Залетные, или две полоски это ж... - Инга Максимовская

- Пусти,- прошипела Лилька, когда я намотал на руку ее роскошные космы и потащил к двери,- дай хоть одеться.

- Ничего, голой легче себе найдешь клиента. Ты же шлюха, детка. Подстилка. Уж не знаю с чего решила, что дорогая. Дешевка и всегда ею была. Таким я тебе нравлюсь? Сейчас я тот самый Корф?

- Ты все равно не успеешь, — хныкнула Лилька, когда я швырнул ее на пол коридора, покрытый идиотским ковролином.

- Что не успею? – в сердце словно игла воткнулось колючее предчувствие надвигающейся катастрофы.

- Свенсон сказал, что ты его детище пытаешься забрать, а он отберет у тебя твоих детей. А еще он не простил тебе подбитого глаза. Ты его здорово унизил тогда, на приеме. Так что Корф, ты в любом случае в проигрыше. Да и документы ты вчера подписал, по которым даже часть твоего концерна переходит Барсучку.

- Передай своему Барсучку, что если с головы моей женщины упадет хоть волос, я его как гниду раздавлю, — прорычал я,- а еще скажи, что бумаги, которые ему приносят юристы, нужно хорошо просматривать. Эти твари продажны, как голлумы. Они поклоняются золотому тельцу. Вы проиграли, куколка. Проиграли.

Я с грохотом захлопнул дверь, не слушая несущихся мне в спину проклятий.

 Телефон нашел в прикроватной тумбочке. Сука Лилька не потрудилась удалить мерзкую фотографию, на которой прижимается искусственными сиськами к моему лицу. Затошнило. Представляю, что пережила зайка. Бедная моя девочка. Я стер противный снимок и набрал номер любимой женщины. Механический голос оповестил, что такого номера больше не существует. Чуть не взвыл от чувства беспомощности. Набрал Гриню. Он ответил сразу, и скороговоркой начал выговаривать мне, какой я козлина.

- Можешь не утруждаться. Я знаю,- заорал я. – Гриша, поезжай к Стелле. Ей грозит опасность.

- Черт, ты хоть понимаешь, что я чуть не присел на пятнашку. Меня в аэропорту взяли...

- Не бубни, я знаю, что ты отмазался, раз можешь сейчас мыслью по древу растекаться. Гриш, я вылетаю первым же рейсом. Стелка обижена, не отвечает. Помоги.

-Вечно ты косячишь, а я разгребай.  Чемоданы проверь,- пробухтел зам. – Оригиналы договоров вчера доставил в наш офис один из нотариусов, пришлось оплатить ему все расходы с огромными призовыми. В тот же вечер в здание концерна проник посторонний. Его блокировала охрана. Сейчас я в банке, закрываю договора в ячейки. Тут охрана как в Тадж Махале. Слушай, эти шведы отбитые, мать их. К Стелле попаду не раньше чем через два часа.

Это долго. Невероятно долго, учитывая насколько я разворошил осиное гнездо.

Тетка Стеллы. Она мне поможет.

Мотя откликнулась сразу, но такими словами, что даже я покраснел.

- Я понял, -рявкнул, потому что иначе слушать бы меня эта бабушка – попугай не стала.- Я козел и животное. и все те слова, которые вы сейчас произнесли. Но времени мало. Где Стелла?

- Полчаса назад ушла к своему доктору на скрининг,- доложила Мотя.- Да что случилось то? 

Стелла

 - Трудно поверить в измену и предательство, если не увидишь собственными глазами. Корф не такой. Он не стал бы...

- Горыч, ты за этим увязался со мной в больницу? - нервно поморщилась я, посмотрев по сторонам.- Мне, между прочим нельзя нервничать. А ты меня выводишь из состояния искусственной нирваны.

- Нет, пошел с тобой, чтобы никто тебя не обидел. Район у нас сама знаешь. А в нирвану свою ты себя загоняешь, потому что глупая. Прятать голову в песок – удел неуверенных в себе тетенек, обиженных на весь свет. Из них обычно вырастают озлобленные бабищи. Ты же не хочешь стать «Аннушкой»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Бедный Горыныч-философ комнатный. О себе бы подумал. Меня то не тронут, а вот ему, скорее всего наломают, и не в первый раз уже. Даже у меня возникает сегодня желание тюкнуть его чем нибудь по башке. Модельерский гений приятеля превзошел сегодня самого себя. На Жорке красуется длинный в землю халат в люрексную полоску, шапочка «элтонджонка» расписанная под хохлому и остроносые «хоттабычевские» туфли. Ладно хоть помада на губах инженю пипи почти телесная, а то бы нам давно накостыляли. Райончик у нас и вправду не подходящий для подобных дефиле. От всей этой красотищи меня тошнит и хочется лукума немного. А еще, мне дико надоели разговоры о том какая я тупица, что не позволила подонку оправдаться.

- А может его просто напоили, ты не думала об этом? И вообще.

- Насильно заливали? Горыч, он алкаш, и для него святого ничего нет. Больше не слова об этом гаде,– ухмыльнулась я.- Слушай, отстань.

 Продолжить я не успела. Споткнулась об загнутый нос Жоркиной туфлишки, покачнулась, едва удержавшись на ногах. Я вообще стала жутко неуклюжая, с тех пор, как мои пузожители ощутимо подросли. Что – то просвистело возле самого моего огромного уха, и я почувствовала, как горячая жидкость капает на плечо. Боль пришла не сразу. Горыч удивленно смотрел на алые потеки на моей шее, по которой я провела пальцами.

- Это что было? Это пчелы сейчас такие летают, да? Мутанты? – пролепетала, борясь с желанием рухнуть на грязный асфальт, к уродским туфлям Жоржа Пикси.

- За дерево, быстро,- в голосе моего друга зазвенела сталь. Ничего себе, я и не думала, что Жорка так умеет.- Сядь на корточки, а еще лучше ляг на землю. И не рыпайся.

 Я едва успела скрыться за стволом, когда услышала сухой треск. Горыч метнулся куда – то в сторону, на ходу доставая из кармана своей хламиды мобильник, раскрашенный стразами, блеснувшими в свете тусклого солнца.

- Горыч, мне страшно,- проскулила я, пытаясь сообразить, что же смогло взрыхлить древесину как масло. – Это что же за пчелы такие?

- Мне тоже, мать твою, страшно, — рявкнул Горыч. – Эсти, у тебя с беременностью мозг отрубился совсем? Кто – то стрелял, и стрелял прицельно. И это не гопники, которым мой лук не зашел в очередной раз, детка.

-