А после Симхат-Тора собирает туфли, порванные евреями во время танцев, и представляет их Господу: так любимы народу Твоему праздники Твои.

Я начал читать имена ангелов — сначала медленно, потому что почти все они были мне незнакомы, потом быстрее и быстрее.

Голова у меня закружилась…

Очнулся я в той же комнатке Зала Сапфирового кирпича и, не теряя времени, вышел наружу. Величественное зрелище меня уже не поразило так, как в первый раз, и я спокойно стал ждать ангелов. Они не замедлили появиться, и суровый стражник (из записей, принесенных мне Хаимом Малахом, я уяснил, что это и был Тотросиай) снова потребовал у меня, чтобы я предъявил печати.

Но на этот раз я был во всеоружии. В руках у меня оказались две печати (в этом мире они имели вид переплетенной огненной проволоки). Одна из них, как я знал, принадлежала Тотросиаю, но ее надо было предъявить ангелу, стоявшему справа от входа! Его звали Дхабиэль, и я протянул ему печать правой рукой, левой же рукой протянул стоявшему слева Тофиэлю печать Сорайи. При этом тихонечко я называл ангелов по именам.

Огненные тела ангелов поглотили печати. С трепетом я ждал, что произойдет дальше. Сказать, что я не боялся? Неправда, я боялся.

Тотросиай взял меня за руку, и мы полетели куда-то наискосок и вверх. Скорость была умопомрачительной. Сколько мы летели — несколько секунд или вечность?

Наконец-то, собравшись с духом, я поинтересовался у своего провожатого:

— Куда мы летим?

— В Зал Силы небес, — ответил мне ангел гулким голосом.

«А надо ли мне туда?» — подумал я. И спросил ангела:

— Здесь был Иегуда-Юдл Розенберг?

Разговор шел на святом языке — древнееврейском, итальянский в высших мирах не очень-то в ходу. Тотросиай, по еврейской привычке, ответил вопросом на вопрос:

— А почему ты спрашиваешь?

— Он умер.

— Все умирают, — сказал ангел.

— Он умер в результате погружения в Меркаву.

— Я только провожал его до второго зала.

— А ты со мной будешь и там?

— Нет. Почти все ангелы обитают каждый в своем зале.

Я обратил внимание на слово «почти». Значит, есть кто-то, кто может курсировать из зала в зал. Хорошо бы узнать, как зовут этого ангела, и заручиться его поддержкой. А может, это даже не ангел, а сараф или офан? Они, как я читал, существа не шибко умственные, и вряд ли удастся с ними договориться.

Бесконечный полет закончился. Я боялся посмотреть вниз, в бушующее море огня. Перед нами возник арочный вход, за которым было темно. Справа и слева от него возникли огненные стражи, которые потребовали от меня печати.

Вновь в руках моих появились огненные знаки. Правую печать, Адирировна, я протянул стоящему справа, а левую, Охзейи (еще один псевдоним Князя Божественного Лика), — отдал налево.

Что-то в их реакции подсказало мне — эти ворота тоже будут пройдены успешно, меня допустят во второй зал.

Темнота неожиданно ударила по глазам.

«Я во втором зале, — подумалось мне, — Зале Силы небес, но что-то здесь подозрительно темно. И тихо».

Постепенно до моих ушей донесся плач — тихий-тихий, но такой, будто одновременно плачут миллионы людей. И стенания.

Плач звучал откуда-то из-под моих ног. Я осмотрелся и обнаружил, что вишу в воздухе (по спине побежали мурашки), а где-то бесконечно глубоко внизу…

Ну да, здесь должен находиться ад. Семь этажей сейчас подо мной — от геенома до шеола, и в каждом — огонь неугасимый, и огонь каждого нижнего этажа жжет в шестьдесят раз сильнее верхнего. Это я помню из Талмуда. Помнится, наш ребе в ешиве говорил в шутку: «Тому еще повезло, кто попал в гееном». А где-то там и Ад Первобытной Грязи, и Врата Смерти, и Врата Безмолвия…

В ужасающей бездне текли огненные реки, и «малхей хабала» — ангелы-мучители — погружали туда души грешников. Впрочем, ясно я видел только гееном, остальные этажи изредка появлялись сквозь просветы в огненных реках.

Ангелы появились передо мной внезапно, они сияли в темноте, словно факелы.

— Печати, — протянул огненную руку страж зала.

От мысли, что мне предстоит навсегда остаться в этом зале, стало жутко. Не загремлю ли я прямиком в ад?

— Хаим! Хаим Малах! — заорал я изо всех сил.

3. Зал Сияния

Острые иглы впились мне в мозг через ноздри. Огненные фигуры ангелов поплыли перед глазами…

…и я очнулся у себя в кресле. Возле меня стоял Хаим Малах с пузырьком нашатырного спирта.

— Ты слышал, как я говорил с ангелом? — спросил я.

— Нет. Ты молчал, а потом вдруг заворочался и стал звать меня. Я понял, что тебе лучше вернуться. Наверное, из того мира слышно только то, что предназначается для этого мира.

— А сколько я там был?

— Минут пять, не больше.

— О-ох, — я застонал, — а мне показалось, что вечность.

— Значит, без печатей там делать нечего? А где ты был на этот раз?

— Во-первых, — я встал с кресла и прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы, — ты совершенно прав, мой Вергилий, без печатей там делать нечего. Хотя ангел Тотросиай намекнул мне, что существует некто, свободно шастающий между небесами. Хорошо бы нам с ним познакомиться. А во-вторых — был я сейчас в аду.

Хаим ахнул:

— Я слышал, что на втором небе помещается ад. Ну и как там?

Я передернул плечами:

— Малоприятное место. Неужели после смерти я туда попаду?

— Обязательно. И я тоже.

— Тогда обмоем это дело, — я принялся доставать из буфета свертки с едой.

Малах решительно отказался:

— Я некошерного не ем.

— Еду и вино я купил в гетто.

Ели мы прямо из свертков, так как кошерной посуды у меня не было. Я буквально умирал от голода. Хаим пил вино из стакана для кидуша, принадлежавшего еще моему отцу.

— Слушай, — сказал я ему, — оставайся у меня. Переночуешь на диване, а завтра опять пойдем с утра по лавкам букинистов. В одном месте мне обещали «Книгу духов».

Хаим аж привстал со стула:

— За всю свою жизнь — а я тебе в отцы гожусь — мне в руки никогда не попадала настоящая «Книга духов»! Впрочем, у неевреев принято говорить, что новичкам обычно везет. Но найдем ли мы там то, что нам нужно?