Хозяйка графских развалин (СИ) - Черная Мстислава

С цветком и с его ароматом явно что-то не то.

Думать всё труднее, а ощущения странные. Появляется тяжесть в ногах, ноги начинают казаться свинцовыми столбами, и сделать шаг будет чем-то непосильным. Впору задержать дыхание, но воздуха не хватает. Сладость цветка обволакивает, заполняет лёгкие.

Перед глазами темнеет, но сознание я не теряю. Наоборот, я начинаю видеть.

Невольно вспоминаю про сорта мака, запрещённые к выращиванию…

Рождающаяся перед глазами картинка обретает не только объём. Я начинаю слышать лёгкий звон то ли весенней капели, то ли быстротечного ручейка. Сладость распадается на целый спектр оттенков. Я вижу нас с Гаретом стоящими на том самом перламутровом семечке, только в видении оно огромное — валун, на котором можно спокойно стоять, сидеть или даже построить жилой шалаш. Мощный стебель разворачивается к самому небу, и мы с Гаретом оказываемся внутри.

Я вижу близняшек. Они стоят сбоку от Гарета, и для них от стебля отделяется собственная ветвь. А стебель, дотянувшись до небес, раскрывает огромный солнцеподобный цветок.

От семени, от ушедших вниз корней через стебель и через нас с Гаретом, поднимается волна какой-то совершенно сумасшедшей энергии. Её мощь сравнима с цунами, и я искренне не понимаю, почему она нас не сжигает до тла.

Что-то достаётся близняшкам, но основная сила устремляется ввысь и ослепляет вспышкой сердцевины цветка.

Я вскрикиваю от несильной, но очень неожиданной боли в ладони — мы с Гаретом до сих пор держимся за руки.

На тыльной стороне появляется новая магическая татушка, и одновременно сознание гаснет.

Когда я прихожу в себя, я обнаруживаю, что мы по-прежнему в храмовом зале, только многое изменилось. Пропала кадка. Пропал волшебный лес. Стены теперь скучные, каменные. Пропали зрители — ни господыни, ни Веи, ни целительницы, ни других демонов. Пропали близняшки. Надеюсь, их пригласили в комнаты отдыхать…

Я приподнимаюсь на локте.

— Гарет… — не пропал только муж.

Мы лежим бок о бок, и первой очнулась я. Я ещё раз оглядываюсь убедиться, что мы действительно одни. Только сейчас я замечаю, что кое-что добавилось. Мы лежим на голом полу. Под нами… тонкий матрас? Ковёр? Поверх натянута ткань, и лежать совершенно не холодно.

Дурман не выветрился. На языке сладко.

Я облизываю губы. Взгляд сам собой возвращается к Гарету. Накидка чуть задралась, и видно босую ногу выше колена. Я ловлю себя на том, что уже тяну руку, чтобы смахнуть полы накидки совсем. Порыв безумный, но внутри уже разгорается пожар, и я касаюсь его лица, дрожащими пальцами очерчиваю скулы, и Гарет от моего прикосновения просыпается.

— Дани? — хрипло спрашивает он.

— Да…?

— Почему мне кажется, что мы знакомы всю жизнь? Что когда-то я потерял тебя, а теперь обрёл? Я ведь не терял…

Может, эффект от цветка?

— Я с первого взгляда выбрала тебя, Гарет, — улыбаюсь я и вдруг понимаю, что это действительно так. Я с первого взгляда почувствовала, что он мой. И дело не во внешности, вообще не в ней.

Дело в его взгляде… в том, с какой душевной теплотой Гарет смотрит на меня.

Я первая тянусь за поцелуем, и между нами всё происходит само собой, очень естественно и легко.

Глава 31

Близость?

Я не ожидала от себя, что окажусь с Гаретом на… брачном ложе вот так, в считанные дни. И что бы я ни чувствовала, мы ведь едва знакомы! У меня были планы, я считала графа скорее партнёром по несчастью, чем супругом, считала, что нас связывают обстоятельства. А теперь?

В теле непривычные ощущения. Как будто самую малость саднит. Неудивительно — очевидно, что у Даниэллы отношений до брака не было. Впрочем, неприятными ощущения не назвать,

Одежда пропала….

Мне в простыню завернуться?

Я замечаю у входа стопку свежей одежды. Гарет всё ещё спит? Отлично! Я поднимаюсь. Хотя между нами только что… нагота всё равно ощущается остро и неловко. Я поспешно отхожу ко входу. Наверху стопки одежда для меня, снизу — для Гарета. Большое спасибо, какая приятная забота от демонов.

Ха?! Они видели, чем мы занимаемся?! Или… догадывались, что нас с Гаретом накроет, принесли матрас, одежду и ушли вовремя?

За стопкой я нахожу графин с водой. Чашек нет, пить только из горлышка. До того, как увидела воду, я даже не осознавала, насколько хочу пить. Во рту слишком сухо. Я поднимаю графин, делаю глоток.

— Дани?

Гарет?!

Вздрогнув, я тотчас захожусь кашлем от попавшей не в то горло воды, а Гарет мигом оказывается рядом и хлопает меня по спине. Я чудом не роняю графин. Гарет у меня его забирает, ставит на пол.

— А…

— Ты как?

Убедившись, что я дышу, Гарет меня приобнимает. Прижавшись к нему, спрятавшись в его объятиях, я не чувствую прежней неловкости. Я поднимаю лицо. Гарет смотрит на меня с такой нежностью… А ещё в его глазах лёгкая растерянность.

Мы так и замираем.

До сих пор я ощущалась себя молодой женщиной. Почему сейчас я вдруг превратилась в девочку-подростка? Стою и глупо поднимаю ветер ресницами. Так волнительно и завораживающе. Сердце бьётся часто-часто.

— А…

У меня дар речи пропал?

— Дани? — Гарет напрягается. — Я…

— Я в полном порядке, — заверяю я.

Гарет недоверчиво касается моей щеки.

— Точно?

Он переживает из-за того, что между нами случилось?

— Точно, — улыбаюсь я.

Мне становится совсем легко, и, привстав на цыпочки, я снова первой тянусь за поцелуем. Гарет чуть медлит. Его выдаёт уголок губ — предательски приподнимается. Гарет наклоняет голову ко мне, касается губами и одновременно проводит по моей спине вдоль позвоночника.

— Думаю, нам всё же стоит одеться, — он отстраняется, но объятий не разжимает.

— Нам приготовили что-то особенное?

— Как сказать…

Гарет поднимает с вершины стопки полупрозрачную юбку. Плотная вышивка закроет всё, что должно быть закрыто, а вот ноги будут видны. Меня смущает не откровенность наряда. Почему-то вспоминаются костюмы для танца живота. Может, я даже танцевала? Надо будет как-нибудь попробовать.

Меня смущает, что вернёмся мы в зиму.

Гарет подаёт мне топ. Застёжка, да ещё и тугая, оказывается на спине, и без его помощи мне не справиться.

Поверх нижних прозрачных слоёв идёт верхний, не менее прозрачный — платье.

— Мне идёт? — спрашиваю я, медленно поворачиваясь. Движение бёдрами получается само собой. Честное, слово, я не нарочно!

Гарет не только сглатывает, но и торопится прикрыться — хватает штаны, натягивает. В отличии от меня ему ткань выдали непрозрачную, да ещё и плотную.

— Да, Дани, тебе идёт.

По наитию я пробую ещё одно па.

Его глаза… До сих пор Гарет мне казался сдержанным, спокойным. Пожар страсти — это ведь не про него. Так почему меня опаляет? Гарет прерывисто втягивает воздух и задерживает дыхание.

Когда такая реакция, разве можно устоять?

Я позволяю воспоминаниям, которые есть, но упрямо прячутся от меня в тени, взять верх и управлять моими движениями. Я начинаю танец и на первом же повороте глубоко и плавно изгибаюсь, легко встряхиваю кончиками пальцев. Память подсказывает, что в забытом прошлом на моих руках звенели бубенчики. Сейчас их нет, но это не важно, потому что я пускаю по телу волну от колен через бёдра и дотанцовываю руками. Следующим движением я привлекаю внимание к груди и вновь прогибаюсь.

По-моему, я невзначай оглушила мужа. Он хоть дышит, моргает? Замер и не сводит с меня глаз.

Расшалившись, я исполняю тряску в повороте. Наверное, это слишком…

У Гарета глаза становятся на поллица, дыхание сбитое, частое. При очередном повороте я оказываюсь достаточно близко, чтобы, взмахнув, мимолётно коснуться Гарета прозрачным рукавом.

Гарет внезапно оказывается рядом и ловит меня за талию. Его ладони… обжигают.

Неужели муж вообще впервые видит танец? Чопорные бальные по-своему прекрасны, но я не о них. Гарет вдруг утыкается мне в плечо, словно хочет скрыться от зрелища и одновременно не может устоять перед соблазном. Он горячо целует в шею, за ухом. Он гладит меня по спине, бормочет что-то нежное. Я не могу разобрать слов, но важны не они, а интонация и ощущение, что для Гарета я здесь и сейчас единственная.