Ковбой с Манхеттена - Картер Браун

— Если вы думаете, что в такую версию кто-то поверит, вы просто сумасшедший, — устало сказал я.

— Я навел о вас справки, — спокойно сказал Барон. — В Нью-Йорке вы известны тем, что за деньги готовы выполнить любую работу. Не думаю, что эта версия далека от истины. Во всяком случае, этот идиот Хардинг клюнет на нее.

— А как же Свайн? — спросил я. — Или вы расскажете лейтенанту, что я застраховал и его на большую сумму, чтобы потом прикончить?

— Свайн стал опасен для Вулриха, — ответил Барон. — Не нужно было затратить много трудов, чтобы заставить разговориться этого негодяя. Под нажимом Вулрих сознался Свайну во всем, а потом направился к вам, чтобы поплакать вам в жилетку. Следовательно, вы должны были убить и Свайна, чтобы ваша сделка с Вулрихом не выплыла на свет божий и не изобличила вас как убийцу его жены.

— Хардинг надорвет живот от смеха, когда услышит такое, — сказал я.

— Возможно, — мягко согласился он. — Но знаете, Бойд, я все равно попробую такой вариант!

Я посмотрел в его глаза. Это были холодные блестящие глаза убийцы. Мне стало ясно, что он не шутит. Этот сумасшедший действительно верил тому, что говорил.

В комнате на какое-то мгновение воцарилась тишина, а потом в дверь кто-то забарабанил и раздался звук трубы.

Луи Барон растерянно посмотрел на Мэрфи, стоявшего за моей спиной.

— Открой, — сказал он. — Кажется, к нам стучится этот сумасшедший трубач. Прогони его, и как можно скорее.

Револьвер Мэрфи перестал давить мне в спину, и в следующее мгновение Кусок Мяса отпер дверь. Но прежде чем он успел открыть рот, чтобы спровадить Муската, тот сам оттолкнул его и вошел в комнату.

В середине комнаты он, пошатываясь, остановился и выговорил заплетающимся языком:

— Я хотел бы что-нибудь выпить. Послушай, Барон! Угости меня чем-нибудь.

— Мы заняты, — буркнул Луи. — Уматывай отсюда!

— Так с приятелем не разговаривают, — выдавил Мускат и покачал головой. — Вы даже не даете приятелю выпить? Нет, сэр? Вы просто обязаны дать мне что-нибудь!

К нему подошел Кусок Мяса.

— Ты слышал, что сказал босс? Ну и убирайся!

— Прямо горе с вами, — застонал Мускат. — Это не по-товарищески… Вы давно мертвы, Бадди, и вечно одиноки. Переворачиваетесь в гнилом гробу… Так будьте же добры, пока вы живы. Выпьем, друзья!

— Выбросите отсюда этого бродягу! — презрительно сказал Луи.

Кусок Мяса мгновение помедлил, а потом нанес Мускату удар в живот, который заставил последнего сложиться вдвое, как закрывается перочинный ножик, но оказался недостаточно сильным, чтобы свалить его с ног.

— Ну вот, тебе опять повезло, — заметил Мэрфи. — У тебя есть возможность уйти отсюда на своих собственных.

Мускат медленно выпрямился. Его лицо пожелтело, как пергамент, только блестели его налитые кровью глаза.

— О’кей! — сказал он с каким-то свистящим придыханием. — Тогда я сыграю вам собственный марш.

Он начал колдовать над своей трубой, потом приложил ее к губам.

— О, боже ты мой! Да ведь он в стельку пьян! — хихикнул Пальцы. — На шесть футов выше ватерлинии.

— Вот именно! — подхватил Кусок Мяса. — Неужели этому архангелу удастся выжать из трубы какие-то звуки?

Это была одна из неудачных шуток Мэрфи. Потому что Мускат внезапно резко повернулся, схватился за трубу обеими руками и использовал ее приблизительно так же, как я — багор: сильно ударил мундштуком прямо по адамову яблоку Мэрфи.

Глаза гориллы полезли из орбит. Он схватился обеими руками за шею и стал судорожно глотать ртом воздух.

— Если ты дотронешься до меня еще раз, Бадди, то я выдавлю тебе трубой оба глаза, — пообещал Мускат и вышел из комнаты. Через несколько секунд снаружи прозвучал довольно смелый вариант «Когда святые маршируют» и вскоре замер вдали.

Мэрфи долго не мог откашляться. Его лицо посинело, и лишь когда он наконец смог более или менее вздохнуть, он немного встряхнулся.

— Убью я его, этого бродягу! — выкрикнул он дрожащим голосом. — Со мной такие фокусы не пройдут! Нет, не пройдут!

— И все-таки он тебя отделал, ты, чурбан! — выдавил Барон. — Я еще подумаю о том, выпускать ли тебя на улицу после наступления темноты, чтобы с тобой ничего не случилось.

— Послушайте, босс, ведь он напал на меня, когда я на него не смотрел, — попытался защититься Мэрфи.

— Ну и что с того? Какая разница? — нетерпеливо буркнул Барон. — Лучше продолжим. Найди бумагу и ручку, чтобы Бойд мог написать свое прощальное письмо лейтенанту Хардингу!

Внезапно мне в голову пришла спасительная мысль.

— Это не ваша идея, Луи, — медленно проговорил я. — Я имею в виду найти козла отпущения для полиции, которому можно приписать оба убийства. Эта идея взошла на каком-то другом навозе, а вы только исполнитель. И сколько вам за это отвалят?

— Какой умница! — буркнул он. — Получите сами, если сможете.

— За этим мог бы скрываться Вулрих, — раздумывал я вслух, — но это маловероятно, так как мальчик Эдди недостаточно хладнокровен. Это больше походит на Бейли. И у него были веские основания для такого плана, учитывая ту сумму, которую он получит от Вулриха, по сравнению с которой ваши 20 тысяч кажутся не больше чаевых.

— Вы говорите, словно речь держите, — хрюкнул Барон.

— Да, Бейли, — повторил я, убежденный в своей правоте. — И он вам сказал, что это выход из положения. Вы оба получите свои денежки, а кто такой Бойд, чтобы о нем кто-нибудь позаботился? Уверен, что именно ок подсказал вам этот план, а вы его бесплатно претворяете в жизнь.

По его кислой физиономии можно было понять, что я угадал.

— Вот, я все приготовил, босс, — доложил Мэрфи. — Бумага и чернила.

— Садись, Бойд! — хрюкнул Барон.

Кусок Мяса подошел ко мне с револьвером в руке и спросил:

— Пойдешь сам, ищейка, или тебе немного помочь?

Я прошел к столу и уселся.

— Вы все еще продолжаете ошибаться, Луи, если считаете, что я напишу признание, чтобы вы смогли отправить меня на тот свет! — сказал я.

Дуло револьвера жестко уткнулось в мой затылок.

— Если ты не напишешь то, что прикажет босс, я всажу тебе пулю в затылок.

— Ну, конечно, же, сделай это поскорее, и у тебя не будет никакого признания, а только труп на руках!

— О’кей! — устало сказал Барон. — Значит, вас надо немного взбодрить, Бойд? Пальцы, взбодри его немного!

Маленький человек услужливо подскочил к столу на своих кривых ногах, и я подумал, что он создан больше для верховой езды.

— У меня все еще болят колени, ищейка! — прохрипел он своим тоненьким голоском. — Могу биться об заклад, что ты надорвал живот от смеха, когда мне пришлось спрыгнуть со сходен. Смешно, правда?

Он сунул руку в карман куртки и достал оттуда складной стилет. Он нажал на кнопку и изнутри выскочило лезвие длиною сантиметров пятнадцать, правой рукой он схватил мое ухо. Когда я инстинктивно попытался увернуться, дуло револьвера подсказало мне, что этого делать не рекомендуется.

— Босс не хочет, чтобы на тебе было что-нибудь заметно, — пронзительно выкрикнул Пальцы. — Это может навести лейтенанта на определенные мысли. Ведь ты должен утопиться.

— Это ты так считаешь, — сухо ответил я.

— Поэтому я только обработаю тебе барабанную перепонку, ищейка, — сказал он. — Приблизительно вот так.

Я конвульсивно вздрогнул от колющей боли, которую причинило острие ножа моему уху.

— Не волнуйся, — сказал Пальцы. — Я могу простоять так всю ночь. А лезвие будет входит все глубже и глубже. Как тебе это нравится, легавый?

Он снова нажал, и хотя лезвие двинулось вперед лишь на какие-то доли миллиметра, боль стала ужасной.

Не было никакого смысла позволить ему перерезать мою барабанную перепонку.

— Олл-райт! — сказал я. — Я напишу это письмо.

— Жаль, — разочарованно буркнул Кусок Мяса. — Это лишит нас многих удовольствий.

Барон продиктовал мне текст, который я должен был написать, и ввел меня в курс деталей моей предполагаемой сделки с Вулрихом. Они состояли в том, что я убираю его жену за сто тысяч долларов. Я должен был написать, что, так как Свайну удалось выжать правду из Вулриха, мне пришлось убрать и его, чтобы он не смог поведать всей сути дела Барону. Я написал письмо и положил его на стол.

— Знаете, что я теперь собираюсь сделать, Луи? — спросил я. — Вдоволь посмеяться над вами.

— Не позволяйте эмоциям овладеть вами, — небрежно бросил он.

— И вы даже не спрашиваете почему?

— Ну, почему? — буркнул он.

— Потому что это так называемое прощальное письмо не даст вам сделать и шагу дальше, — ответил я, усмехнувшись. — Ведь согласно этому письму Вулрих является моим соучастником, он вместе со мной планировал преступление и покрывал меня после его совершения. Таким образом, он виноват в той же степени, что и я, и при таких обстоятельствах мы оба будем признаны преступниками. А я еще не слышал ни об одном страховом обществе, которое бы выплатило страховку человеку, совершившему преступление, чтобы ее получить.