Русский самурай. Книга 1. Становление - Анатолий Хлопецкий

Острое беспокойство охватило Василия. Теперь он тревожился уже не о своих будущих экзаменах – мелкой заботой казалось ему устройство собственной судьбы. «Неужели вскоре осиротеть всем нам?» – билась в голове неотвязная мысль. И все-таки казалось ему, что Господь не попустит, услышит горячие молитвы и даст еще века владыке. И жила в нем также непонятная уверенность, что будет у него еще случай увидеть преосвященного.

И судьба подарила ему такой случай. Однажды он проснулся как никогда спозаранок, будто подтолкнул кто, и, чувствуя, что больше не заснуть, собрался к ранней заутрене.

Он уже миновал проход, ведущий к покоям архиепископа, когда позади услышал звук отворяемой двери. Блеснул свет, и послышался голос преосвященного Сергия: «Не ходите сегодня, ваше Высокопреосвященство. Не могу видеть, как вы изнуряете себя». В ответ прозвучали слабые, но непреклонные слова: «Я свободный человек!»

Василий обернулся и увидел, что к нему, опираясь на посох, приближается тот, о встрече с кем он ежедневно горячо молился. Свет падал сзади, освещая седую голову преосвященного, и казалось, что владыку окружает сияние. Подбежавший служка помог ему надеть клобук. Преосвященный сделал несколько шагов, остановился возле Василия, и неповторимый голос произнес уже слышанные однажды слова: «Да вот молодец меня, для верности, сопроводит, чтобы вы не пеклись обо мне более».

И на плечо Василия легла горячая легкая рука.

Он понимал, что преосвященный, скорее всего, не узнал его в сумерках раннего утра, и потому молчал всю дорогу, боясь к тому же нарушить молитвенное состояние владыки.

Тяжело поднявшись по ступеням собора, преосвященный оставил плечо Василия и отпустил его легким кивком головы. Юноша вошел в собор следом за ним. Он полагал, что преосвященный направится в алтарь, но тот, видимо, никем не замеченный, остановился в боковом приделе.

Шла служба. Василий, стараясь не потревожить молящихся, продвигался поближе к владыке: вдруг потребуется помощь? Хотя понимал, что преосвященного вряд ли оставили только на его, Василия, попечение.

Пел хор. Мимо Василия, слегка задев его кончиком банта оби на кимоно, тихо прошла немолодая японка и поставила тонкую свечу к образу Пресвятой Богородицы. Василий покосился на ее желтоватую морщинистую руку и вдруг подумал, что, доживи его мать до старости, у нее, наверное, были бы такие же узловатые, натруженные пальцы.

Он снова перевел взгляд на высокую неподвижную фигуру архиепископа. Лица преосвященного не было видно, но весь его облик являл собою такое глубокое погружение в молитву, что Василий поскорее отвел глаза, боясь даже взглядом потревожить владыку.

Он вслушался в знакомую мелодию, которую выводил хор, и поймал себя на том, что, хотя служба идет на японском, он уже не переводит слова песнопения на родной язык, внимая их смыслу. И постепенно служба захватила его. Он молился уже не о владыке Николае, не о предстоящем экзамене – он сам не мог бы назвать то, о чем просил в эти минуты Господа – но это был страстный призыв и горячая мольба. И в какое-то мгновение ему показалось, что он слышит отклик.

Он пришел в себя, услышав рядом чуть слышное постукивание посоха преосвященного. Служба завершилась, и юноша последовал за владыкой Николаем. Он осмелился слегка поддержать архиепископа на лестничном спуске. Глаза их на секунду встретились. «Ну вот и хорошо», – сказал преосвященный, приостанавливаясь. Василий подумал было, что слова владыки относятся к только что завершившейся заутрене, но тут же понял, что архиепископ его узнал и сказано это о нем, Василии, о его приезде.

Он не нашелся, что сказать, и они молча дошли до покоев преосвященного. Василий так и не заметил, кто еще сопровождал их в этом походе. Еще в дверях служка бросился помогать архиепископу, но тот отстранил его движением руки и, оборотясь, сказал Василию: «Зайдите ко мне после обедни. Поговорим».

И это уважительное обращение на «вы» окончательно дало понять Василию, что преосвященный, узнав его, увидел в нем уже не прежнего «молодца», а взрослого человека. Сложное чувство охватило Василия. Он и как бы возвысился в собственных глазах, и грустно ему стало, как грустим все мы, расставаясь с детством. И еще показалось ему, что с этим «вы» рвется какая-то незримая нить, до сих пор связывавшая его с преосвященным.

Но когда он вошел, как было назначено, в покои владыки Николая и преосвященный, встречая его, поднялся из-за стола, за которым писал, это грустное чувство начисто покинуло его. За спиной владыки было солнечное окно, и Василию снова показалось, что весь его облик окружен сиянием. Глаза его светились радостью и добротой. Это был отец, встающий навстречу обретенному сыну. И Василий всей душой, всем сердцем потянулся к нему.

Он никогда и никому не рассказывал о том, что было сказано между ними во время этой встречи, но вернувшись вечером из покоев преосвященного, ища уединения, он допоздна бродил по узким улицам вокруг миссии, и обрывки речей владыки Николая снова и снова беспорядочно всплывали в его разгоряченной голове. Он вспоминал то удивительное чувство, которое охватило его во время молитвы в соборе, и слова владыки еще раз подтвердили ему: «Господь благословляет избранный им путь. Но почему? В чем было его истинное предназначение, его служение Господу и Родине?»

И на эти вопросы он получил ответ преосвященного. И еще получил советы, нет – заповеди, которым потом следовал всю жизнь, даже тогда, когда будто бы и не вспоминал о них:

– Важно самому себе твердо отдать отчет, чего именно ты хочешь. Важно не быть пустым или шатким внутри, когда ты начинаешь свой жизненный путь.

– Ты только вступаешь в жизнь. Чистота и бесстрашие – первые условия духовного возмужания. Вся сила и весь новый смысл твоего существования – научиться ничего не бояться. В этом полная работоспособность твоего организма, полное спокойствие в условиях опасности.

– Помни, что вера – непобедимая сила, тогда как уныние и отрицание погубят все, за что бы ты ни взялся. Сила будет расти не от твоих побед над другими, побед, тебя возвышающих, а от душевного спокойствия и радости, с которой ты будешь всегда браться за любимое дело.

– Не допускай никогда унылого чувства недосягаемости перед чужими умениями и знаниями. Всегда благословляй достигшего больше, чем ты, ибо ты можешь перенять у него это. Расти в силе каждый день.

– Жить – это значит и бороться, и учиться владеть собой, и падать, и снова вставать, и овладевать препятствиями, и побеждать их. Быть может, внешне они окажутся сильнее тебя, но в душе ты должен верить, что с Божьей помощью они одолимы.

– Чем выше и дальше каждый из нас идет, тем яснее видно, что предела достижения совершенства не существует, И дело не в том, какой высоты ты достигнешь сегодня, дело в том, какого совершенства потребует от тебя жизнь. А она меняется непрерывно.

– В жизни человека не может быть ни мгновения остановки. Человек растет и меняется непрестанно. Если же человек не умеет понимать и принимать мудро Божье соизволение, он может погибнуть в этих переменах. Спаси тебя от этого Господь!

– Ты будешь передавать другим свои знания и умения – сумей подготовить их к этому. Первая забота о человеке, если он поручен тебе, это суметь стать в его положение и не превысить его возможностей в передаваемом ему деле. Храни в памяти начало своего пути, вспоминай, что не всегда ты был сильным, не всегда учился без раздражения и горечи. И тебе станет легче с теми, кому несешь свое знание.

– Твоя сила должна быть доброй, она не в нападении, а в возможности защитить жизнь, в том числе и свою собственную, и своих ближних. Это завет и твоих предков – ведь они тоже были русскими и православными. Русь всегда вставала за слабых, будь это один человек или целый угнетаемый народ. Помни об этом.

– Я предвижу, что твоя жизнь может сложиться по-разному. Могут наступить в ней времена, когда тебе будет лучше не вспоминать о своем духовном образовании, забыть многое из своего прошлого, не вспоминать обо мне… – Преосвященный жестом остановил рванувшегося было вскочить, возражая, Василия. – Разве я говорю, что душа твоя забудет то, что мы все здесь вложили в нее? Просто это все уже должно стать твоей собственной верой и твоими жизненными правилами. Тогда мы потрудились над тобой не напрасно.

Преосвященный помолчал и уже, как бы самому себе, произнес:

– Я провижу твой трудный, может быть, крестный путь в России. Да укрепит тебя Господь в твой горький час.

Василий никогда и никому не рассказывал, что перечувствовал он в тот миг, когда коснулась его, осеняя крестным знамением, рука преосвященного и негромкий голос произнес: «Благословляю тебя нести крест твой. И да будут все твои свершения на благо России».

И Василий молча припал к благословляющей его руке.

Николай Васильевич помолчал и затем с волнением произнес: