Завод (СИ) - Ра Юрий

А с наглядной демонстрацией защитных свойств каски всё получилось на загляденье. Добровольцы били по каске лопатой, другие, стоя на столе пытались уронить сверху кирпич. Кирпич попал в цель не с первого раза, а со второго попал и разломился.

— Ну и что, Пётр Семеныч! Каска цела, а под каской что? Шею же сломает.

— Шею вылечить можно, а если мозги брызнут наружу, то никто вам не поможет. Для чего сия демонстрация? Чтоб вы поняли — каска реально защищает вашу черепушку от некрупного мусора, который порой сдувает с печей и прочих высотных объектов.

— Ага, а Витьку тогда электродом насквозь прошило! Скажете, каска и от электрода спасёт?

— Я вам врать не собираюсь. Она и от плиты не спасёт. Но у вас будет шанс выжить, если в гости прилетит кирпич. Короче, думайте. Я трупы ваши таскать не собираюсь, натаскался уже.

Не сказать, что Фролов достучался до всех, но видно было, что кто-то понял и принял. Что ж, вольному воля, спасенному рай. Всех не спасёшь, достаточно и того, что выживут умные.

Возвращение из отпуска начальника цеха совпало с доставкой в его кабинет новой мебели. Шикарный стол с черным как бы деревянным покрытием и офисное кресло, слегка напоминающее не то зубоврачебное, не то космическое привезли в конце рабочего дня. Фролов слышал, как многочисленные пакеты с его частями сначала носили мимо его кабинета в кабинет Лузгина, а потом распаковывали, громко воюя с бумагой и картоном. После шести часов вечера всё стихло — дураков нет в службе обеспечения производства работать по окончании рабочего дня. Еще через полчаса, когда Пётр уже собирался домой, ему позвонил сам Лузгин:

— Петь, спасай!

— Материально?

— Какой, нахрен, материально! Я застрял! Чем-то ногу зажало, вылезти не могу.

— Что случилось? Ты где?

— Где-где, в … в кабинете я!

Не бегом, но быстрым шагом Фролов дошел до кабинета начальника цеха, и открыл дверь. Попытался.

— У тебя тут заперто!

— Не! Толкай сильнее! Всё получится! Только не с разбега!

За дверью что-то шуршало и шипело, когда Пётр толкал её, казалось, что тем самым он разозлил целый кагал змей или еще каких рептилий. Ядовитых и пипец каких опасных. Не дуриком прём, осматриваемся — уговаривал он себя, перекладывая Зиг в левую руку — стрелять сразу. Змеи, в них хрен попадешь. Очень неудачная навеска двери с правым расположением петель не позволяла всунуть в щель правую руку. А с левой стрелял Фролов хреново. Последний натиск плечом, дверь открыта достаточно широко, чтоб протиснуться, и Пётр ввалился в двухручной стойке, готовый отстреливаться.

Он опоздал, Сашу уже съели. Во всяком случае, среди слоёв бумаги, каких-то конструкций и стоек тела Фролов не увидел. Только что-то шебуршало тихонько, подползая к ногам Петра. Только чудо удержало его от выстрела в толстую змею, вырвавшуюся из завалов картона — змея оказалась ногой в ботинке, шевелящейся и шепелявящей что-то непечатное. Максимально тихо поставив пистолет на предохранитель и спрятав его под мышку, Фролов облегченно выдохнул и спросил ногу:

— Ты там весь или только нога?

— Кажись весь. Сними с меня.

— Что снять?

— Не знаю, я попался. Я застрял.

— Ага, я так и понял. Удачно вышло.

— Что удачно?

— Что ты до телефона дотянулся, что я еще не ушел. А то так бы до утренней планерки тут и лежал. Может, к утру бы уже остыл.

— Дурак что ли?! С какого такого я бы остыл?

— Да запросто от голода бы скопытился. Прикинь, без ужина, потом без завтрака, и так до девяти часов. Я бы точно умер. Ладно, начинаю потихоньку поднимать плиты, если больно будет — ори.

Через несколько минут спасённый начальник уже сидел на стуле и давал показания, вернее делился пережитым. Трагедии могло и не быть, но Лузгину по непонятной причине захотелось самолично собрать новый стол. Чтоб утром проводить совещание уже с новым предметом мебели. Инструкция по сборке была, но Александр счел ниже своего достоинства пользоваться шпаргалкой:

— Что я, стол собрать не могу?

— Смог?

— Почти собрал, но в какой-то момент что-то пошло не так. А может буржуйская техника нарочно была поставлена как мина — на неизвлекаемость. Они ж нас так ненавидят, что нарочно дырочки сверлят не в тех местах.

— Ага. Или ты вверх ногами панель прикрутил. Пошли домой, жертва вражеской мебели.

— А может того? Соберем эту тварь? Против нас двоих у него нет шансов.

— По инструкции?

— Да хрен с ним, давай по инструкции!

Через полчаса стол оказался собран. Оказалось, что в комплекте были даже специальные ключики и фигурные отвертки под все шлицы. Такого предположить не мог никто. В сборе черный шершавый стол почему-то напоминал нечто неприличное. Со стороны Лузгина был стол с выемкой под его широкую грудь и два почти полукруглых «крыла», а по центру вперед на четыре метра выдавалась консоль.

— Саш, у тебя тут какой-то хрен моржовый, а не стол.

— Чего это хрен? Нормальный стол, вы тут будете сидеть с двух сторон, ты на конце…

— Сам на конце сиди, а я сбоку буду.

— Мдя, и вправду выглядит как-то фаллически. Ты это… никому не говори, сейчас буклетов на него накидаем, и больше никаких срамных ассоциаций ни у кого не возникнет. Только ты молчи ради бога.

— Молчу. Поехали домой, кресло завтра соберут.

Глава 22 Схема

Забегая вперед, по поводу стола скажем, что то ли никому в голову сравнение с неким органом не пришло, то ли никто не осмелился вслух его высказать. Стол подавлял своей не монументальностью, но респектабельностью. Черное почти настоящее дерево и серый матовый алюминий — такую мебель не производили ни с старом СССР, ни в новой России. В каждой детали чувствовался враждебный и одновременно такой желанный Запад. А потом еще и кресло добавилось — хромированное, на колесиках обтянутое солидным черным кожзаменителем. Короче говоря, всяк зашедший в кабинет начальника железнодорожного цеха мог видеть — цех в горе, им руководят авторитетные пацаны. И кресло собрали без помощи Фролова специально обученные специалисты, которые этих кресел собрали уже штук десять! Так что кресло Лузгину соорудили с первого раза и без инструкции.

На этом новшества не закончились. На первом же совещание поверх нового стола начальник цеха огласил новость — строительство добавочного пути на станции Заводская завершено, путь принят в эксплуатацию. Осталось только подключить его и пару стрелок к маршрутно-релейной централизации. Фролову было приятно это слышать — идея расширить станционный парк путем сбрасывания вдоль путей всякого заводского мусора принадлежала ему. Идея была тем удачнее, что совпала с компанией по сносу старых зданий. А с учетом того, что до Заводской вывозить мусор было в два раза ближе, чем до мусорного полигона, вообще шикарная экономия нарисовалась. Даже удивительно — как служебная записка, написанная от руки на листе некачественной желтоватой бумаги, могла превратиться за неполный год в нечто настоящее и большое — целый железнодорожный путь!

Ложкой дёгтя в бочку хорошего настроения Петра стала безобразная выходка Лузгина, поздравившего лично Фролова с реализацией его проекта и премией в размере должностного оклада. Шипение, вырвавшееся между зубов Большова не слышал только глухой. Кое-кто из числа присутствующих на планерке аж заржал в голос, услышав характерный звук. Сначала Пётр хотел расстроиться, а потом решил, что всем мил не будешь, и не стал переживать по поводу еще одного повода для ненависти заместителя начальника. Сам-то шеф к нему хорошо относится, друзья как-никак, авось прикроет, если что.

— Ты, Пётр, не переживай, что Большов волком на тебя смотрит, он просто завидует. — Объяснил ситуацию Лузгин, когда все остальные разошлись из его кабинета. — У тебя все шансы моё место занять, когда я подрасту. Не этих же дуболомов ставить на руководство. Ни опыта, ни понимания, ни образования. Вот и злятся.

— Да мне пофигу, честно сказать. Главное, чтоб в спину нож не воткнули или кирпич сверху не скинули. Я по производственным мотивам никому глотку рвать не собираюсь. Так что, плюнуть и растереть. Достанет всё, найду другую работу.