ВАС ЗОВУТ "ЧЕТВЕРТЬ ТРЕТЬЕГО"? (Сборник НФ) - Михаил Грешнов

— Unde venisti?[12] — спрашиваю я.

Видимо, я не ошибся. Видимо, Корнелия поняла.

Она снова показывает рукой на небо и коротко отвечает:

— Inde veni.

— Что она говорит? — спрашивает меня Витька. — Чего ты от нее добился?

— Она говорит, что пришла оттуда. — Я показываю головой вверх. — Что там у нее друзья. Она не знает, что такое Советский Союз, но помнит, что здесь когда-то было Боспорское царство. Все это кажется мне бредом, Витька… Самым настоящим бредом. Может, она все-таки сбежала из сумасшедшего дома?

Витька искоса глядит на Корнелию, усмехается.

— Непохоже. У больных не такие глаза. И потом в сумасшедших домах нет таких стильных спортивных костюмов. Их, кажется, нет даже в наших магазинах.

Я внимательно смотрю на ее костюм. Он тонкий, почти черный и шелковистый. Какие-то неуловимые серебристые нити поблескивают в нем.

Я гляжу на ее ноги. Они обуты в очень странную обувь. Я еще ни разу не видал такой обуви. Это какие-то литые, плотно обтягивающие ступню боты с небольшими широкими каблучками. Эти боты сделаны не из резины и не из полиэтилена, а из какого-то совершенно неизвестного мне материала. Не понятно, как снимают и надевают эту обувь.

— Посмотри на ее боты, — говорю я Витьке и отворачиваюсь. — Таких бот я тоже не видал в наших магазинах.

Витька смотрит. И кивает. Он согласен со мной.

— Тут все не так просто, — произносит он. — Если сопоставить ее слова с тарелкой, которую мы видели, и с теорией относительности, то может получиться не такой уж и бред…

— Ты думаешь, она прилетела?

— А почему бы и нет?

— Но ведь во времена Боспорского царства не было космических кораблей!

— На Земле не было, — уточняет Витька. — А где-то, может, и были.

— Думаешь, она прилетала на Землю раньше?

— Аллах ее знает… Может, прилетала… А может, и не она, а ее предки… И язык, может, они изучили… Тут сразу не сообразишь.

— Почему же тогда эти космонавты прислали к нам именно девушку?

— А может, у них матриархат?

Витька улыбается.

Корнелия беспокойно переводит взгляд с Витьки на меня и с меня на Витьку. Она понимает, что мы говорим о ней. Она, конечно, хочет понять, что мы говорим. Но ей трудно это понять. Даже просто невозможно, если только на самом деле она изо всех земных языков знает одну латынь.

— Слушай, Витька! — Меня вдруг «осеняет». — В Симферополе, наверняка, отыщется хоть один знающий латинист. В педагогическом или в медицинском… Кто-нибудь должен быть! Мы его завтра найдем и выспросим у Корнелии все, что можно. Лады?

— Это единственный выход, — Витька пожимает плечами. — Если только она до завтра не сбежит от нас.

— Ее нужно покормить, — говорю я. — И уложить спать в машине. От заботливых людей не убегают.

Витька послушно лезет в рюкзак, вынимает кружку, ложку, пачку печенья и сахар.

— Может, что-нибудь посолиднее? — спрашиваю я.

— Вряд ли она сейчас хочет есть, — возражает Витька. — Поставь себя на ее место… Сейчас важен, так сказать, символ.

— Доставай и для нас кружки, — говорю я. — Она не будет одна.

— Это ты прав. Хорошо, хоть не вылили чайник…

Через пять минут во всех трех кружках уже налит чай — теплый и сладкий.

Я протягиваю одну кружку Корнелии. Я не могу вспомнить, как по-латински «пейте». Я протягиваю ее молча.

Витька так же молча протягивает ей печенье.

Она берет и то и другое и благодарит нас взглядом.

Мы пьем чай молча и не спеша. Корнелия смотрит на нас и тоже пьет его молча и неторопливо.

И мне кажется, что она не просто пьет, а пробует как незнакомый, совершенно незнакомый напиток.

Кончив пить, опускает кружку, говорит:

— Grato.

Я не помню этого слова, но понимаю его. Ведь и сейчас в Италии говорят: «Грацио, синьор».

Витька подносит к ее кружке чайник, чтобы налить еще, но Корнелия улыбается и закрывает кружку ладонью.

«Нужно спросить ее, что она собирается делать дальше, — умаю я. — В конце концов она вовсе не обязана ехать с нами в Симферополь. У нее могут быть какие-то свои планы. Как это будущее время?.. Quod fueris… — что будешь ты…

Делать… Как же это по-латыни «делать»? Ага: facio, feci, factum… А вот инфинитив?.. Впрочем, леший с ним, с инфинитивом!

Не на экзамене… Спрошу так!

— Quod fueris feci? — говорю я Корнелии.

Она еле заметно улыбается. Видно, я все-таки ошибся. Но она поняла вопрос.

— Vivere, — отвечает она.

«Vivere», — медленно соображаю я. — «Vivo» — живу. «Жить!» Что ж, это очень даже неплохая программа!

Благодарю.

— Какие истины она тебе еще открыла? — интересуется Витька.

— Я спросил, что она собирается делать, — объясняю я. — Она ответила, что собирается жить.

— Спроси еще ее — где.

— Попытаюсь…

Слово «где» я уже употреблял — ubi. Значит: Ubi fueris…где будешь ты…

— Ubi fueris vivere? — спрашиваю я.

И немедленно получаю ответ:

— Inter hominum vivere.

— Среди людей, — вслух перевожу я Витьке этот ответ Корнелии.

— Она неглупая девчонка. — Витька усмехается. — И не болтлива… Лаконизм у нее истинно древнеримский.

Витька медленно поднимается, идет к машине и, открыв заднюю дверцу, залезает внутрь. Я догадываюсь, что он вытаскивает одеяла.

На сей раз нам придется спать на земле.

А Корнелия следит за Витькой. Она смотрит на него любопытно и настороженно. И на голубую машину, которую Корнелия, видимо, только сейчас заметила, она тоже смотрит настороженно.

Наконец, Витька выкидывает на траву два одеяла, подушку и старый ватник, который сегодня должен служить подушкой кому-то из нас.

Выбравшись из машины, Витька говорит мне:

— Тащи ее сюда.

Я встаю и жестом приглашаю Корнелию к машине. Девушка поднимается и идет рядом со мной. Она идет вроде спокойно. Но я чувствую, что вся она напряжена и чего-то боится. Она все-таки не верит нам, хотя, видимо, старается верить. И не хочет показывать нам это свое недоверие. Видимо, понимает, что оно не заслужено и потому обидно.

Мы подходим к машине. Витька уже откинул переднее сиденье, и в машине сейчас широкая, удобная кровать. Сзади, в углу, лежит подушка.

Витька показывает Корнелии на эту кровать, объясняет жестами, как открываются и закрываются дверцы.

Корнелия забирается в машину, открывает и закрывает дверцы сама. Она все поняла и благодарит нас улыбкой и коротким, звучным словом «Grato».

Мы с Витькой отходим от машины, и Корнелия сама захлопывает дверцу. Мы расстилаем одеяла возле покрывающихся пеплом головешек костра, и я сворачиваю себе под голову стеганку. Затем мы долго лежим молча и курим. И стараемся не смотреть в сторону машины. Мы смотрим на звезды, и я снова вижу, как одна из них неторопливо и прямо движется среди других. Конечно, это может быть наш или американский спутник. Но это может быть и корабль, на котором остались друзья Корнелии. Кто они? Откуда?