Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1 - Борис Яковлевич Алексин

Те немногие часы отдыха, которые затем выпадали на долю Бориса, он проводил в этом помещении. Часто к нему, если время отдыха у них совпадало, приходила и Тая. Как правило, в моменты совместного перерыва она бежала на кухню и получала еду на двоих, а так как это случалось в разное время суток, то иногда нельзя было определить, обед это, ужин или завтрак. Впрочем, для них это было неважно. Наряду с усталостью, после изнуряющего нервного напряжения, оба врача были достаточно голодны, и поэтому всё принесённое съедали без остатка.

После еды Тая мыла котелки и отправлялась отдыхать в комнату, отведённую для женщин-врачей. И хотя здесь всем врачам и медсёстрам были выданы постельные принадлежности, из-за тесноты спать было очень неудобно. Как-то время отдыха пришлось на глубокую ночь, и после ужина Тая осталась ночевать в домике командира медроты. На следующий день она перенесла сюда и свой вещевой мешок. С тех пор они стали жить вместе, и как-то получилось, что это никого не удивило. Наверно, помогла та сплетня, которую пустил Перов.

***

Часа через три после отъезда начсандива стали поступать первые раненые, и отделение Алёшкина встало на свой пост. Раненых было немного, и пока все они проходили через вторую операционную. Несколько человек попало в перевязочную Симоняка. Было решено, что бригады Алёшкина и Дуркова будут сменять друг друга через 12 часов, врач Крумм будет в резерве. Если же начнётся наплыв раненых, то Борис перейдёт в первую операционную и будет работать там. Если его отделение не справится, то ему на помощь выделят из госпитальной роты доктора Бегинсона или Картавцева, пока в этом необходимости не было. В течение 5 и 6 августа в медсанбат поступило около сорока человек, ранения были лёгкие и средней тяжести.

От раненых командиров стало известно, что большая часть штаба дивизии, в том числе и командир, из окружения, в котором они неожиданно оказались, вышли, теперь всё начальство было на местах и руководило обороной дивизии. Наши полки заняли прочную оборону вдоль берега какой-то речки и озера, теперь ожидалось затишье.

Вечером 7 августа в медсанбат прибыл военврач первого ранга армейский хирург Фёдоров. Он приехал как раз во время работы бригады Алёшкина, когда только что привезли человек восемь раненых, и весь персонал был занят работой. Фёдоров понаблюдал за действиями Бориса и Таи, остался доволен и сказал, обращаясь к Сангородскому:

— Я вижу, что у вас работают правильно, а мне в госпиталях жаловались, что от вас поступают раненые с «пятачками».

При этом заявлении Лев Давыдович и Симоняк, сопровождавшие армейского хирурга, переглянулись. За эти «пятачки» Алёшкин уже упрекал доктора Симоняка. Следует объяснить, о чём шла речь.

После ранения пулей или, что было чаще, осколком мины рана не всегда выглядела такой ужасной, как мы описывали ранее. Обычно имелось маленькое отверстие размером 0,5–1 см или несколько отверстий. Помня правила мирного времени о необходимости иссечения краёв раны, в начале войны некоторые врачи, а в медсанбате Симоняк и Криворучко, аккуратно вырезали по окружности кожу вокруг этих ран, увеличивая их размер до 3–4 см в диаметре. При этом они совершенно не интересовались тем, что находится в глубине, поэтому такие раны нагнаивались, заживали очень медленно и плохо, а удалённая «пятачком» кожа вела к образованию большого обезображивающего кожного рубца.

Слушателям курсов усовершенствования, на которых учился Алёшкин, на кафедре Гориневской показали новый, современный для того времени способ обработки огнестрельных ран. Любая, даже самая маленькая огнестрельная рана рассекалась вдоль направления кожных линий, в зависимости от глубины на 3–5 сантиметров и даже больше, по возможности максимально глубоко. Все повреждённые по ходу раневого канала ткани иссекались, а инородные тела, чаще всего это были клочки одежды, увлекаемые за собой пулей или осколком, извлекались. Конечно, саму пулю или осколок, если они не лежали в поверхностных мышцах или под кожей, отыскивать не пытались — опыт показал, что это было совершенно ненужным делом. Обработанная таким способом рана заживала значительно быстрее, как правило, почти не нагнаивалась, не давала осложнений и позволяла на последующих этапах эвакуации даже наложить швы. Как известно, соответствующей инструкцией по первичной обработке ран в медсанбате и даже полевых госпиталях зашивать разрешалось только полостные раны, проникающие в грудную или брюшную полости, все другие оставлялись открытыми.

После первого опыта работы, ещё в совхозе Груздево Борис как-то в беседах с врачами медроты, которые ему поручил провести Сангородский, рассказывал о таком способе обработки ран, но приняли его во внимание немногие, главным образом, молодые врачи. Другие, имевшие большой стаж работы, продолжали обрабатывать маленькие раны по-старому, то есть вырезать «пятачки».

Фёдоров заметил, как переглянулись Лев Давыдович и Симоняк, и понял, что в этом вопросе в медсанбате дело обстоит далеко не так благополучно, как ему показалось, поэтому он сказал:

— Мы сегодня вечерком на эту тему побеседуем. Видно, у вас всё-таки рыльце в пушку, да и это отделение делает не всё так, как мне бы хотелось. Вот я сейчас покажу. Есть у вас лезвие безопасной бритвы? — спросил Фёдоров операционную сестру Катю Шуйскую.

Та ответила:

— Есть, ведь очень часто приходится брить края раны.

— Так, а я эти лезвия предлагаю использовать ещё и для другой цели. Положите парочку в спирт, а теперь смотрите.

Фёдоров быстро помыл руки и подошёл к столу, на котором лежал раненый в бедро. Рана была величиной с копейку и совершенно не кровоточила. Осмотрев её, хирург вновь обратился к операционной сестре:

— Дайте Кохер!

Она подала просимый зажим.

— Теперь лезвие.

Фёдоров вставил бритвенное лезвие в зажим Кохера так, что зубчики инструмента сомкнулись в одном из отверстий лезвия и, подойдя к раненому, которому Тая только что закончила проводить обезболивание новокаином, приступил к показу нового способа обработки ран. Этим импровизированным скальпелем он быстро рассёк рану и, придерживая пинцетом, также быстро срезал очень тонким слоем все размозжённые ткани, подкожную клетчатку и мышцы.

— Видите, какой тонкий и ровный получается срез? Скальпелем, даже самым лучшим, вы этого не достигнете никогда, а то, что из пересечённых вами мелких сосудов немного усиливается кровотечение, то это даже хорошо: рана как бы промоется. Разумеется, при этом надо как следует знать анатомию. Если по характеру раны будет видно, что может быть повреждён более или менее крупный сосуд, его надо не забыть перевязать. Этот способ предложил наш фронтовой хирург, профессор Куприянов, — закончил Федоров. — Да, — добавил он, — лезвие после употребления надо обмыть и бросить в спирт, оно может пролежать до следующей операции. Затем взять свежий зажим