Победа на Янусе - Андрэ Нортон

Как ему узнать, какое из видений они используют, чтобы сломить его? Либо он сам станет и актером и режиссером жуткого действа, происходящего в тумане, и будет наблюдать за «пьесой», участником которой станет сам? Все будет происходить подобно тому, как трехмерное изображение, запечатленное на пленке, развлекает зрителя?

Увидеть во сне правду — это значит пройти через туман, который тоже был сном? Сны внутри других снов… Шенн положил руку на голову ошарашенный, измученный. Ему казалось, что он сходит с ума. Он прижал к голове ладонь, но упрямая решительность, овладевшая им, никуда не делась. В следующий раз он должен как следует приготовиться к неожиданной встрече, чтобы мгновенно отпугнуть любое давно позабытое воспоминание, воскресшее из мертвых.

Медленно пробираясь сквозь туман, Шенн часто останавливался, чтобы прислушаться к любому шороху, могущему возвестить ему о приближении новой иллюзии. Пока он шел, то старался догадаться о том, с каким из прежних кошмаров ему доведется повстречаться. Но уже прекрасно понимал, что любая встреча не будет просто разновидностью какого-либо сна. Ожесточенный былыми страхами, он достойно встретится с любым кошмаром или новым впечатлением.

В воздухе что-то затрепетало, и вдруг раздался протяжный стонущий крик. Пока еще ничего не соображая, Шенн вытянул вперед руки и просвистел две ноты, которые его губы вспомнили быстрее, нежели его разум. Силуэт, двигающийся ему навстречу из тумана, разрывая стену окружающей его боли, постепенно обретал некогда знакомые любимые черты. Он летел ему навстречу, немного склоняясь в сторону; одно из хрупких, едва окрашенных крыльев было сломано, и никогда оно уже не выпрямится, не излечится от нанесенной раны. Вот серафим устроился у Шенна между ладонями и воззрился на него с былым и искренним доверием.

— Трав! Трав! — вскричал Шенн, бережно баюкая хрупкое создание, радуясь ощущению его крылатого тельца, закругленным перышкам на гордо вскинутой головке, чувствуя ладонями шелковые прикосновения малюсеньких коготков, нежно щекочущих его пальцы.

Едва осмеливаясь вздохнуть, Шенн сел на песок. Трав — опять! Чудо этого волшебного возвращения, на которое он никогда не надеялся, переполняло его волнами счастья, такого огромного и сильного, какой была боль, причиненная ударом хлыста во время встречи с Бревном. Но эта была иная боль, боль любви, а не страха или ненависти.

Хлыст Бревна…

Шенн задрожал. Трав поднес крошечный коготок к лицу Шенна и издал жалобный плач, в котором выражались все его чувства: узнавание, просьба о защите, попытка снова стать частью жизни Шенна Ланти.

Трав! Как мог он вынести эту боль, когда Трав перешел в небытие; как он мог снова вынести тяжкие воспоминания, унесшие Трава навеки? Трав был единственным существом, которого Шенн любил всем сердцем и который отвечал ему неизбывной любовью, вряд ли способной уместиться в столь крохотном тельце.

— Трав! — прошептал Шенн. Затем он сделал над собой величайшее усилие, чтобы справиться с этим вторым ударом, доставившим ему такую же нестерпимую боль, как много лет назад. Шенн решительно боролся с горьким воспоминанием, нежно убаюкивая изуродованное существо, умершее в нестерпимых муках, и в эти мгновения Шенн ощущал эти муки на себе. И что было еще хуже, на этот раз у него возникли сомнения, гложущие его естество. Что, если бы он не вызвал эти горькие воспоминания? Возможно, он смог бы взять Трава с собой, живого и невредимого, по крайней мере на время?

Сейчас Шенн сидел, закрыв лицо пустыми ладонями. Увидеть кошмар, не вызывающий у него ничего, кроме страха, — невелика беда. Но встретиться с видением, являющим собой часть его потерянного рая — это было ужасно! Словно ему нанесли глубокую незаживаемую рану. Терранец с трудом поднялся и, спотыкаясь от изнеможения, поплелся вперед.

Будет ли когда-нибудь конец этому бесцельному кружению по планете из зеленого тумана? Еле волоча ноги, он с трудом пробирался сквозь зеленую дымку. Сколько же времени это продолжалось? Но Шенн не чувствовал времени, он видел только постоянный свет, сопровождающий его повсюду во время блужданий по призрачной планете.

Внезапно он услышал нечто. Но это был не шум шагов по песку, не жалобный плач давно умершего серафима. Он слышал голос. Кто-то или пел, или мелодично что-то декламировал, но Шенн никак не мог разобрать, что это за звуки. Он остановился, выискивая в лабиринтах своей памяти то, что мог бы означать этот звук.

Но, несмотря на различные сцены, чередою проносящиеся перед его мысленным взором, этот голос явно не относился к прошлому. Тогда Шенн двинулся на звук, на ощупь определяя дорогу и стараясь как можно скорее очутиться на месте встречи. Но хотя он упрямо шел вперед без остановки, казалось, что голос не приближается, в то время как странное пение то начиналось, то обрывалось, затем доносилось вновь. Шенну показалось, что в голосе невидимого пленника тумана ощущается невыносимое страдание. Создавалось впечатление, что поиски незнакомца выведут Шенна в никуда.

Когда он повернул за невидимый угол, песня снова разорвала тишину и звучала уже громко и решительно. Теперь Шенну удалось различить знакомые ему слова.

Там, где гуляет ветер меж планетИ мириады звезд во тьме,А человеку мощь дана Бороться до конца.И пусть он борется, храбрец,Когда ж придет ему конец…

Голос был хриплый, надтреснутый, слова разделялись неровными промежутками, когда поющий вбирал в легкие воздух. Песня звучала так, словно человек, исполняющий ее, репетировал несчетное количество раз, стараясь при помощи этой песни избавиться от безумия и использовать ее как якорь, чтобы уцепиться им за зыбкую реальность. Услышав песню, Шенн замедлил шаг. Происходящее не было частицей его воспоминаний; и он был уверен в этом.

Там, где гуляет ветер меж планетИ мириады звезд во тьме…

Хриплая песня внезапно прервалась со странным неприятным звуком. Точно у часов сломалась пружина. Шенн устремился вперед, на призыв, которого вовсе и не слышалось в словах песни.

И опять туман, словно свернулся в трубочку, оставив Шенну совершенно открытое пространство. На песке сидел человек, по самые запястья зарыв руки в гальку, его усталые, воспаленные глаза неподвижно смотрели куда-то вдаль, а тело время от времени раскачивалось то взад, то вперед, будто в такт распеваемой им песни.

…мириады звезд во тьме…

— Торвальд! — Шенн поскользнулся на влажном песке и упал на колени. Как только он увидел, в каком состоянии пребывает офицер, он тотчас же забыл все обстоятельства их временной разлуки.