Чемпионат - Андрей Ваон

— Подожди, Ганжа вас известил или нет?

— Да вроде сказал, что есть сорок с лишком команд, и что «Московия» вошла в их число. А дальше надо бороться, чтобы в отцепленные не попасть.

— Ну и вот! Презентацию делаем, документы готовим.

— Подожди, я думал, что раньше всё это было готово.

— Во-первых, все мы суеверные. Во-вторых, требования они только сейчас выставили. Так что шуршим по быстрому. Времени — неделя. А насчёт идеи нашей, чтобы обворожить Кантона надо лично, Серёга сказал?

— Сказал-сказал, — нахмурился Юра.

— Ты не хмурься! Благородное дело и всё официально. Лера, ты составила характеристику Президента этого новоявленного?

— Ага, сейчас загружу тебе в компьютер, — Лера переместилась в президентское кресло, Юра удивлённо посмотрел на неё.

— Смотри, муж твой всё чем-то недоволен.

— Тимур, Юрка мой думает о высоком постоянно, и наши земные дела его всегда будут удивлять, — Лера подмигнула мужу, выглянув из-за большого монитора.

— Да ну вас, какие-то вечно дела вокруг, в которых я не разбираюсь.

— Ладно, ладно. Ты не серчай. Всё равно один из главных идеологов и вождей ты, ни к чему тебе, действительно, вникать во всякие детали, — впервые прозвучало вслух то, о чём думали они все уже давно: Бобров был вдохновителем «Московии» наряду с Тимуром, а как лидер — он был и вовсе важнее президента.

Все трое помолчали, оценив пафос момента.

— Однако, получилось помпезно. Я могу и возгордиться, — засмеялся Бобров, тем не менее, довольный.

Тут подоспела и Лиля. Стремительно влетев в комнату, поздоровалась. Она была привычно элегантна и богато одета. Если Лера была красива природной красотой в любом образе от пацанки в защитных штанах, до шикарной леди в вечернем платье, то Лилина красота была плодом её усилий и хорошего вкуса. Ахметдинов помог ей снять шубу, обнажив красивый брючный костюм.

— Ну, что, Лерочка, поразим этого лягушатника?

— Лиля, тебе это, без сомнения, удастся. А может, я для контраста оденусь попроще? Мол, смотрите, как неприметная жена у звезды «Московии»? — Лера пошутила, но Лиля восприняла серьёзно:

— Это какой-то колхоз, поверь мне. Они на такое давно не ведутся. После двадцатилетия моды на серость и однообразие, они соскучились по красиво и женственно одетым женщинам.

— Поняла. Но ты позволишь нам с Юркой самим прошвырнуться по магазинам?

— Да, дети мои, я доверяю вашему вкусу, а общие моменты и цели я тебе обозначила.

Бобров со скучающим видом гонял ручкой кусок бумаги по столу.

— Да, Юрок, даже у звёзд много рутины, — поддержал его Ахметдинов. — Кстати, — он решил резко сменить тему, — ребят, а вы были в горах? То есть я, конечно, знаю, как вы летом замечательно лазали по всяким там холмам. Я про зиму. Были ли вы там зимой?

— Да нет, как-то не приходилось. Что там делать? Только кататься на чём-нибудь.

— Ну, вообще-то, лет до пятнадцати я гоняла на сноуборде, — вдруг сказала Лера. Бобров удивлёно вылупился. — Не удивляйся, милый, мало ли какой ерундой занимаются в детстве. Я бывала на Эльбрусе, спускалась не с вершины, конечно. Но с высока.

— Ого! Лера, вы с мужем два сапога пара.

— В каком смысле?

— Обладаете каким-то невообразимым количеством способностей и умений. В общем, может, на Новый Год сообразим какую-то поездку в горы? Обучим нашу звезду лыжам или доске, отдохнём, как настоящие буржуи?

— Даже если я соглашусь на такую буржуйскую, как ты выразился, выходку, как же насчёт травматизма? Ты, как мой самый главный начальник, должен оберегать меня от таких повышенных рисков.

Ахметдинов нахмурился, но быстро просветлел лицом:

— Да, ты прав. Но тогда аэроборд тебе подойдёт.

— Чего-то меня не особенно возбуждает такая затея. И вообще, разве у нас сейчас не другая важная цель? А мы об отдыхе болтаем.

— Ой, действительно, простите, Юрий Владимирович, отвлеклись. Девчонки, ругается! — Тимур подмигнул дамам. — Давайте сворачивать эту лавочку. Лера, в общем, презентация через неделю. Так что готовьтесь. Юре достаточно смокинга классического — на него внимание если и обратят, то незначительное. А ты, Юр, уже можешь идти на тренировку. Наверное, народ подтягивается.

А Юра, по-прежнему, был задумчив, и такой же загадочный он пошёл готовиться к тренировке.

Тренировались на снегу — поле было укатано катком, мячи были оранжевыми, разметка синяя, а игроки были в штанах и шапочках. Снег создавал весёлый антураж и разбрасывал улыбки по лицам игроков. Ларионов был творческим человеком, поэтому в этот период без официальных матчей, когда «Московия» перебивалась «спаррингами» да «двусторонками» он строил недельные тренировки с разными упражнениями. Частенько загонял ребят и на теорию. Бобров бывал не только слушателем, но и докладчикам. Этой осенью «Московия» всё больше была похожа не на обычный футбольный клуб, а на общество единомышленников, которые развивались и духовно, и интеллектуально. С упором, конечно, на физическую подготовку футбольной направленности. Заходили к ним и ребята из «Рыси», учили самообороне. В целом в ребятах поддерживалась постоянная заинтересованность и целеустремлённость. Ларионов умел зажечь огонь в глазах, Ахметдинов придать стимул, а Бобров быть примером. К тому же за удовольствие им ещё и платили. Пусть и не так, как в период чемпионата (всё же доходы были невелики в это время), но на жизнь хватало.

Но сегодня Бобров был вял и непривычно медлителен, за что не раз удостаивался окриков не только от тренера, но и от коллег (на поле, как и в бане, «генералов» не было). А Юре всё не давала покоя эта предстоящая презентация. И он не мог понять, что именно беспокоило его: то ли ревновал Леру (предвидя её ошеломительную популярность на этом, по сути, светском рауте), то ли волновался за исход мероприятия, то ли в целом ему был неприятен весь этот «гламур», то ли всё навалилось разом.

Встряска с приходом Проскурина, с новой стратегией, с весёлыми играми в Питере и Мадриде поутихла, и жизнь «Московии» в целом и Боброва в частности грозила войти в рутинную колею «от игры к игре». За двадцать лет карьеры ему к этому было не привыкать. Им всё время двигала надежда и вера в то, что пинает мяч он вовсе не зазря, а во имя чего-то важного. Уже привычно он стал изучать соперника в предстоящем матче. А также регион, который этот соперник представлял. Взглянув на календарь, увидел, что это будет «ЮАР». «Как, однако, состав участников похож на тот, первый „созыв“. Только тогда ЮАР была без кавычек и представляла, действительно, республику Южно-Африканскую». За восемнадцать лет мозаика на политической карте мира вновь основательно перетасовалась, где-то подробилась, где-то объединилась. Вот и «ЮАР» представлял собой небольшую державу вокруг Йоханнесбурга без выхода к морю. Африканская Республика как бы поменялась ролями с соседним Лесото, занимавшее большую площадь и имевшее берег на Атлантическом океане.

В этом регионе белые вновь не могли мирно ужиться с чёрными, вот и возникло государственное образование на расовой почве. Хотя в команде был, как водится, интернациональный состав с наличием люденов. Буры принимали негров в качестве наёмных работников на кабальных условиях и стеной стояли на границе своей Республики, нещадно уничтожая всякие ростки миграции. Соседнее Лесото же погрязло в болезнях, разбоях, вечных дворцовых переворотах. Попутно подвывая о том, что белые соседи должны помогать.

Бобров, вопреки общей неприязни к Западной цивилизации, буров выделял и даже, можно сказать, ценил. Они старались брать лучшее от Европы (хотя такого оставалось всё меньше и меньше) и Востока. Они поощряли многодетность, труд и образование. Идеология жить НЕ для СЕБЯ была главной. Лишь футбол оставался пока неискоренимым пережитком прошлого. Но и здесь буры подстроили действие под себя. Футболисты вели скромный образ жизни, имели профессию (зачастую формальную, но для пропаганды годились и такие методы), победы посвящали своему государству (даже если это были легионеры), проводили мастер-классы по занятию физической культурой для детишек. То есть команда-клуб «ЮАР» была лишь мощным идеологическим орудием.

«А ведь раньше „ЮАР“ называли африканской „Московией“… Хотя, возможно, сейчас всё поменяется. И вообще, обыгрывать их всё равно надо. Им это сильно не навредит». Африканская команда редко вылезала в верха турнирной таблицы, но и вниз тоже не сваливалась — это был твёрдый середняк.

Юра лазил со своим геоноутом по Южной Африке. Он погрузился в пучину древности, когда банту, незаметно, казалось бы, шурша земледелием, распространились, растворяя бушменов и готтентотов. Голландская экспансия с британской колонизацией интересовали Юру менее, он всегда больше любил нетронутую природу. Если и подразумевавшую людей, то живущих с окружающим миром в исключительной гармонии. Хотя Южную Африку начала исторической эпохи трудно было назвать раем. Пустыни выжигали песками всё живое, а где их пыльная длань не касалось, бурлила активная жизнь с постоянной борьбой за право на еду, землю, воду. Гармония был дикой и необузданной, цепочки были замкнутые, но чаши весов колебались по сторонам. Одни теснили других, третьи поджимали четвёртых… Вечное движение не давало покоя, человек боролся за себя и своё потомство, но при этом не разрушал всё кругом. «Хм… налицо тот самый гумилёвский гомеостаз, ведь они и сейчас такие, те, кто увернулся от города и цивилизации, ни на йоту не сдвинулись. Но и не повымерли, избежали скачков и провалов. В общем-то, было бы всё тихо спокойно, если бы отдельные хомо сапиенсы на „забузили“. А последние лет сто и вовсе какой-то дребодан творится. Всё же надо исхитриться и совершенствоваться без топтания всего вокруг».