Рандеву с Валтасаром - Чингиз Абдуллаев

Они вышли на воздух. Над городом собирались темные тучи. Дронго поднял голову.

— Кажется, скоро начнется ливень, — сказал он, глядя на небо. — В каком отеле вас разместили?

— Далеко, — махнул рукой Мураев. — Нас отвезут туда на автобусе.

— В таком случае я поспешу в от ель. Я не взял с собой зонтика, но, кажется, успею добежать раньше, чем начнется дождь.

— Я хочу подарить вам свою книгу. — сказал Мураев. — Прошу вас, не обижайтесь за надпись, которую я на ней сделал.

— Меня трудно обидеть, — сказал Дронго, чуть повышая голос.

Тучи стояли над головой, и атмосфера казалось нагретой до такого состояния, что могла взорваться в любой момент. Михаил Николаевич прочел:

Таинственный Дронго — аналитик. ОднакоЕго в Европе знает каждая собакаА ежели взглянуть пошире,То даже не в Европе — в целом мире.

— Не обиделись на собаку? — спросил Мураев.

— Конечно, нет. Во-первых, это некий символ, а во-вторых, мне приятно получить от вас вашу книгу. Спасибо большое.

Дронго забрал книгу и быстро зашагал по направлению к отелю. Дождя он не боялся, наоборот, он любил дождь. Может, потому, что в его родном Баку это было большой редкостью. И когда прогремел гром и первые струи обрушились на землю, он с удовольствием поднял голову, подставляя им лицо. Это был настоящий ливень, и уже через несколько минут Дронго вымок до нитки. Но он продолжал медленно идти, наслаждаясь потоком воды, льющимся с неба с такой силой.

На улице он встретил украинцев, прятавшихся от дождя поддеревом. Несмотря на зонтики, которые они держали над собой ливень, сопровождаемый сильными порывами ветра, доставал их и под деревом. Дронго подошел к ним.

— Где вы были? — спросил он. — Я не видел вас на приеме.

— Купались, — усмехнулся Семухович. — Здесь есть небольшое озеро, и мы ходили туда. Днем было очень жарко.

— Вы хорошо устроились, — улыбнулся Дронго, — но я думаю, что если вы останетесь под дождем еще несколько минут, то вымокнете окончательно. Бежим через улицу в соседнее кафе. Если, конечно, дама не возражает.

— Вот видите, — усмехнулась Вотанова, — вы уже научились сначала спрашивать.

— Еще немного — и вы научите меня хорошим манерам, — прокричал Дронго, заглушая шум дождя, — бежим быстрее.

Через несколько минут они сидели в небольшом кафе, и Дронго заказал традиционную текилу для всех присутствующих. Когда первые порции были выпиты, он достал найденную на месте убийства пуговицу и показал ее Вотановой. Женщины обычно замечают подобные вещи лучше мужчин.

— Вы не знаете, кому могла принадлежать эта пуговица? — спросил он у Кати.

— Наверно, она с темной рубашки, — ответила Вотанова, взглянув на пуговицу, — может с блузки. Хотя нет, это, скорее, рубашка спортивного типа.

— Я тоже так подумал, — кивнул Дронго. — Вы не знаете, кто у нас носит такие рубашки?

— Не знаю, — улыбнулась она. — Вот вас я сразу различаю. Ваша золотая пряжка на ремне достаточно заметна.

Она говорила о его ремнях «Балли» с желтой пряжкой.

— С завтрашнего дня буду носить серебряную, чтобы не так бросалась в глаза, — парировал Дронго.

Они вернулись в отель через час, когда ливень наконец прекратился. Было уже поздно. Дронго попросил портье отправить намокший костюм в чистку, затем снова принял душ и достал книгу Мураева, собираясь начать ее читать. Именно в этот момент в дверь постучали. Дронго нахмурился. Он не любил неожиданных телефонных звонков и незапланированных визитов.

Дронго подошел к двери и посмотрел в глазок. На пороге стояла немецкая журналистка, с которой он оказался вместе в сауне. Он смутился. Взглянул на часы. Интересно, что ей нужно в такой поздний час? К тому же она, кажется, не говорит по-английски, а он не знает немецкого. Но нужно открыть, чтобы не выглядеть смешным.

Она постучала еще раз, и он, быстро натянув джинсы и майку, открыл дверь.

— Добрый вечер, — сказала она по-английски, улыбаясь.

— Добрый вечер, — ответил он и попытался тоже улыбнуться.

Кажется, на этом ее английский словарный запас был исчерпан.

Она смотрела на него, явно ожидая, что он посторонится и пропустит ее в номер. Но он стоял как каменный. Он видел, как она на него смотрит, и уловил запах спиртного. Очевидно, внизу, в баре, она уже выпила довольно много. И теперь ее тело требовало разрядки.

— Вы не говорите по-немецки? — наконец догадалась спросить дама.

— Нет, извините, только по-английски, — с его лица еще не сошла несколько растерянная улыбка.

Она была неплохо сложена, у нее были красивые светлые глаза. Но всего этого было явно мало, чтобы он посторонился. Он чувствовал себя неловко, особенно после эпизода в сауне, ведь она видела, как он выскочил в полном смятении.

— Я плохо говорю по-английски, — пожала плечами немка. — Я выросла в Швейцарии, а там говорили только на немецком, французском и итальянском. Вы знаете французский или итальянский?

— Немного знаю итальянский. — Отступать было невозможно: она могла помнить, как он разговаривал с итальянцами.

— В таком случае будем говорить по-итальянски, — предложила она. — Сеньор не хочет меня пустить в свой номер?

На ней были темные легкие брюки и светлая майка, под которой больше ничего не было.

— Извините меня, сеньора, — сказал Дронго, немного посторонившись.

«В этом отеле не такие большие номера, чтобы могли поместиться двое, — подумал он. — Во всяком случае, ей придется сесть либо на кровать, либо на стул».

Она быстро оценила обстановку и, выбрав кровать, уселась на нее.

— Наши женщины говорят, что вы самый элегантный мужчина в «Экспрессе», — сказала она, улыбнувшись.

— Это преувеличение. Просто большинство писателей носят бороду и усы, а я люблю быть всегда чисто выбритым. Вот и вся моя элегантность.

— Вы хорошо говорите по-итальянски, — заметила она. — Наша итальянская коллега сегодня вполне оценила ваши достоинства.

Дронго почувствовал, что краснеет. Он, много раз проходивший сквозь нелегкие испытания, каждый раз терялся от подобной лобовой атаки, не зная, как реагировать.

— Я не бываю на нудистских пляжах, — пробормотал он, — поэтому такая обстановка была для меня несколько необычной.

— И вы не ходите в сауну? Или в вашей стране нет общих саун? — засмеялась она.

— В моей стране действительно нет ничего подобного, — кивнул Дронго.

Он почувствовал себя неловко от того, что стоял близко к ней, и, пройдя к столу, опустился на стул.

— Поэтому вы чувствуете себя таким скованным, — засмеялась она. — Не волнуйтесь, я вас не съем, честное слово.

«Надеюсь», — подумал он, изображая улыбку.

— У вас есть что-нибудь выпить? — спросила она.

— Только в мини-баре.

Он поднялся и достал из мини-бара небольшую бутылку шампанского. Быстро открыл ее, радуясь, что может хоть чем-то себя занять, отвлекая гостью от двусмысленного разговора. Принес два бокала, налил шампанского.

— Ваше здоровье, — он улыбнулся и пригубил кислый напиток.

«Почему шампанским называют такую гадость? — подумал Дронго. — Честное слово, „Советское шампанское“ было намного лучше. И это совсем не ностальгия по хорошему напитку, просто мы привыкли к другим вкусовым ощущениям».

— Хорошее шампанское, — улыбнулась немка, облизнув губы.

Она посмотрела на него долгим томным взглядом. «В такой ситуации нужно быть либо идиотом, либо импотентом, — подумал он. — Пожалуй, идиотом быть лучше». Ему не нравились подобные атаки и эта подвыпившая женщина, которая пришла к нему с весьма определенной целью.

— Очень хорошее.

Он не знал, как отделаться от назойливой особы. Но просто так выпроводить немку было невозможно.

— Вы всегда такой нерешительный? — спросила она. По-итальянски это прозвучало как оскорбление, примерно так: «Вы всегда такой цыпленок?»

— У меня был тяжелый день, — начал Дронго, — и я должен еще написать статью для газеты. Утром надо ее сдать, поэтому сейчас я ее обдумываю.

— Вы можете написать ее позднее, — возразила она, чуть приподнимаясь.

— Конечно, — согласился Дронго, — но завтра утром мы все уезжаем на выставку «Экспо» и вернемся поздно вечером. А в газете ждать не будут. Я им должен сдать материал завтра утром.

На женщину из Восточной Европы такой аргумент не подействовал бы абсолютно. Но на немку, которая выросла в Швейцарии и живет в Западной Германии, это произвело впечатление. Работа прежде всего. Самое главное в жизни — это твоя работа, которую ты должен выполнять вовремя и качественно Дронго вспомнил, что Яцек Пацоха говорил о немцах. Для них подъем в семь утра — настоящий праздник, так как обычно они встают в пять. Немка закивала в знак понимания. Она подумала, что можно будет встретиться и потом, а работа должна быть сделана именно этой ночью.