Так было - Анастас Микоян

Из двенадцати отправленных нами к концу лета лодок погибло четыре. Много товарищей погибло тогда у нас. С великой горестью я вспоминаю о них.

Между тем революционные события в Баку нарастали с невероятной быстротой. Одна за другой возникали перед нами политические проблемы, острые вопросы тактики и стратегии.

Мы были уверены, что главное для нас состоит в том, чтобы закрепить руководство рабочим движением в Баку, готовить, вооружать и обучать боевые отряды рабочих для восстания и захвата власти. Рассчитывали, что сможем приурочить вооруженное восстание к началу навигации, когда к нам на помощь смогут подойти советские военные корабли из Астрахани.

Я задавал себе вопрос: какую конкретную государственную форму должна принять Советская власть на Кавказе, какой территорией себя ограничить? И вот, раздумывая обо всем этом, мы пришли к выводу, что в предстоящей борьбе нам надо провозгласить лозунг: "Да здравствует Советский Азербайджан!" - и под этим лозунгом вести массы на восстание.

Для русских коммунистов такая постановка вопроса была столь неожиданной, что они не сразу могли понять, почему выдвигается этот лозунг. Я разъяснял, что все национальности, проживающие в Азербайджане, будут иметь равные права и равные возможности для развития своей культуры.

После заседания комитета мы встретились с Караевым, Гусейновым и Агаевым. Они были очень обрадованы нашим решением: оно облегчало борьбу с мусаватистами. Бакинская партийная конференция одобрила наш лозунг. Он стал боевой программой бакинской партийной организации.

Вскоре мы поехали в Тифлис на очередное заседание Кавказского краевого комитета партии. Тифлисские товарищи, узнав о нашем решении, были крайне недовольны. Они продолжали стоять на старых позициях и не хотели признавать никаких самостоятельных государств в Закавказье, хотя эти государства уже реально существовали, и не считаться с этим фактом было невозможно и неразумно.

Приближалось 1 Мая. Нарастал новый подъем рабочего движения в Баку. В связи с этим все мы по горло были заняты рассмотрением и решением массы вопросов, поступавших со всех сторон. Но несмотря на это, мы заблаговременно начали серьезную подготовку к предстоящей первомайской демонстрации.

Когда огромная масса людей из всех районов потекла со всех улиц на площадь Свободы, картина получилась довольно впечатляющая. Мы шли очень довольные тем, что наша демонстрация протекает так мирно и организованно.

Вдруг вдали навстречу нашему шествию показались два английских танка. Быстро переговорив между собой, мы, члены Президиума, решили: не отступать ни шагу, если даже танки будут идти на нас. Крепко взялись за руки, еще громче запели и продолжали свой путь. Танки подходят все ближе и ближе. Наступила минута крайнего напряжения. И в последний момент, когда до столкновения оставалось каких-то несколько метров, танки неожиданно свернули в сторону, остановились и дали нам дорогу.

Так, поднимаясь по Садовой, мы подошли к двухэтажному дому с балконом. В этом особняке Тагианосова располагался английский военный штаб. На балконе стояли английские офицеры и смотрели на демонстрацию. Оценив обстановку, мы сразу же приняли решение - организовать перед английским штабом митинг. Я поднялся на один из грузовиков и произнес краткую речь, направленную против военной интервенции английского империализма и его союзников. С досадой подумал я о том, как жаль, что английские офицеры не знают русского языка и что мы не взяли с собой переводчика.

Вдруг, когда я закончил свою речь, на грузовик вскочил молодой парень, видимо студент, и попросил разрешения перевести речь на английский язык. Говорил он громко, уверенно, убежденно. Но англичане никак не прореагировали на эту речь.

Надо сказать, что демонстрация, как и вообще все празднование 1 Мая в том году, произвела огромное впечатление не только на рабочих, но и на городских обывателей, которым казалось, что уже "пришли большевики".

Водники и железнодорожники сообщили, что англичане хотят направить Деникину оружие и боеприпасы. По нашей рекомендации транспортники саботировали этот приказ оккупантов. Таким образом, мы вступили в прямой конфликт с английским военным командованием.

Вечером 2 мая после заседания Бакинского комитета партии состоялась Общебакинская партийная конференция, на которой после моего доклада было принято решение о проведении всеобщей стачки.

5 мая состоялось заседание стачечного комитета, избранного рабочей конференцией. Понимая, что члены Центрального стачечного комитета, несмотря на все средства конспирации, все же могли быть арестованы, мы решили создать запасной комитет и заранее определили его персональный состав. В стачкоме первого состава должны были работать пять человек: Губанов, Караев, Микоян, Стуруа и Чураев. Во главе запасного стачкома мы утвердили Гогоберидзе. Кроме того, опять-таки на всякий случай, мы организовали еще и третий состав стачкома во главе с Анашкиным.

Как было условлено, ровно в 3 часа ночи погас свет. Забастовка началась.

Бакинские электростанции - а их было три: на Баилове, в Белом городе и Балаханах - должны были сыграть решающую роль в забастовке. Во-первых, нельзя не учитывать огромного психологического воздействия на население внезапно наступившей полной темноты в городе, а во-вторых, отключение электроэнергии лишало возможности работать всякого рода штрейкбрехеров, если бы таковые нашлись.

Не находя рабочих, правительственные чиновники стали арестовывать и изгонять из квартир их жен и детей. Репрессии усиливались. Однако если они и влияли в отдельных случаях на некоторых мусульман-рабочих, то совершенно не достигали цели в отношении сознательных рабочих, которых все это только еще более озлобляло.

Полиция усиленно разыскивала членов стачечного комитета. Мы работали день и ночь. Иногда приходилось в течение дня по нескольку раз менять места заседаний исполкома стачкома. В районах все время шли аресты членов местных стачечных комитетов.

8 мая Центральный стачечный комитет получил предложение от министерства труда азербайджанского правительства прийти на переговоры. Предварительным условием этих переговоров мы поставили: освобождение всех арестованных, немедленное прекращение репрессий и неприкосновенность нашей делегации.

Министерство дало согласие, и мы - Караев, Чураев и я - три представителя, избранные стачкомом, пошли вечером в министерство труда. Поднявшись на второй этаж, мы вошли в большой зал заседаний. Председательское место за столом занял министр Сафикюрдский, справа от него по его приглашению сели мы, напротив представители капиталистов: три тучные, пожилого возраста персоны. Один из них был русский, другой - азербайджанец, а третий - армянин. Чуть поодаль сидели фабричные инспектора, а также член парламента Абилов. Особняком держался представитель английского командования капитан Уолтон.