Россия и русские в современном мире - Наталия Нарочницкая

На деле перед нами проявление весьма старых геополитических констант. К ним относится «восточный вопрос» и присутствие на Кавказе, стоявшие за неудачной для России Восточной (Крымской) войной 1854–1855 гг. Но сюжет Восточного вопроса разыгрывался и в течение всего ХХ века – на полях обеих мировых войн, в годы Гражданской войны и сразу после распада СССР, в ходе дипломатических баталий в Версале и на сессиях Совета министров иностранных дел в 1945–1947 гг., в 90-е годы в Боснии и Косово, в Дейтоне и на Стамбульском саммите.

150-летний юбилей Крымской войны весьма оттеняет современную стратегию заинтересованных держав. Россия в начале 90-х годов почти добровольно сдала позиции, важность которых осознавали все, кто 343 дня с беспримерным героизмом отстаивал Севастополь. Что же касается участников Крымской коалиции против России, то их политика весьма преемственна и не менее энергична, что видно на примере Чечни.

История Кавказских войн XIX века стала чуть ли не нормативным клише исторического мышления на Западе, эдаким пособием по политике «захватнической колониальной» России. На деле – это воспроизведение большевистской нигилистической интерпретации русской истории, созданной из русофобских штампов Фридриха Энгельса из его «Внешней политики русского царизма» и суждений Карла Маркса. Но, как показывает анализ источников Маркса, они заимствованы исключительно из британской публицистики времен Крымской войны. Авторами же их, как правило, были капитаны британских кораблей, осаждавших Севастополь. Однако созданный образ России – «угнетательницы кавказских народов», приправленный злодеяниями сталинского режима, выселившего невинных чеченцев, не выдерживает никакой исторической проверки.

Кавказская война XIX века началась вовсе не в связи с попыткой России «завоевать» Кавказ. Кавказ вошел в состав России много раньше и в основном с добровольного согласия. Посольства от адыгов, кабардинцев, осетин, аварцев и других народов Дагестана с челобитными, чтобы «их государь пожаловал, вступился за них, а их с землями взял к себе в холопи, а от крымского хана оборонил», поступают с XVI века. Эти народы стремились найти защиту у России от турок и персов, постоянно грабивших их и угонявших в рабство. Именно по просьбе влиятельных северокавказских владетелей и были построены первые русские крепости на Северном Кавказе, в частности, Терский городок в начале второй половины XVI века.

Добровольные присягания на верность и подданство кавказских общин и владетелей есть документированный исторический факт, как и даже нередко повторяющееся предложение «креститца». Медленное течение этого процесса, растянувшегося на два века, объясняется просто. Россия не искала в этих регионах материальных выгод или земли, а лишь укрепления перед давящими на нее, как, впрочем, и на всю Европу, Османской империи и Персии. Другой причиной, осложнявшей процесс, были устойчивые междоусобицы между кавказскими князьями, которые сами стремились под эгиду России, но не желали, чтобы это же делали их соседи-соперники. Россия же уклонялась от их тяжб и втягивания ее в борьбу с иранскими шахами и султаном. Так, несмотря на прошения дагестанских князей, Россия, будучи в состоянии мира с шахом, признавала за дагестанскими правителями «обчего холопства», то есть подданства Ирану и Москве. Нежелание обострить отношения с Персией и Оттоманской империей, а начиная с середины XVIII века и с западными странами, также побуждало к осторожности. Стоило кавказскому командованию поддержать одну из группировок кавказских владетелей по их просьбе, как другая начинала искать поддержку у Порты. Все это типично для процесса формирования государств и наций и мало чем отличается от западноевропейской истории.

Не имеет аналогов в европейской истории другое. Никакого завоевания земли, сгона населения и насильственной русификации, что сопровождало всегда западноевропейское расширение, при этом не было. Наоборот, русское подданство позволяло горцам занять плодородные долины и спуститься с гор, куда их загнали в свое время монголы и Тамерлан, а потом удерживали турки и персы. Терский городок стал местом не устрашения, а защиты. К концу XVII века к его стенам прилепились «слободы великие» – «Черкасская», «Окоцкая», «Татарская», и население аборигенов в три раза превосходило русское. Если в британской Индии мальчишка-англичанин, войдя в вагон, мог вытолкать взашей семью раджи, то дочь кабардинского князя Темрюка Идарова, много сделавшего для вхождения Кабарды в Россию, княжна Кученей, во святом крещении Мария, в 1561 году стала русской царицей – женой Иоанна Грозного.

Однако Кавказ принадлежит к таким геополитическим точкам, которые определяют соотношение сил во всем южно-европейском-малоазийском регионе. Европа и Турция не волновались освоением русскими Ленской губы, но выход России к Черному морю превратил кавказские проблемы в предмет весьма заинтересованного участия и беспардонных интриг всей Европы. На пороге Нового времени постоянным подстрекателем Крыма и горцев против России были поляки, которые до всяких «разделов» в течение четырех веков (XIII–XVII) с Болеслава Смелого до Сигизмунда неустанно давили на Русь. Польша видела в султане и Крымском ханстве потенциальных союзников в борьбе за Малороссию. Франция, особенно при Наполеоне, мечтавшем контролировать оба побережья Средиземного моря, рассматривала Россию как соперницу на Востоке, была заинтересована в доминировании Порты на Черном море и была весьма активна против России на южном направлении.

Не желая осложнений с державами и понимая, какой язвой был Кавказ, Павел I еще в начале XIX века не хотел окончательно оформлять присоединение Кавказа и Закавказья, предпочитая «устойчивую «горскую федерацию», – буфер, который бы успешно выстоял против «покушающихся врагов». Это так же мало соответствовало кавказской действительности и мировой геополитике двести лет назад, как и сегодня. После присоединения Крыма и вхождения Грузии стало ясно, что удержаться в качестве черноморской державы, не имея в тылу Кавказ, невозможно. Но с момента утверждения на Черном море подрыв южных рубежей России стал константой стратегии владычицы морей – Британии.

До сих пор закрыты внешнеполитические архивы в Англии, в которых, по единодушному суждению историков, кроется британский след за убийством в Персии Александра Грибоедова, заключившего в 1829 г. важный Туркманчайский договор с Ираном, после чего русское влияние в Персии было принципиально утверждено.

В 1833 году был заключен Ункиар-Искелесийский договор России с Турцией о совместном контроле проливов. Это так и осталось кульминацией дипломатических успехов России на Ближнем Востоке в XIX веке. Этот договор между двумя единственными тогда черноморскими державами, достигнутый дипломатическими, а не военными средствами, фиксировавший статус-кво и не нацеливающийся на чужие территории, тем не менее вызвал «негодование» Франции и Англии, которые в ноте к Турции отказались с ним считаться и начали создавать коалицию, втягивая в нее Австрию. Это достижение столь очевидно показало западным державам перспективу закрепления России в геополитически важном регионе, что движение к Крымской войне представляется естественным. Именно тогда Англия начинает открытую помощь горцам Кавказа против России. У берегов Черного моря была застигнута британская шхуна «Виксен», выгружавшая оружие для «черкесов». Был дипломатический скандал.

Вот геополитический фон, на котором надо рассматривать Кавказскую войну XIX века, начавшуюся не из-за уже давно состоявшегося присоединения Кавказа, а в связи с действиями российских властей в новой обстановке. Она вступила в конфликт, среди прочего, с интересами северокавказских владетелей, связанных с Персией и Турцией, за которыми стояла Британия.

Литература по кавказоведению неизменно указывает на особую остроту отношений горных чеченцев и ингушей как с другими кавказскими общинами, так и царскими властями. Однако и чеченцы с ингушами добровольно вошли в состав России. Именно с началом Русско-турецкой войны Чечня и Ингушетия сами вновь подняли вопрос о принятии их в российское подданство. В 1768 году «со своими детьми и народом» повторно присягнул Али-Султан Казбулатов. В 1770 году 24 ингушских старейшины во главе с Гарси Чопановым и Сурховом Мирзахановым явились в Кизляр к коменданту генералу И.Немичу с «доношением» как «присланные от всего народа их общества», в котором говорилось, что они имеют «усердное желание поступить в вечное е.и.в. подданство» и желают все «генерально криститца».

Деятельность и идеи мюридизма имама Шамиля имели взлеты и падения. Судя по документам и исследованиям, движение горцев во многих районах было направлено против кавказских же местных владетелей и имело ярко выраженный социальный и религиозный характер. Но именно в Чечне на первое место выдвинулась «борьба против царских властей». После первого периода войны с его успехами и итоговым поражением Шамиль бежал в горную Чечню.