Письма (1876) - Федор Достоевский

"Братья Карамазовы" производят здесь фурор - и во дворце, и в публике, и в публичных чтениях, что, впрочем, увидите из газет ("Голос", "Молва" и проч.). До свидания, спешу ужасно, ибо очень занят. Постарайтесь получить ответ от М<ихаила> Н<икифорови>ча. Теперь, конечно, может быть, скоро воротитесь. Если получите от Петрова и если эти деньги могли бы Вам послужить (для выезда), то располагайте ими, могу Вас ими ссудить на время. Вам совершенно преданный

Ф. Достоевский.

775. К. К. РОМАНОВУ

15 марта 1879. Петербург

Ваше императорское высочество,

Я в высшей степени несчастен, будучи поставлен в совершенную невозможность исполнить желание Ваше и воспользоваться столь лестным для меня предложением Вашим. Завтра, в пятницу, 16 марта, в 8 часов вечера, как нарочно, назначено чтение в пользу Литературного фонда.

Билеты были разобраны публикою все еще прежде объявления в газетах, и если б я не мог явиться читать объявленное в программе чтения учредителями фонда, то они, из-за моего отказа, принуждены бы были воротить публике и деньги.

Повторяю Вам, Ваше высочество, что чувствую себя совершенно несчастным. Я со счастьем думал и припоминал всё это время о Вашем приглашении прибыть к Вам, высказанное мне у его императорского высочества Сергея Александровича, и вот досадный случай приготовил еще такое горе! Простите и не осудите меня. Примите благосклонно выражение горячих чувств моих, а я остаюсь вечно и беспредельно преданный Вашему императорскому высочеству покорный и всегдашний слуга Ваш

Федор Достоевский.

15 марта/79.

776. К. К. РОМАНОВУ

21 марта 1879. Петербург

Ваше императорское высочество,

Завтра в 9 1/2 часов буду иметь счастье явиться на зов Вашего высочества.

С чувством беспредельной преданности всегда пребуду Вашего высочества вернейшим слугою

Федор Достоевский.

21 марта/79. Среда.

777. О. А. НОВИКОВОЙ

28 марта 1879. Петербург

28 марта/79.

Многоуважаемая Ольга Алексеевна,

Насчет "Русской речи" могу сообщить лишь то, что знаю, знаю же обстоятельно весьма лишь немногое. Навроцкий настоящий редактор-издатель, единственный (кажется) собственник журнала и уже несомненно главный и автономный распорядитель. До начала журнала, когда я с ним виделся и говорил, хоть и видел в нем человека не тупого, но никак не мог сообразить: для чего ему надо издавать журнал? Теперь же понимаю, в чем дело: он сам оказался стихотворцем и писателем драм в стихах, и, мне кажется, он (1) решился даже рискнуть капиталом, чтоб видеть собственные свои сочинения в печати. Человек он, говорят, честный, но с великим самомнением и судит сотрудников своих даже свысока. Мне сообщили заверно, что он отверг 3 стихотворения Фета и не напечатал их потому, что они "безграмотны" (1) Jalousie de mйtier, должно быть. Входить в сношения нужно с ним прямо. Статья Данилевского появилась у него, конечно, случайно, но Градовский и Ев. Марков считаются постоянными сотрудниками. Статья Градовского не обстоятельна, сущности дела он не понимает, но полезна, говоря относительно. Статьи же Ев. Маркова, по-моему, на этот раз плоховаты. Насчет повести "Ненастье" ничего не знаю, потому что до сих пор не читал, но слышал и здесь благоприятные отзывы. Вообще же журнал не возбудил здесь (кроме статей Данилевского и Градовского) никакого эффекта. Вот всё, что могу сообщить, но пока пусть это между нами. Я с Навроцким встречаюсь в домах (у Философовой, у гр. Толстой) и не желал бы, чтоб до него дошли мои откровенные мнения, хотя в журнале его никогда ничего не напечатаю.

Вашу статью прочел с великим удовольствием, хотя и не всё в ней развито (по краткости), но тон именно такой, как надо Почаще бы им (англичанам и европейцам) читать в этом роде.

Поздравляю Вас с наступающим праздником.

Как отвратительно, что кутаисских жидов оправдали. Тут несомненно они виноваты. Я убежден из процесса и из всего, и из подлой защиты Александрова, который замечательный здесь негодяй - "адвокат нанятая совесть".

До свидания, кажется, буду в Москве весной и не премину засвидетельствовать Вам мое уважение искреннее.

С которым и пребываю Вам совершенно преданный

Ф. Достоевский.

На конверте: В Москву Трубный переулок близ Поварской, дом Новикова.

Ее превосходительству Ольге Алексеевне Новиковой.

(1) далее было: из тех, который

778. H. A. ЛЮБИМОВУ

1 апреля 1879. Петербург

(Черновой набросок начала письма)

1-е апреля/79.

Многоуважаемый Николай Алексеевич,

Христос воскресе прежде всего. Желаю Вам (1) встречать этот праздник еще <много лет> (2)

(1) далее было: конечно <?>

(2) текст обрывается

779. И. А. ЛЮБИМОВУ

14 апреля 1879. Петербург

Слышал от К. П. Победоносцева о Вашем прибытии. Хотел сказать Вам 2 слова о чрезвычайно для меня важном. Главное - уезжаю завтра, в 10 часов вечера в Старую Руссу. Буду завтра дома от 2-х до 3-х. Еще дома каждодневно от 6 до 7. Если нельзя Вам ко мне, то не дадите ли знать по городской почте, когда я завтра мог бы застать Вас.

Ваш весь Ф. Достоевский

Кузнечный переулок, дом № 5, кв. 10, близ Владимирской церкви.

780. H. A. ЛЮБИМОВУ

30 апреля 1879. Старая Русса

Старая Русса. 30 апреля/79.

Милостивый государь

многоуважаемый Николай Алексеевич,

Благодарю Вас чрезвычайно за Ваше письмецо. Но я рассудил (по моим обстоятельствам), что лучше Вам ответить уже в Москву. Я о многом хотел тогда с Вами переговорить, но теперь лишь об одном, об главном: дело в том, что с матерьялом для майского № "Русского вестника" я несколько принужден запоздать и, будучи из-за этого в беспокойстве, нахожу необходимым Вас об этом уведомить. Вышлю я (постараюсь изо всех сил) к 10-му мая, но, может быть, и к 15-му (ни за что уже не позже). Боюсь, возможно ли это будет согласить с Вашими расчетами по изданию? Может быть, пришлю часть (половину, например) и раньше 15-го. Думаю, что так. Дело в том, что теперь для меня кульминационная точка романа. Надо выдержать хорошо, а для этого не слишком спешить. На май будет листа три (может быть, больше). Во всяком случае, всё, что будет теперь следовать далее, будет иметь, для каждой книжки, как бы законченный характер. То есть как бы ни был мал или велик отрывок, но он будет заключать в себе нечто целое и законченное.

При отсылке к Вам текста для майского № напишу Вам кое-что еще, из того, что теперь меня очень заботит.

Убедительнейше прошу Вас, многоуважаемый Николай Алексеевич, передать многоуважаемому Михаилу Никифоровичу чрезвычайное сожаление мое о том, что я послужил как бы причиною его трудной и мучительной, должно быть, болезни. В газетах я прочел, что он, посещая меня, оступился на лестнице в мою квартиру. Мне очень, очень это больно. Как его здоровье теперь? Пишут, что ему легче. Очень бы рад был, если это так.

Не мое конечно дело, но есть некто Пуцыкович, бывший редактор "Гражданина". Он пишет мне из Берлина удивительные письма, говорит, что ему обещал Михаил Никифорович какую-то работу и вот теперь он в нищете и в отчаянии. Человек он, однако же, весьма благонадежный по образу мыслей, (1) то есть убеждений... Не мое, впрочем, это дело и душевно извиняюсь, что об нем напоминаю.

Примите искреннее уверение в моем глубочайшем уважении.

Преданный Вам Ф. Достоевский.

(1) было начато: и хорошего обр<аза мыслей>

781. В. Ф. ПУЦЫКОВИЧУ

3 мая 1879. Старая Русса

Многоуважаемый и любезнейший Виктор Феофилович,

Не ответил Вам ничего до сих пор в Берлин за сборами в Старую Руссу, из-за которых запустил и доставку романа в "Русский вестник". Запоздал ужасно и на этот месяц отделаюсь не раньше 15 мая, тогда и напишу Вам еще, а теперь лишь несколько строк, чтоб Вы не подумали, что я Вас забыл. Напротив, Вы у меня чуть не каждый день в уме. Раздумываю о Вашем шаге и ужасно ему удивляюсь. То-то вот и есть, что Вы ничего точного не пишете, из чего заключаю, что и в самой теперешней Вашей судьбе есть неточность ужасная. Например, Вы не объяснили до сих пор, с какими средствами Вы отправились за границу, что у Вас было в кармане и что в надеждах? Во-вторых: какие надежды? Если обещал Вам что-нибудь Катков, то что именно? И наконец, обещал ли что действительно или всё только в одном предположении. Не зная всего этого, нельзя и судить о Вашем положении. Я вот хотел было написать Каткову и напомнить об Вас, но как я сделаю, ничего не зная? Корреспондент ли Вы его или нет? Вы пишете, что уже отправили в "Московские ведомости" кое-что из Берлина, но не было напечатано. Тут самое важное: формальный ли Вы корреспондент "Московских ведомостей" по уговору или послали корреспонденцию, как всякий частный человек, которому вздумалось бы написать что-нибудь? Всё это время Катков был очень болен, карбункул на коленке, который ему взрезали и который он получил при падении на лестнице моей квартиры, когда делал мне визит в Петербурге. Понятно, что в это время ему могли и не доставлять Вашу корреспонденцию из Берлина, распорядители же "Московских ведомостей" без Каткова могли Вас принять лишь за частное лицо, да и корреспонденции Вашей, может быть, не читали. Катков же напечатал в "Московских ведомостях", что по болезни его прекращаются на время в его газете передовые статьи. Естественно, что тут Ваши корреспонденции просто не дошли до него, да и слух об Вас исчез, да и письма Ваши, должно быть, распечатывались другими, потому что он, по болезненному состоянию, ничего, должно быть, не читал. Я написал об Вас недавно Любимову два словечка: нельзя ли, дескать, напомнить Михаилу Никифоровичу, но написал чуть-чуть, осторожно, потому, что писал не самому Каткову. - Теперь о Ваших намерениях. Начать вроде листков в Берлине "Гражданин" действительно очень недурная мысль, но начать менее чем с 600 талеров в кармане нельзя, и потом, как же будет доходить в Россию? Тут цензура, да и публика сначала будет очень остерегаться. К тому же Вам нельзя миновать прежних подписчиков, надо разослать и им. Одним словом, напишите мне что-нибудь, напишу и я Вам что-нибудь, и если начнете что-нибудь, то пришлю, может быть, Вам статейку для начала. Но до 15-го числа теперь решительно не имею времени ни говорить, ни судить. Положение Ваше беспокоит меня до крайности. Напишите хоть Юлие Денисовне (но не требуйте у ней ничего <?>). Напишите еще письмо Каткову (почетче пишите, ему некогда долго разбирать почерк). Жена Вам очень кланяется. Мы с ней много раз о Вас говорили. Адресс мой: Старая Русса, Ф. М-чу Достоевскому, и только. Посылаю Вам 15 руб., дойдут ли? До свидания, обнимаю Вас, крепко жму Вашу руку.