Райская сделка - Бетина Крэн

— Возможно, это и происходит в трущобах, но не в цивилизованном…

— Я имею в виду приданое… и все в этом роде, — сказал Чарли и заметил, что на чопорном лице майора проскользнула неуверенность. Затем он с предостерегающим взглядом вернулся к тому, с чего начал: — Имейте в виду, майор, Уит Дэниелс моя! Я собираюсь заключить с ней сделку, даже если мне придется на ней жениться. И хочу быть ее первым мужчиной.

Лицо Таунсенда побледнело.

— Вы хотите сказать, что эта полудикая развязная…

— Она еще не заключала честной сделки с мужчиной, — спокойно сообщил Чарли. — И я хочу быть у нее первым.

Таунсенд почувствовал, что внутри у него все растаяло, но поспешил скрыть это, приняв брезгливый вид. Честная сделка… Она сказала, что они должны заключить между собой честную сделку. Ладно, пусть себе торгуется. Но не на его уход… на его…

— Господи!

— Я собираюсь заключить с ней сделку, — самодовольно похвастался Чарли.

Таунсенд присмотрелся к нему, невольно оценивая его как своего соперника.

— Вы имеете в виду то, что пытались сделать в тот день в лесу, когда мы вас с ней разняли? Такая вот сделка? Тогда поберегите свое здоровье, Данбер. Кажется, вы сами сказали, что она лягается и кусается.

— К тому времени когда мы договоримся, она уже не будет ни лягаться, ни кусаться. — Чарли стиснул зубы. — Она будет мурлыкать как кошечка. Я заключу с ней райскую сделку…

— Что значит райская сделка?

— Это такая сделка, о которой мечтает каждый мужчина. Такая, понимаете, сладкая сделка… — На лице Чарли расплылась чувственная улыбка. — Что она приведет вас мимо святого Петра прямо к сияющим воротам рая, даже если ваше имя не записано у него в книге. А такой прирожденный делец, как Уит, она сразу это поймет, как только раскусит. — От его грубого смеха с намеком у Таунсенда словно кошки заскребли на сердце.

Майор круто развернулся и, расправив плечи, широким шагом направился к таверне, весь клокоча внутри. Значит, на Уитни посягать нельзя, она под запретом, действительно, еще невинная девчонка. Господи, это было так невероятно и парадоксально, а Данбер был так грубо откровенен… это должно быть правдой. У Таунсенда невольно вырвался стон: ему было бы гораздо легче, если бы она была настоящей проституткой.

Оказавшись в тишине и уединении своей комнаты, он вдруг замер, чувствуя, что вот-вот взорвется. Выходит, она действительно торговалась с ним… за его любовь. Какими бы мотивами она ни руководствовалась, она явно хотела его как мужчину. Это было видно по каждому ее неопытному движению, по каждому удивленному вздоху, по каждому робкому взгляду. И она торговалась, по крайней мере попыталась это сделать в соответствии с обычаями своего невероятного народа. Господи, да мыслимо ли это! Они торгуют всем подряд, у них в долине действительно все имеет свою цену!

Этика подобных отношений была настолько странной и чуждой майору, что он не мог справедливо ее оценить. И таким же поразительным было серьезное и искреннее восприятие этой практики всех жителей долины: всю свою жизнь, с колыбели до могилы, они торговали всем и вся. Эти обменные сделки были для них отчасти способом выживания, а отчасти служили развлечением, пронизывая все стороны их жизни, включая самые интимные ее вопросы.

И Уиски Дэниелс была естественным продуктом этой странной смеси отчаянной и дерзкой храбрости пограничного жителя и его специфической философии выживания. Гарнер Таунсенд привык иметь дело с женщинами своего класса и положения в обществе. И ничто не подготовило его к встрече с таким экстраординарным существом, как Уитни Дэниелс, с малых лет занимавшейся товарообменом, самогонщицы и при этом… девственницы.

Он вспомнил ощущение прильнувшего к нему ее нежного гибкого тела, и его словно обдало жаром. Он прикрыл глаза, всецело отдаваясь этому сладостному ощущению, даже не пытаясь противостоять дьявольскому искушению. Но в следующую минуту перед его внутренним взором сверкнул ее яростный взгляд, и он весь вздрогнул.

Он пожалеет об этом, сказала она. И внезапно он понял, что она права. Всем своим существом он ощущал приближающуюся катастрофу, неизбежную и ужасную. Уже два раза его жизнь была исковеркана женщинами, которые угадали его слабость и воспользовались ею во вред ему. И необузданная страсть, которую он испытывал к Уитни Дэниелс, заставляла его с трепетом предчувствовать новую беду.

— Куда он, к черту, подевался? — Таунсенд раздраженно шагал по лагерю в поисках Уоллеса, чтобы вручить ему записку для Лексоулта, который находился на ферме Дэниелса.

— Не знаю, майор, — испуганно отвечал Бенсон, оглядывая палатки, в большинстве своем пустующие.

Майор заметил этот встревоженный взгляд и пересчитал палатки. В лагере что-то происходит, понял он.

— Тогда, где Кинджери… или этот… как его… Нед Уильсон и его соратник по глупости, Альберт Сайпс?

Он начал заглядывать в палатки, затем обошел весь лагерь и насчитал всего шесть человек… из тридцати шести!

— Черт! Сегодня патруль не выходил в лес! — заорал он на Бенсона, который растерянно моргал глазами. — Так куда же все подевались, черт их побери? — Он и не рассчитывал получить разъяснения от Бенсона, поэтому резко повернулся и направился в пивную Дедхема, предположив, что солдаты собрались там погреться у огня. Но таверна тоже была пустой, за исключением дядюшки Харви, который при виде майора схватил и прижал к груди метлу, словно собираясь защищаться от его гнева.

Майор окончательно пришел в ярость, кинулся назад в лагерь и на этот раз набросился на Бенсона, тряся его и угрожая, что ему будет хуже, если он сразу же во всем не признается. Перепуганный Бенсон постепенно все ему рассказал. Силач Дэн Уоллес, вероятно, у хижины вдовы Доннер — колет дрова. Нед и Альберт, наверное, у тетушки Сары Данбер — чинят крышу навеса и вылущивают кукурузу. А Кинджери, он, видать, у дядюшки Рэднора — помогает чинить кузнечные мехи… и все в этом духе. Солдаты Таунсенда находились в поселке, по-братски помогая местным жителям. Нет, не братаясь, а работая. Они работали на местных. Молотили зерно, кололи дрова, ремонтировали дома, шелушили бобы, складывали сено в стога.

Таунсенд стоял в центре опустевшего лагеря, содрогаясь от ярости.

— Как они посмели? Забыть свой долг, отвернуться от командира и работать… работать на этих мятежников и предателей?!

— П-пища, майор, — робко выдохнул Бенсон, когда Таунсенд угрожающе на него надвинулся. — Они работают за ужин.

— Пища? — Таунсенд отодвинулся от него и недоверчиво уставился ему в глаза. — Еда? Они работают за еду на этих местных, которые отказываются продавать нам продукты?