Плохой день для Али-Бабы - Крэг Гарднер

Та лампа, которую держал в руках торговец, выглядела чудесно, матушка Аладдина должна была это признать. И все же женщину что-то беспокоило. Может, у лампы ее сына было еще какое-то свойство, о котором она позабыла?

— И, как бы ни была прекрасна эта лампа, — продолжал торговец, — тебе она не будет стоить практически ничего. Благодаря любезности производителя этих ламп я могу в данный момент взять взамен любую старую лампу из твоего хозяйства без каких бы то ни было денежных доплат с твоей стороны. Да, ты, возможно, удивишься, но я с радостью приму от тебя любую лампу, даже ту, совсем тусклую, которую я вижу в дальнем углу.

Матушка Аладдина взглянула на лампу, на которую указывал торговец, и нахмурилась. Воистину этот человек должен обладать великолепным зрением, что бы разглядеть эту тусклую лампу, лежащую в тени! О да, теперь она вспомнила! Эта лампа имела какое-то отношение к ее сыну. Она пыталась почистить ее, верно? Почему же она так и не довела это дело до конца? Должно быть, слой копоти на лампе оказался слишком толстым. Видимо, с ним было слишком много хлопот. Но почему она не может вспомнить все поточнее? И что там она только что думала насчет своего сына? Неужто годы сказываются на ее разуме так же, как на ее костях?

Но дело было не в ее возрасте, а в заклинаниях мага. Так как в дом этот он вошел с единственной целью — завладеть лампой и ее джинном, то и заклинания свои подготовил таким образом, чтобы всякие мысли, связанные с этим самым предметом, ускользали от понимания женщины.

— Новая лампа? — пробормотала мать Аладдина, настолько сбитая с толку, что едва могла сложить слова в предложение. — Даже не знаю, стоит ли решаться на такое.

— Не надо ни на что решаться. Просто возьми ту лампу, — предложил торговец, словно это была самая естественная вещь на свете.

Почему-то мать Аладдина ощутила холод меди в своих ладонях. Да, она уже держала эту лампу в руках прежде. Вроде бы из нее шло много дыма. «Может, — подумалось женщине, — еще раз попробовать почистить ее?»

— Просто отдай лампу мне, — предложил торговец, словно это было единственно разумным поступком.

Каким-то образом в руках у нее очутилась новая лампа. От потрясения пожилая женщина едва не лишилась чувств.

— Но, — спросила она у торговца лампами, — что я скажу моему сыну Аладдину?

— Поверь мне, — ответил торговец, прежде чем она успела дальше сформулировать свою мысль, — между этими двумя лампами даже никакого сравнения быть не может!

И с этими словами торговец лампами исчез так быстро, что мать Аладдина даже не заметила его исчезновения.

Вот так Аладдин лишился лампы, а вместе с нею и всех надежд на счастье, ибо маг, будучи человеком мстительным, использовал ту самую лампу, чтобы похитить у Аладдина его возлюбленную. Но юноша решил, что вернет себе лампу, а с нею и прекрасную царевну Будур!

— И это все? — осведомился Али-Баба. — Не самый счастливый конец. — Хотя, если подумать, коли дело и дальше так пойдет, ни у кого из них не будет истории со счастливым концом.

— Насчет счастливых концов не знаю, — устало бросил Аладдин. — Я знаю только, как было на самом деле! А было так, что я искал эту лампу и угодил в плен к сорока разбойникам.

— Как ни странно, — пробасил камень, пребывающий среди пожиток Аладдина, — во всей этой истории есть некая живительная трагедийная нотка. Хоть я и был частицей пещеры тысячи лет, но все-таки знаю о трагедиях так мало!

— Не думаю, что, будучи камнем, ты можешь много знать о чем бы то ни было, — возразил Ахмед хмуро.

— Вообще-то, — ответил камень с обидой в голосе, — я большой специалист по образованию осадочных пород.

— Не сомневаюсь, что это именно та тема, которая может увлечь нас надолго, — заметил разбойник.

Он кивнул в ответ некоторым из своих товарищей, которые уже приветствовали его кивками во время долгого повествования Аладдина.

— Ахмед? — окликнул голос из гущи сбившихся в кучу пленников. — Я узнал бы этот голос повсюду. Это ты?

— Синдбад? — в свою очередь спросил Ахмед.

Голос заверил Ахмеда, что он и в самом деле Синдбад.

— Как я рад, что снова нашел тебя, Ахмед, — сказал далее Синдбад. — Так трудно узнавать людей, когда все носят бороды.

— Мы снова оказались в довольно щекотливом положении, — заметил Ахмед.

— Нас тридцать четыре, — сообщил Синдбад, — а их сто двенадцать.

— У Синдбада всегда были способности к счету, — пояснил Ахмед. — Порой, как в нашей теперешней ситуации, мне бы хотелось, чтобы у него их не было.

— Бывало и похуже, — возразил Синдбад. — По крайней мере мы скрылись от королевы обезьян! — Он вздрогнул, хотя вечер был достаточно теплым. — Но я заговорил с тобой не только для того, чтобы возобновить знакомство. Я хотел поговорить с тем, кого когда-то звали Аладдином и кого будут звать Аладдином снова, ибо у меня есть план, благодаря которому все мы снова обретем свои имена.

— Значит, способности к счету породили грандиозные замыслы в твоей голове? — весело спросил Ахмед.

Но Синдбад ответил со всей серьезностью:

— Лишь такие замыслы, в возможности осуществления которых я уверен. Видите ли, я, кажется, знаю, где находится лампа Аладдина.

Глава двадцать третья,

в которой предметы начинают прыгать, и люди тоже

До этого момента дровосек и не сознавал, что понемножку засыпает. Но тут он услышал про лампу Аладдина. Такая новость сначала заставила Али-Бабу проснуться, а затем всецело завладела его вниманием. Волшебная лампа в комплекте с джинном — это же даже получше золота под полом его кухни! Возможно, это спасение и для него самого, и для его товарищей-разбойников, не говоря уже о жене Касима и тем более Марджане.

— Ты знаешь про лампу? — вскричал Аладдин. — Она в надежном месте?

— Надежнее и быть не может! — успокоил его Синдбад.

— И это место легкодоступно? — спросил далее Аладдин.

— Ну, если нам удастся сбежать из плена, до места мы доберемся без особых проблем. Вот завладеть лампой будет посложнее.

Из стоящего поодаль шатра до разбойников доносилось повторяемое нараспев «Грязнуля! Грязнуля! Грязнуля!».

Раздался хриплый протестующий вопль — и монотонное бормотание возобновилось.

Али-Баба оглянулся на двух стражников, разложивших небольшой костерок, чтобы защититься от надвигающейся ночной прохлады. Уже некоторое время те были поглощены игрой в «верблюжий горб», причем один стражник все время кидал кости, а второй во множестве проигрывал динары, и все это время от времени перемежалось возгласами: «У меня горб!» Пока эти двое полагают, что разбойники связаны, они не станут тревожиться.

— Ну и где же моя лампа? — поинтересовался Аладдин.

Синдбад хмуро взглянул на двух стражников и на шатер за их спинами.

— Я скажу тебе, когда мы выберемся отсюда. Не хочу, чтобы нас услышали те, кому этого знать не нужно.

— Все это замечательно, — перебил Ахмед, — но остается один маленький вопрос. Мы по-прежнему пленники, и нас охраняют вооруженные стражи. Нам понадобятся мечи, чтобы перерезать веревки, а потом отбиваться от людей Гохи, сколько бы их ни было.

— Значит, мы останемся здесь навсегда! — невесело сказал Аладдин.

— Но ведь есть одно кольцо, — напомнил Ахмед, — которое могло бы помочь нам, если бы владелец смог припомнить его происхождение.

Аладдин непонимающе смотрел на него, словно слово «кольцо» было ему совершенно неведомо.

— Если ты не хочешь потереть его сам, — продолжал Ахмед с некоторой досадой, — протяни руку, и я с радостью сделаю это.

Но вместо этого Аладдин в ужасе отпрянул.

— Я не занимаюсь такими делами! Я без пяти минут женатый человек!

Али-Баба, не вполне уверенный, что разговор зашел в нужное русло, придумал другой способ справиться с проблемой.

— Я знаю одного человека, — сказал он, — руки которого свободны, возможно даже более свободны, чем ему хотелось бы. — И обратился к корзине, лежащей примерно в полудюжине шагов от него, там, где бросил ее человек в белом, не сумевший понять ее истинной значимости: — Касим!

— Мм? — отозвался из корзины его брат, тоже, судя по всему, перенесшийся в страну грез. — Не припомню, чтобы я с кем-нибудь вел беседы. Конечно, того, что я разрезан на части, мало! И того, что потом у меня отобрали все мои любимые вещи, тоже недостаточно! Теперь люди еще критикуют мой вкус! Это уж вовсе отвратительно и совершенно непереносимо!

— Но стражники не обращают на нас внимания, — торопливо сказал Али-Баба.

Одновременно он свирепо взглянул на Ахмеда, прежде чем парень успел брякнуть что-нибудь насчет владельцев некой посуды, которые уж точно лучше осведомлены насчет отвратительного. Ахмед лишь улыбнулся и пожал плечами.