Литературная Газета 6539 ( № 3-4 2016) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
до седин опалённые волей.
Спелой тяжестью рук
золотых
колосится вдали,
ощетинясь незло,
шлёт привет луноликое поле…
Мне б по-женски всплакнуть
на его необъятной груди,
чуть понежиться в ритмах
умиротворённой печали;
и по-детски поверить,
что счастье ещё впереди
и что лучшие годы мои
ещё в самом начале!
Осенняя ночь
Незваный гость –
луны калёный гвоздь –
царапает сквозной карман окна;
серебряной слюдой туманит дождь
орлы и решки звёздного сукна…
Грядущий день,
слепой надежды тень
подай нагим ветвям и нищей
духом
земле –
ей, видимо, уж лень
скрывать свой стыд
под лиственным кожухом…
И там и тут
хорошего не ждут
от туч, летящих
с северо-востока,
несущих жуть;
и ветра хлёсткий жгут,
глумясь, взимает плату
раньше срока.
А воздух впрямь –
пронзителен и рьян,
и леденцом ментоловым до хрипа
выстуживает небо,
и гортань,
и заоконье в струпьях
мокрой сыпи.
И только мгла,
корёжась от тепла,
полощется угодливым холуем
вокруг жилья,
где за ребром стекла
пылает свет воздушным
поцелуем.
Парус
Обрастаю, словно краб
скарбом
известковым пополам с илом, –
прорастаю изнутри ядом
чувства Стада…
Стодюжим жилам
Раболепное это чувство
шестерёнки в чужом заводе –
извращённой ложи Прокруста.
Хоть уродов хватает вроде…
Я не чижик, чтоб меня –
в клетку.
Не подошва, чтобы мной – оземь.
Просто Русская (не рулетка),
а поэтка чумазой прозы.
Забываю, иль забываюсь
в заблужденьях земной морали…
Только что ж ты,
Алый мой Парус,
иллюзорней всех нереалий?
Понимаю, нелепо каясь, –
не права я, знать,
повсеместно…
Только что ж ты,
Алый мой Парус,
как маршрутное такси, –
тесный?
Неуёмную твою ярость
до стежочка в сюжете знаю.
Только что ж ты,
Алый мой Парус,
белый-белый, как смерти
знамя?..
Ведь идея-то не досталась
богу времени, бегу веры.
Лишь рассеянно пролисталась
Откровением, что без меры.
Лишь серебряно закровила,
что калина в рассветный холод, –
неуместная твоя сила
неземного твоего соло.
Попытка фантастики
Стихов белокрылая стая,
вспорхнувшая с глади листа,
о вас ли,
неспешно растаяв,
вздохнула
вон та
звезда?
А может, и впрямь –
не напрасно
её безымянный свет
то вспыхнет на миг,
то погаснет
сквозь толщу вселенских лет?
Лети, лебединая ария
души,
прежде чем отзвенеть,
свой дар,
не раскрытый радарами,
неси в межсистемную сеть…
И потечёт информация
в космический Интернет,
что где-то, когда-то
недаром
и я
жила на одной из планет!
_____________
Вот и сейчас,
сучок ли хрустнет сухо,
сверчок ли тренькнет
иль вздохнёт сова –
гигантское
всеслышащее ухо
выгранивает звуки и слова;
и самые немыслимые строчки,
и странный их
неслыханный мотив –
в рождение
невиданного солнца;
в энергию
неведомых нам сил…
Морской бой
Мне наснилось оно
ритмотоками
перешёпотов
под луной…
Намечталось дразняще-щекотно
отползающею волной…
А сегодня –
Живое! Мокрое!
Море – вот оно: предо мной!
Загребая песок, вёртче штопора
откупориваю прибой!..
«Мама!» –
шок.
Веер, брызг, и, надорванный,
чей-то визг.
(Неужели мой?)
Пенно вдрызг ни за что
я, взбешённая, вся оплёвана
с головой!
Произвол! –
мне махровой перчаткою
по глазам –
клочковатый рассол!
(Я ручонками, как нунчаками,
колочу, колочу исподволь)…
Хлещет бой!..
Свищет красными раками
закат ветреный за горой,
да шныряет отродье пернатое
саранчовою кутерьмой!..
Художник и его муза
Художник и его музаВыпуск 5
Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Рассказ
Теги: современная проза
Галина ЯКОВЛЕВА,
лауреат литературной премии им. А.И. Домбровского, Феодосия
Светлой памяти Галины Киркевич
Зная, что в Феодосийском Доме культуры открылась выставка работ местных художников, Ирина решила заглянуть туда в свой выходной день.
Она прошла вдоль стен и остановилась у трёх акварелей – нежных, наполненных воздухом и светом пейзажей средней полосы России. Она долго стояла у этих работ, ей хотелось разделить с кем-нибудь свою радость от встречи с прекрасным. И тут невысокий светловолосый мужчина подошёл к ней, спросил застенчиво:
– Нравится?
– Не то слово! Это чудо какая нежность! Это мог написать только очень хороший человек. А вам нравится?
– Я художник. Это мои работы.
Так произошла их встреча.
– Я бы хотела купить вашу акварель, если она продаётся!
Через две недели после закрытия выставки они встретились снова. Художник пришёл с большой сумкой в руках – принёс несколько своих работ.
В зале готовили другую выставку, везде сновали люди.
– Давайте поднимемся на второй этаж, – предложил он и быстро пошёл вверх по лестнице.
Ирина поспешила за ним.
Следом за ней поднималась ещё какая-то женщина.
– Вы тоже поклонница таланта? Хотите выбрать себе подарок?
– Нет, я жена!
– Это моя муза! – подал сверху голос художник.
Ирина смутилась, но женщина улыбнулась так приветливо, что смущение растаяло. Ирину поразили глаза спутницы художника: они были чисты и глубоки, как лесные озёра. Они смотрели с доверием и лаской.
Домой Ирина возвращалась как на крыльях. Она вспоминала подробности встречи: вот художник расставил у стены свои работы. Он стеснялся роли продавца и с трепетом ждал оценки своих трудов. Ирина выбрала пастель «Карантин» в тёплых коричневых тонах: ночной пейзаж, спящее Чёрное море, лёгкие облака, силуэт старинной башни, плывущая в небе луна.
– Нет-нет, не возьму я с вас денег.
– Но я же не могу просто так забрать эту картину… – огорчилась Ирина.
– Тогда… подарите мне что-нибудь, – ответил он.
Ирина и её муж подружились с семьёй художника.
Художник и его жена оказались неутомимыми путешественниками, они исходили, кажется, весь Крым. Однажды художник пригласил Ирину с мужем на экскурсию в Карадагский заповедник. Этот день стал замечательным подарком для всех: густые майские травы, аромат цветов, седые ковыльные пряди, туман, ползущий в долине, вздыбленная застывшая лава потухшего вулкана, нетронутая тишина, волны у подножия причудливых скал. Ирина не могла не заметить и тёплых отношений между Художником и его женой. Это было понимание без слов, душевная гармония.
– Какая вы чудесная пара!
– А знаете, Ирина, я ведь чуть не прошёл мимо своего счастья, – признался художник. – Хотите, я расскажу вам о нас?
…Он, молодой инженер-мелиоратор, приехал однажды к другу в небольшой белорусский городок, окраина которого напоминала село: одноэтажные уютные домики, палисадники, цветы. Оказалось, что в домах по соседству жили две подруги: одна – застенчивая, тихая, с огромными чистыми глазами и смущённой улыбкой, другая – бойкая озорница, острая на язык, смелая в поступках. Художнику понравилась скромница, которой он постоянно назначал свидания, но та так и не отважилась приходить одна, приводила с собой подругу, которая в конце концов ослепила его своей яркой красотой, покорила смелостью. Художник и сам не понял, как случилось, что он сделал ей предложение и… женился. На свадьбе ему запомнились огромные, налитые слезами глаза тихони.
«Что я делаю? Зачем?» – порой эти мысли не давали ему покоя. Но было уже поздно. Прошли годы. Художник уехал с женой на строительство Северо-Крымского канала. Работа, дом, рождение сына, увлечение живописью… Но казалось, ему всегда чего-то не хватало для их общего счастья: не было ощущения семьи, единства. Иногда о тихоне он узнавал из рассказов жены: вышла замуж, родила двух дочек, живёт трудно, несчастлива в браке, а затем семья распалась.
Однажды холодной осенью жена художника заболела, простудившись, и после серьёзных осложнений умерла. Он был потрясён, раздавлен, опустошён, винил себя за то, что не мог дать ей того тепла и любви, которых она ждала. Понимание хрупкости и краткости жизни пронзило его.
