Ниндзя. Первая полная энциклопедия - Алексей Горбылев

Знатный самурай

Они не заставили себя долго ждать и вскоре гурьбой ввалились в храм. Сохэи обшарили его сверху донизу, но никого не нашли. Неосмотренными оставались лишь ящики с сутрами. После того как монахи перерыли два ящика, им так надоело это занятие, что они решили не копаться в последнем и вышли из храма. Тем временем принц быстро сообразил, что глупые сохэи могут вернуться и закончить начатое дело. Тогда он быстренько выбрался из своего сундука и залез в ящик, который уже обшарили монахи. И оказался прав! Когда монахи вернулись и принялись обыскивать последний сундук, Дайтономия преспокойно сидел в соседнем и тихонько подсмеивался над ними.

Благодаря этой хитрости принцу удалось выбраться из монастыря Хання-дзи, а затем, переодевшись ямабуси, бежать в крепость Акасаку к союзникам.

Ниндзя из Ига и Кога в период Намбоку-тё

Предания семей ниндзя из Ига и Кога позволяют предположить, что они сражались на стороне Южного двора и после гибели легендарного Кусуноки Масасигэ.

Так, в родовом замке Момоти в Ходзиро деревни Юсэй в провинции Ига есть место, которое называется Гёсёдзэки — «След высочайшего пребывания». По легенде, здесь очередной Момоти Тамба должен был построить запасную резиденцию для императора Южного двора на тот случай, если враги прогонят его из гор Ёсино. Это предание было очень популярно среди местных жителей, которые воспринимали присоединение Момоти к коалиции Южного двора как вполне естественное поведение.

Имеются и некоторые письменные свидетельства того, что семья Момоти поддерживала Южный двор. Один такой документ хранится у потомков Момоти, и ныне живущих в Ходзиро. Называется он «Сикибу-цука юрай» — «Происхождение могильного кургана Сикибу». Начинается он словами: «В период Южной столицы…» и имеет следующее содержание.

…Момоти Тамба нес службу в дворцовой охране. Там он познакомился и полюбил придворную даму по имени Сикибу. Когда закончился его срок службы при дворе и настало время возвращаться на родину, Тамба договорился с Сикибу еще об одной встрече. Когда Сикибу получила долгожданный отпуск, она отправилась в Ига и приехала в местечко Ига-но сато. Тамба знал о ее предстоящем визите и выехал навстречу. А тем временем Сикибу по другой дороге направилась к его замку. Таким образом, Тамба и Сикибу разминулись, и Сикибу приехала в поместье Момоти в отсутствие возлюбленного. Зато жена Тамбы при виде придворной дамы воспылала ревностью и, воспользовавшись отсутствием мужа, приказала убить Сикибу. После этого ее тело, чтобы замести следы, было брошено в старый колодец. Когда расстроенный Тамба вернулся домой, не встретившись со своей возлюбленной, он заметил во дворе любимую белую собачку Сикибу и догадался, что она приезжала в поместье. Но жена упорно это отрицала. Тогда Тамба, почуяв дух смерти, обшарил все вокруг и обнаружил тело Сикибу в колодце. Он приказал засыпать его и соорудить курган в память о любимой женщине. Позднее его прозвали «Могильным курганом Сикибу».

При всей фольклорности этой истории в ней содержится важная информация. Главным образом это относится к начальной фразе текста: «В период Южной столицы…». Под названием «Южная столица» в историю Японии вошел город Нара. Но весь контекст опровергает версию соотнесения «Южной столицы» документа с Нарой. По-видимому, речь идет о Ёсино, где находилась столица Южного двора. И тогда предположение, что представители семьи Момоти несли службу в Ёсино, находит подтверждение.

О том, что ниндзя из Кога тоже поддержали Южный двор, свидетельствует предание о происхождении фамильного герба семьи Кога, на котором изображен топор с хризантемой поверх него в окружении цветков хризантемы.

По легенде, во время пребывания императора Южной ветви в его временной резиденции в Ёсино ниндзя из Кога и Ига, переодетые лесорубами, несли охрану в лесу, окружавшем дворец. Однажды весенним днем император вышел в лес на прогулку и неожиданно для себя увидел там «лесоруба» из Кога, который тут же распростерся на земле в глубоком поклоне. Император спросил его, кто он такой, и получил почтительный ответ: «Я — человек из Кога (Кога-моно) и охраняю вашу резиденцию снаружи». Император уже слышал о ниндзя из Кога и потому не особенно удивился, но ему почему-то захотелось как-нибудь поблагодарить этого молодого синоби, который, возможно, уже не раз рисковал своей жизнью для его безопасности. Поэтому он протянул Кога-моно цветок хризантемы, сорванный по дороге. Тогда ниндзя, у которого в руках был топор, повернул его лезвием к себе, взялся одной рукой за лезвие, а второй за рукоять и вытянул руки вперед. Император улыбнулся и положил хризантему сверху на лезвие топора. После этого случая семья Кога изменила свой старый герб в память о встрече ниндзя с императором в лесу.

Синоби повсюду

Начиная с периода Намбоку-тё, упоминания о действиях ниндзя то и дело появляются на страницах летописей и воинских повестей. Считается, что впервые слово синоби в значении «шпион» использовано в знаменитой эпопее «Тайхэйки».

Ниндзя нападают на группу самураев. Рисунок по мотивам японских гравюр

В ней имеется немало упоминаний о действиях ниндзя. Например, в 20-м свитке в главе «О поджоге храма Хатимана» читаем: «Одной из ночей под покровом дождя и ветра Моронао послал превосходного синоби на гору Хатиман-яма, и он поджег храм Хатимана».

В «Тайхэйки» сообщается и о целых отрядах синоби. Миякэ Сабуро Котоку из провинции Бидзэн вместе с Хагино Хикороку Асатадой из провинции Тамба организовал заговор против сёгуна Асикага. Однако его замысел вскоре раскрылся. Верный сёгуну полководец Ямана Идзу-но ками Токиудзи во главе войска в 3000 воинов вторгся в провинцию Тамба, захватил вражеский провиант и поймал в плен самого Асатаду. Главный заговорщик, Котоку, тоже попал в крайне затруднительное положение — сюго сразу трех провинций — Бидзэн, Биттю и Бинго — бросили против него пятитысячную армию. Котоку бежал в Киото и разослал циркуляры по всем областям с требованиями подкреплений. Со всех концов страны в Киото потекли отряды самураев. В целях обеспечения скрытности сосредоточения войск они размещались небольшими группами в городках Сакамото, Удзи, Дайго и других. Котоку назначил начальником своей разведки управляющего Киото Сиро Цудзуки нюдо. Это стало роковой ошибкой заговорщика, так как Цудзуки, получив информацию о расположении отряда синоби Котоку в городке Сидзёмибу, накануне выступления войск атаковал его во главе 200 воинов. Диверсанты Котоку были отважными молодцами, не знавшими страха смерти, и дорого продали свои жизни. Трое из них забрались на крышу одного из домов и расстреляли все стрелы из колчанов, а потом распороли себе животы, не пожелав сдаться на милость победителя. В итоге планы Котоку провалились, и он был наголову разбит верными сёгуну войсками.

Двенадцатилетний киллер Кумавака

В списке «Тайхэйки» храма Сайгэн-ин сообщается, что синоби Кумавака проник в покои Хоммы Сабуро и убил его. Вопли Хоммы привлекли внимание слуг, но, когда они вбежали в его покои, было уже поздно — умирающий лежал посреди комнаты в луже крови, а сам убийца словно растворился, чем поверг в изумление всех преследователей. Этот эпизод историки ниндзюцу считают самым ранним описанием «работы» синоби.

Убегающий Кумавака. Со старинной гравюры

Однако в стандартном варианте «Тайхэйки» вся ситуация выглядит по-иному. Здесь Кумавака — не синоби, а двенадцатилетний сын среднего советника Хино Скэтомо, выступившего на стороне Годайго и казненного по приказу сторонника дома Ходзё Ямасиро Хоммы. Правда, и в этом варианте эпизод мести Кумаваки представляет немалый интерес:

«Хоть и был Кумавака еще юн, духом был он очень отважен. Он вверил останки отца своему единственному слуге и отослал его назад в столицу со словами: «Отправляйся вперед меня на гору Коя и похорони останки во Внутренней обители или каком-нибудь ином подобном месте». Сам же он остался в месте пребывания Хоммы, притворившись, что его сразила болезнь, ибо замыслил он отомстить Хомме за его бессердечие, из-за которого не смог он встретиться с родителем в этом мире.

Четыре или пять дней Кумавака пробыл в постели, будто сраженный горем. Однако ночами он тайком выбирался наружу, чтобы узнать, где почивал Хомма, с мыслью: «Если будет возможность, я заколю Хомму или его сына, а потом вскрою себе живот».