Роковая ночь - Юлия Шилова

– У тебя есть квартира?

– Да, на Садовом. Квартира, дача, тачка. Мне хватает.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Зарабатываю на хлеб насущный. Не могу же я сидеть в своей хате и питаться воздухом. А в редакции, к сожалению, не хватает даже на хлеб.

– Да, я тебя понимаю. Валя, а я и вправду тебе нравлюсь?

– Нравишься.

– Знаешь, у меня теперь есть стимул зарабатывать деньги. Я так тобой восхищен! Ты такая самостоятельная… Я когда-нибудь тоже таким буду. Ты в меня веришь?

– Верю.

– Если понадобится, я за тебя жизнь отдам. Эта фраза мне приглянулась больше всего.

– Придет время, отдашь. Обещай, что, если случится какая-нибудь заварушка, ты за меня будешь биться до последней капли крови.

– Конечно, буду. А какая может быть заварушка? – Он удивленно посмотрел на меня.

– Расслабься и ни о чем не думай, это я так, к слову. Просто я хочу видеть в твоем лице союзника. Мне необходимы такие люди, как ты. Ладно, давай зарабатывай деньги, а мне пора.

Я развернулась и пошла в дом. Толик растерянно смотрел мне вслед, открыв от удивления рот и мысленно переваривая наш разговор. Добравшись до кухни, я услышала родной голос поварихи:

– Валя, ну где тебя носит? Прямо и выпить не с кем!

– Наливай.

– Тогда по две.

– Валяй.

Посидев с поварихой и поговорив о всяких мелочах, я вновь пошла наверх. Заглянула в свою комнату и проверила гранаты. Лежат на месте. Затем стала бродить по другим комнатам. Мое эмоциональное напряжение было настолько сильно, что опьянение моментально прошло и голова вновь стала светлой.

Обойдя несколько комнат и не найдя ничего, похожего на сейф, я немного приуныла. Я заставила себя встряхнуться: главное, не отчаиваться. Если опустятся руки, тогда уже просто не будет сил что-либо искать. Я зашла в солярий. Весь кафель лежит ровно, без всяких выпуклостей. На всякий случай я решила его простучать. Это заняло уйму времени, но результата не принесло. Неожиданно моя выдержка изменила мне, я упала на пол и громко заревела. Это абсурд! Я ничего не найду! Грач специально заслал меня сюда, чтобы я не мешала ему расправиться со Златкой. Он посадит ее на иглу, и тогда я ничего уже не смогу сделать. Что же ему надо от нее? От нее – явно ничего. Он что-то хочет получить от ее родителей, вне всяких сомнений. Скорее всего, в этом доме вообще нет никакого скрытого сейфа, а даже если и есть, то здесь надо прожить несколько лет, чтобы найти его.

Мое тело сотрясалось от рыданий, руки дрожали от нервного напряжения. Нужно бежать отсюда, бежать как можно скорее и искать Златку, пока еще не поздно… И даже если уже поздно, все равно искать! Только где?!

Чтобы хоть как-то успокоиться, я скинула с себя одежду, включила лампу и легла. Солярий всегда действовал на меня положительно, может, и сейчас подействует. Я взяла со стоящей рядом тумбочки темные очки и надела их. Вдруг совсем близко послышался чей-то голос. Я вскочила как ошпаренная и выключила лампу. Передо мной стоял пахан и, выпучив глаза, рассматривал мое голое тело. Я скинула очки, взяла со стула платье и прикрылась им.

– Извините, ради Бога. Я понимаю, что персоналу нельзя загорать. Еще раз простите. Этого больше никогда не повторится. Вы меня уволите?

Пахан наконец оторвал свои жадные, масляные глаза от моего тела и попытался совладать с собой.

– Прости, Валя, я не знал, что ты здесь загораешь. Ничего страшного. Мне этой дурацкой лампы не жалко. Ты девушка молодая, тебе надо хорошо выглядеть. Просто в следующий раз, когда захочешь позагорать, предупреди меня.

– Простите.

– Не извиняйся, все в порядке. Валя, а ты давно в доме?

– Да, уже больше часа, наверное.

– Разве можно столько загорать под лампой? У тебя может быть ожог. Начинать надо с двадцати минут.

– Я и была под этой лампой не больше двадцать минут.

– А что ты делала до этого?

Пахан смотрел на меня как-то не очень мило и даже, можно сказать, подозрительно. Неужели орангутанг что-нибудь напел или, того хуже, вообще рас сказал, кто я такая. Пахан стоит и ломает мне здесь комедию. От этой мысли у меня пересохло во рту и вновь забилось сердце.

– Я сидела у себя в комнате. Вернее, уснула. Проспала около часа. Сама не знаю, как отключилась.

– А в библиотеку ты не заходила? В глазах у меня потемнело, и я почувствовала, как пульсирует кровь в висках.

– В библиотеку?

– Да, в библиотеку, я, по-моему, ясно сказал.

– Не заходила.

– А кого-нибудь подозрительного в доме видела?

– Леонид Станиславович, как кто-нибудь подозрительный может попасть в ваш дом? Это же нереально. У вас такая охрана…

– Я привык, когда мне точно отвечают на вопросы. Так да или нет?

– Нет.

– Просто, понимаешь, я пришел в библиотеку… Нужно было взять кое-какие документы. В моем доме, кроме меня, никто туда не заходит. Убирают ее тоже только с моего разрешения. Зашел, а ключ от оружейной комнаты лежит не в столе, а на столе. Странно.

– А может, вы сами его забыли положить? У меня такое часто бывает. Когда о чем-нибудь думаешь, то не осознаешь, что делаешь.

– Может, и забыл. Сегодня день такой суетной.

– Вы сегодня в оружейную комнату заходили?

– Да, был утром.

– Значит, точно забыли.

– Думаешь?

– Уверена. Ну сами посудите: посторонних людей в доме нет, гости близкие, слуги проверенные… Кому нужна ваша комната?

– Да, пожалуй, ты права… А вы, Валя, умная девушка и отлично можете успокаивать. Из вас выйдет очень хорошая жена. Вам, наверное, такая работа в тягость?

– Нет, напротив, я по натуре домашняя, а здесь все, как дома. А что это вы меня стали на вы называть?

– Сам не знаю. Наверное, просто волнуюсь.

– Вам ли волноваться, вы такой сильный, волевой мужчина.

Я облегченно вздохнула, поняв, что орангутанг меня пока не выдал, а подозрения пахана мне удалось развеять. Теперь нужно сделать что-нибудь такое, чтобы он вообще забыл про этот долбаный ключ. И как меня угораздило положить его на стол! Это повариха виновата со своей выпивкой, совсем голову заморочила. Да еще и орангутанг приперся, всю малину испортил.

– А я увидел ключ, зашел в оружейную – там все на месте… Затем решил обойти дом, посмотреть, кто здесь есть. Дошел до солярия и наткнулся на тебя.

– Вы уж извините… Я сейчас… Одеваюсь и бегу убирать посуду.

Сказав это, я уронила свое платье, которым уже несколько минут закрывала от пахана свои прелести. Затем выждала немного, дав ему насмотреться вдоволь, наигранно взвизгнула и подняла платье с пола. Беспрестанно извиняясь, я стала торопливо одеваться. Пахан завороженно смотрел, даже не пытаясь спрятать свои глаза.

– Извините, ради Бога, – произнесла я, не знаю, в который раз подряд.