Останемся врагами (СИ) - Фирсова Мария

Я клятвенно пообещал, что сделаю все, что смогу и чертовски довольный покинул его кабинет, напоследок поблагодарив. Оползнев рукой лишь взмахнул, потребовав, чтобы смотрел лучше за Алинкой. Видимо, понимал, что в данной ситуации лучше не терять бдительность и перестраховаться.

Бумажная волокита больше нервировала, чем успокаивала. Пару раз в кабинет заглянул Борька, робко поинтересовавшись, как у меня дела, хотя, думаю, его любопытство больше распространялось не на меня, а на Алинку. Он искоса посматривал на нее, ехидно улыбаясь. Встать бы, да подзатыльник ему отвесить, но мои мысли настолько заняты были предстоящей встречей с братом, что я решил отложить этот воспитательный момент на потом.

Эмоции старался удерживать в себе, не выплескивать наружу, но с каждой минутой становилось все тяжелее. Сжимал кулаки, едва не скрипя зубами. Хотелось двигаться, но никак не сидеть на одном месте. Казалось, что нервы лопнут как канаты, слишком велико было напряжение. Алинка глубоко дышала, но с расспросами старалась не приставать. Видно было, что взгляды Борьки ей не по душе, но ее тактичность не позволяла нагрубить, отвадив его от себя.

- У вас такие лица, будто завтра похороны, - пробубнил он, пройдясь от одной стены к другой.

Алина дернула плечом, поежившись. А у меня холодок пробежал по спине, словно морозом повеяло. Неприятно стало, зябко. Сглотнул ком, стараясь прогнать дурные мысли. Нутро сводило в предчувствии мерзком, словно что-то должно было произойти, а я, к сожалению, ничего не мог изменить. Метаться в этих сетях можно было сколько угодно, да толку ноль.

- Сплюнь, - пробурчал в ответ, отбросив в сторону шариковую ручку. - Только их нам и не хватало для полного счастья.

- Алин, а как у тебя дела?

Пристальное внимание коллеги мне нравилось все меньше и меньше. Да и кто придет в восторг, когда к его девушке так нагло клеится какой-то тип. Ладно, Борька не был каким-то типом. Он был напарником и человеком вроде бы неплохим, но почему-то именно сегодня меня все раздражало. Как сдержался – не знаю, лишь взгляд яростный бросил ему в спину, отдавая все на откуп обстоятельствам. Алина тоже, видимо, была не настроена на откровенность и задушевные беседы, потому что равнодушно довольно-таки ответила.

- Отлично, Борис. Тружусь, - кивнула она на стопку дел, что пылились в коробке и ждали, когда же их наконец-то «перешьют».

- Вот негодяй этот Лавров, нет бы что интересное дал, а он штопать заставляет. Может, ко мне, а?! Там тебе больше понравится.

Я едва стулом в него не запустил. Да, черт возьми, что сегодня творится-то?! Откуда во мне такая ярость, словно весь мир стал противен в момент?! Сжал челюсть сильнее, медленно выдыхая. Ощущение, что последние силы покидали тело, а вместе с ними улетучилась и выдержка. Поднялся со своего места, откашлялся, а потом молча прошел к двери, распахнув ее практически перед самым Борькиным носом.

- Прошу, - выдал я спокойно, - у нас много дел.

Он глаза лишь округлил, наверное, решив, что я окончательно тронулся. Профдеформация, усталость и все остальное. Возможно, в чем-то Борис был и прав, конечно. Да только в эти минуты во мне ураган бушевал, грозя разнести все в щепки. Не лучшее он выбрал время для флирта с Кузнецовой. Мне стоило только припомнить его масляные взгляды в ее сторону, как в груди горячо стало, словно сердце вырвали и растоптали.

- Ого, Лавров, да ты не в духе сегодня, - вытянул он руки ладонями вперед. - Хорошо, хорошо, но все же, Алин, если этот садист совсем тебя допечет, ты знаешь, где меня искать.

Кузнецова лишь хмыкнула, закатив глаза. Если Борька не дурак, то должен был все понять. Только одолевали меня сомнения, конечно.

Стоило ему выйти из кабинета, как я тут же подлетел к Алине, буквально нависнув над ней скалой. Уперся руками в стену, ловя ее испуганный взгляд. Душу, словно наизнанку вывернули, превратив все внутренности в фарш. Так меня накрывало дико, искры превратились в настоящее пламя, норовя спалить все к чертовой матери. Это чувство, что жило внутри с каждым днем все больше росло, пугая и одновременно делая меня самым счастливым человеком на земле. Я с ума сходил, боясь потерять все, что имел. Первый раз в жизни настолько опасался сделать что-то не так, потому, наверное, и творил глупости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Что? - изогнула Алина бровь дугой, внимательно рассматривая меня.

- Ничего, - выдохнул. Старался быть спокойным, но получалось плохо. Желваки играли на скулах, глаза горели, психа напоминал, пожалуй, в этот миг, а поделать ничего не мог. Так сильно накрывало меня этими фонами.

- Глеб, прекрати, - улыбнулась Аля, привстав на носочки. Поймала мои губы своими, обхватила лицо  ладошками и мир мой рассыпался на сотни проклятых частичек.

Целовал ее так, будто в последний раз. Плавился весь, а взять себя в руки не получалось. Все летело под откос, выбилось давно из колеи, а мне в эти секунды было плевать, потому что она рядом. Такая нежная. Настоящая. Потому что моя. И ртуть растекалась по венам, отравляя организм, но то, что я испытывал в эти минуты было непохоже ни на что. Я дышал и жил, кажется, только Алинкой.

- Ревнивец, - фыркнула она, отстранившись на миг.

 Волшебство тут же рассеялось, оставляя место серым будням.

- Бывает, - пожал я плечами, зная наверняка, что она права на все сто. Но сознаваться не спешил. За нее-то был спокоен, а вот поведение Борьки выводило из равновесия. Видимо, стоило бы с ним побеседовать тет-а-тет.

- Глеб, отвезешь меня вечером домой? Сестрица хоть и знает, с кем я провожу время, но все равно нервничает наверняка.

- Боишься, что явится с проверкой?

- Она может, - хихикнула Алина, обнимая меня крепче.

Поцеловал ее в макушку, ловя тонкий аромат волос. Что-то цветочное, летнее. Сразу захотелось перенестись из пыльного офиса на природу, где слышно пение птиц и гул ветра.

Вечер потихоньку забирал город в плен. Синева заполняла улочки и дворы, мороз усиливался, что, взглянув на замершие окна кабинета, даже скривился, представив, как он тут же начнет колоть лицо, стоит только сделать шаг за порог отдела.

Алина куталась в шарф, натягивая шапку почти до самых глаз, пока я пытался вспомнить все ли сделал, что не требовало отлагательств. Обычно рабочий день растягивался далеко за полночь, но в последнее время хотелось побыстрее покончить со всем и рвануть домой. Люди меняются. Порой весьма неожиданно даже для самих себя.

Шагая по лестнице, мимо обшарпанных стен с потрескавшейся краской, мы мило о чем-то болтали, пока командный голос начальства не окликнул, заставив тут же притихнуть. Резко остановившись, я обернулся, ощущая, как в груди сердце забилось быстрее.

- Глеб, не спеши, - вытирая испарину со лба, протянул мне Оползнев листок бумаги.

Я уверенно взял его, зажав в руке, словно боялся потерять. Дрожащими пальцами сжимал белый лист, понимая, что нахожусь, возможно, в шаге от разгадки.

- Спасибо, - промолвил устало.

- Не за что. Думаю, что завтра можешь задержаться с утра, прокатись по адресу. Поговори с родственником. Кстати, навел я справки по поводу, - спустился Анатолий Михайлович на несколько ступеней вниз, понизив голос. Конечно, как оказалось у стен здесь имелись уши, и кто знает, возможно, еще имеются и глаза. - Глеб, - положил ладонь Оползнев мне на плечо, слегка сжав его, - созвонился я с начальником колонии. Мне очень жаль… Хотя, - потер переносицу Михалыч, - ни хрена на самом деле. Но вроде как надо проявить уважение и тому подобное. В общем, это тоже записал тебе. Номер участка найдешь в документе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я лишь кивнул, понимая, о чем он. Да, наверное, мне тоже не было жаль… По крайней мере, я не чувствовал внутри себя ничего по отношению к человеку, который был моим биологическим отцом.

Глава 25. Алина

Сердце разрывалось. Я кусала губы до крови, едва не скуля. Больно было, очень. И пусть Глеб пытался держаться, не показывая, что ему тоже сложно, я же не слепая – видела, что сил у него осталось немного. Он сжимал руль, кажется, не реагируя на внешние раздражители, дышал поверхностно, словно пробежал марафон. Вглядываясь в витрины, украшенные гирляндами, я старалась не реветь. Горечь будто бы пропитала воздух в салоне авто. Напряжение, когда еще секунда и все полетит в пропасть, когда душа рвется от желания сказать слова, утешить, прижать к себе человека, защитив его от всего на свете. Я потирала ладошки, тихо сходя с ума.