Тринадцатая стихия - Анджей Ваевский

Ночь явно обещала быть нескучной. Не успев покинуть родные пределы, эльф угодил в новое знакомство и пытался понять, как вляпался в очередного найденыша – и что с ним теперь делать. И этот самый найденыш кого-то неумолимо напоминал Ашу. Уж ни его ли самого в годы горячей юности? Сумеречник стряхнул наваждение, но всё же не мог отделаться от мысли, что Ранко действительно во многом походила на него характером даже на первый взгляд.

«Да, не живется мне спокойно, хоть из дому не выходи. Хотя некоторые и дома, в родном лесу, умудряются падать, как снег на голову. Проклятье, что ли? Какого шима мне всё это? Но с другой стороны, хоть повеселее будет, а то совсем мхом порасту в своей чаще», – молчаливо сокрушался Аш, осознавая, что опять попал. С каждым пришельцем ему иногда казалось, что лучше бы убил в самом начале; останавливали лишь воспоминания о Гинтре, они же и согревали заскорузлое сердце друида-отшельника.

А ситуация навевала непрошеную ностальгию. Тогда Аш тоже стремился спасти мир от угрозы, но в тот раз – явной, четко обозначенной. И оборотень не был уверен в себе, но с каким-то отчаяньем выхаживал израненного эльфа, и так же самоотверженно двинулся за ним навстречу опасности. Не задавая лишних вопросов.

Вот и сейчас друид шел навстречу неизвестному, опасному – и случайный знакомец легко согласился следовать за ним к шимам на рога. Только Аш не изранен, а Ранко не сломлена. И сумеречник стал полным метаморфом, снежным волком. Стал сильнее, спокойней, даже перестал обращать внимание на гложущую пустоту в груди. Лишь иногда вздрагивал тревожно, сталкиваясь взглядом с зелеными глазами иномирянки, словно поранившись о какие-то невидимые осколки.

– Тебе сколько лет, Ранко? И постарайся сказать просто, исходя из того, что сейчас полночь, до рассвета нам шагать часа четыре, а в году три с половиной сотни дней. Нет, я действительно понимаю, что ты из другого мира, у нас такое часто случается. Ты просто хоть примерно обскажи, насколько ты у себя дома считаешься взрослым.

Иногда возраст играл значительную роль. Пусть друид и привык к разнообразным неожиданностям, но всё же предпочитал быть хоть немного, но предупрежденным.

Пейзаж меняться не спешил – по обе стороны невидимой тропы, которую способен был различить только Аш, тянулась казавшаяся бесконечной пустошь, однообразная холмистая равнина с редкими перелесками. И лишь неровный свет мерцающих на ясном небе звезд отчасти приукрашивал бесконечные повторения рельефа местности.

– Семнадцать, – отозвался Ранко, – всё еще семнадцать, в пересчете на человеческий возраст.

– Семнадцать? – Аш хмыкнул. По людским меркам Ранко был взрослым, но для не-человека это могло значить что угодно. В сто восемьдесят лет эльф считался еще юнцом, вот только опыта за плечами таких юнцов было несравнимо больше, чем у вполне взрослых людей или оборотней. Хотелось бы сумеречнику знать, какой опыт за плечами этого мальчика. О том, что «мальчик» всё же девушка, друид предпочитал не думать.

Эльф не любил привязываться к людям или к другим недолгожителям. Да и к долгожителям не любил привязываться тоже. Предпочитал оставаться один. Но не всегда ему везло: мир, как нарочно, подкидывал то одного, то другого. И так же несвоевременно забирал. Аш злился, обещал, что всё это в последний раз… и снова на голову ему сваливался кто-то, кого не удавалось убить сразу из-за отсутствия агрессии. Перекресток словно издевался над сумеречником, каждый раз проверяя на прочность доспех, которым эльф укрыл свое сердце. Сердце, которого не было. Вот и сейчас рядом с друидом шло самоуверенное беззащитное нечто, чью расу так и не удалось определить.

Но с другой стороны, выглядело так, будто кто-то подкидывал Ашу помощников, напарников, когда случалась очередная напасть, и нужно было лететь на край света спасать всех и вся – ну, или хотя бы поглядеть, от чего этот мир рухнет в бездну. И где-то на краю разума друид догадывался, что всё это неспроста. Не случайным был этот Ранко. Как когда-то не случайным был Гинтра. Значит, кому-то очень нужно, чтобы эльф и дальше шел по пустырям и перелескам Перекрестка, чтобы продолжал хранить хотя бы видимость покоя в межмирье.

Ночь распустила над равниной бархатные звездные крылья, убывающая луна посеребрила разнотравье, выплыв на небосклон. Пустошная живность испуганно умолкла, чувствуя чужака. Если бы друид был один, то шорохи мелких животных, живущих в высокой траве, раздавались бы буквально из-под ног. Но юношу мир принимать не спешил: зверушки настороженно притихли и убрались от греха подальше с невидимой тропы, по которой уверенно шел Аш вместе с нежданным спутником.

– Да не человек я, – произнес Ранко, задумчиво почесав кончик носа, – у меня даже тело не совсем как у них… ну, если порезаться, кровь пойдет, но это еще суметь надо… порезаться, в смысле. И… в этом мире я точно не умру… как и не выберусь из него, – еще тише сказал он, – для этого мира я чужой, и ты прекрасно это понимаешь. Хотя, думаю, кроме тебя, таких понимающих здесь мало, – он всё же улыбнулся.

– Ошибаешься, таких понимающих довольно много. Да почти все, кто прибыл в этот мир и прожил в нем хоть пару сотен лет. А кто не понимал, тем другие рассказали. Радует одно – в твою голову не придется вбивать неприятную истину, что нет пути назад, мир закрыт и не отпускает тех, кого впустил, – Аш подвел под разговором черту и прибавил шаг, намереваясь к восходу достичь Северного леса Нейтральной, как и рассчитывал до встречи с Ранко. Теперь приходилось наверстывать упущенное время.

– Угу, не придется. Много миров уже прошел. Но вот в такой заглот, чтобы не выйти, – не попадал еще, – задумчиво бросил вдогонку юноша и поторопился за сумеречником, почти не уступая в скорости шага.

«Захочет не отстать – догонит. А вообще смышленый малый. И втемяшивать не надо, что попусту искать обратный портал. Хм, что ж, вдвоем дорога всегда короче кажется. К тому же, парнишка словоохотлив, так что шкурой чую – скучно не будет. Лишь бы по юношеской горячности голову не сунул туда, куда не просят… или по девичьей».

Тонкой размытой черточкой на горизонте забрезжил рассвет, гася низкие звезды. Приближалось утро. Но также приближалась и граница леса – того самого, куда так торопился эльф. И чем ближе подходили, тем тревожнее ему становилось. И чувство, что опоздал. Не успел поймать влет то, что пахло опасностью.

– Бежит куда-то, торопится. Что это с нашим эльфом?

– Понятия не имею. Придумал себе что-то, наверное. Не всё же в лесу своем сидеть.