Киберхаг - Андрей Ливадный

С одной стороны остаться калекой, пережить поражение Земного Альянса, – перспектива не из радужных, с другой же ее душила элементарная ярость, – трудно было абстрагироваться от ощущения, что тебя использовали, по своему усмотрению, как вещь, не удосужившись задать элементарного вопроса: а хотела ли она перерождения?

Впрочем, кто спрашивал ее мнения о происходящем, бросая из боя в бой, навстречу верной гибели или приближающемуся безумию? Нейросенсорный контакт с кибернетическими системами серв-машины трансформировал рассудок, будни войны калечили душу, она по определению не могла вынырнуть из дикого омута затянувшегося, потерявшего всякие границы противостояния, и стать прежней…

Нет, об этом даже не грезилось. Разум тонул в жестокой реальности техногенных схваток, собственные ощущения блекли на фоне тех возможностей, что получал рассудок пилота, управляя сервомеханизмом, и промежутки между боями становились все более долгими, невыносимыми в субъективном понимании пилота.

Ничто в мире не могло дать таких же ярких переживаний, как схватка.

Наркотик. Не только рассудок, но и организм "подсел" на него. Регулярные инъекции боевых стимулирующих препаратов не шли на пользу, они вызывали привыкание, Эльза чувствовала, что становиться хмурой, раздражительной, оживая только в кресле пилот-ложемента.

Безумие войны медленно, но верно пожирало рассудок.

Что изменилось теперь?

Она очнулась в новом теле, обстоятельства даровали ей иную жизнь, уникальные возможности, но те, кто имплантировал в рассудок киберхага воспоминания Эльзы Райт, совершил непростительную ошибку, полагая, что она по-прежнему будет беспрекословно подчиняться приказам, исполнять внутренние инструкции программных модулей, как нечто само собой разумеющееся.

Ничего подобного. Эльза очнулась совершенно не так, как Лори. У нее не было чувства глобальной растерянности, она практически не задавалась вопросом "кем я стала", однозначно осознавая всю глубину произошедших с ней перемен. Длительный нейросенсорный контакт с кибернетическими системами не только подготовил ее разум к новым способам восприятия окружающего мира, но и помог быстро разобраться в ситуации, не испытывая при этом глубоких мучительных эмоций.

Она не искала спасения, не пыталась найти в себе человеческие черты, Эльза вела себя совершенно иначе: она приняла данность такой, как есть, но сейчас, стоя над обрывом двенадцати этажей она в первый раз всерьез пожалела, что не осталось в ее душе той иллюзии, за которую она могла бы ухватиться, подобно тому, как сделала Лори, и остановить бесконечное падение в бездну неопределенности.

Как там она сказала? Выбор?

– Хорошо… – Эльза обернулась. – Я остаюсь. Только при одном условии: если выживем, я вместе с вами полечу на Норман. Хочу задать пару вопросов тем, кто там угнездился.

– Это я могу обещать. – Ответил Немершев, переглянувшись с Доргаевым. – Если не секрет, кого ты там рассчитываешь найти, спустя триста лет по окончании войны?

Эльза криво усмехнулась.

– Я вижу штурмовые носители Альянса. Не уверена, что война закончилась. Как бы там ни было – за этим стоит человек. Или матрица человеческого рассудка.

…

– Давайте подведем черту. – Предложил Доргаев. – Мы столкнулись с внезапной проблемой. Население города сейчас не в счет. Они испытывают иррациональный страх перед внутренними уровнями цоколя, но именно туда нам необходимо попасть. Речь идет об уничтожении андроидов, которые высажены, чтобы погасить реактор. Кроме того, нам следует отыскать и по возможности запустить древние установки суспензорной защиты. Это наиболее бескровный план, при котором мы сможем обеспечить относительную безопасность жителей Саргона. Если он не сработает, нам придется очень туго.

– Здесь я смогу помочь. – Откликнулась Эльза. – Тоннель, по которому мы выбрались, ведет прямиком к четвертому техническому горизонту. Ниже только реакторные залы, мне пришлось побывать там, когда Лори подключала аппаратуру биологических лабораторий.

– В таком случае экипируемся и вперед. – Глеб бросил взгляд в сторону Вадима, но тот понял Доргаева без слов.

– Командуй, Глеб. Это твоя группа.

– А что у нас с экипировкой? – Сдержано осведомилась Эльза.

– Бронескафандры. Они спрятаны в подвале этого дома.

– Не слабо… Я думала будет хуже.

– Я же сказал: мы готовились к разведывательной операции на Нормане.

Глава 9.

Цоколь. Сектор биологических лабораторий.

Они разделились.

Эльза повела группу Доргаева к реакторным залам, а Вадим, переговорив с Глебом, попросил Лори задержаться в лабораториях.

Пять человек в боевых скафандрах исчезли во мраке заброшенных переходов.

– Зачем мы остались? – Спросила Лори.

– Ты должна показать мне результат исследований.

– Это твое задание?

– Нет. – Вадим присел на край стола. – Я думал все будет просто, Лори. Отыщу тебя, еще раз взгляну в глаза, и все встанет на свои места.

– Ошибся?

– Дело не в тебе. В других… искусственных людях. Ты ведь хочешь понять, что происходит?

Она медленно повернулась.

– Хотел спросить: есть ли мне дело до остальных киберхагов? Я с собой-то не разобралась. А если разберусь, то оставлю знание для личного использования, потому что я – не машина, ясно?! И не стану подопытной в лабораториях военного ведомства. Если прижмете меня или Эльзу к стене – пожалеете. Серьезно говорю.

Вадим сокрушенно покачал головой.

А что он хотел? Лори защищается, нет у нее оснований верить, кому бы то ни было.

– Город на осадном положении. – Напомнил Немершев. – Останавливаться на полуфразе или ограничиваться полумерами нельзя. Нравиться или нет, но нужно идти до конца. Подумай, Лори. До пресловутой "лаборатории", которую ты так боишься, еще нужно дожить. Помнишь, что написала Эльза на кожухе андроида.

Лори побледнела.

Предатель. Она бессильно закрыла глаза. Мир показался ей сейчас пустым и враждебным.

– Понимаю, ты никому и ничему не веришь. Но что измениться в лучшую сторону, если осаждающие ворвутся в город, и начнется бойня?

– Что ты хочешь от меня?! – Лори было больно разговаривать с ним. Образ Вадима успел прижиться в опустошенном сознании, и сейчас, когда он появился рядом, было трудно, немыслимо трудно поверить, что…

– Я действую как частное лицо. – Вновь повторил он. – Ты понимаешь это?

Она медленно подняла взгляд.

– Есть разница? Разве ты не продолжаешь служить Конфедерации?

– Лори, я хочу, чтобы ты успокоилась и попробовала мыслить объективно. Конфедерация не зло. Я же прилетел сюда в поисках тебя, но не для того, чтобы доставить в пресловутую "лабораторию"!

– Я мыслю достаточно здраво. Ты сориентировался в происходящем и понял, что личные интересы находятся в зависимости от интересов содружества? Ведь так?

– Одно другому не мешает. Помогая тебе и Эльзе, я помогаю всем. В конце концов, меня тоже ждет малоприятная участь, если они ворвутся в город.

– Что ты от меня хочешь, Вадим?

– Лори, нужно искать выход. Дай мне шанс понять, кто ты есть на самом деле. Мир за три столетия изменился. Война давно в прошлом.

– Но не здесь, и не сейчас… Тут война продолжается. – Лори села на край скошенной приборной панели. – Но мне нет дела до нее. Я теперь – сама за себя.

– Не боишься?

– А чего мне теперь боятся?

– Не думала, например, о практическом смысле проекта? Считаешь, нет средства воздействия на вышедшие из-под контроля боевые единицы?

Она усмехнулась.

– Все "средства контроля" в моей голове, Вадим.

– Не проще ли их обезвредить?

– С ума сошел? Кем я тогда стану? Откуда ты знаешь, что моя личность существует вне зависимости от системы контроллеров? Ставь опыты на себе. – Отрезала она.

Ставь опыты на себе… – Слова почему-то обожгли, полоснули, будто ножом.

Немершев болезненно, напряженно вздрогнул, – фраза Лори внезапно пробудила смутные обрывочные воспоминания.

…

Боль… Она пульсировала в голове, острая, режущая, немилосердная. Видение или явь, Вадим не мог разобрать, что именно он сейчас вспомнил, реальные события иди однажды пригрезившийся кошмар? С одной стороны воспоминания носили обрывочный, гротескный характер, с другой внезапно нахлынувшие ощущения поражали своей достоверностью.

Одна беда – бредовые ощущения плохо сочетались с элементарной логикой: Немершев внезапно и четко воспринял обрывок реальности. Он не лежал – сидел в специальном кресле, руки, ноги, грудь голова, – все зафиксировано захватами, нет возможности пошевелиться, но напротив сияет хромом емкость непонятного предназначения, и он видит в ней свое отражение, пусть искаженное, но узнаваемое.

Страх накатывался волнами дрожи. Нет даже не страх – ужас. Я сплю… Такое невозможно в действительности… – Вадим смотрел на свое отражение и видел, что кожа на лбу выглядит тонкой, прозрачной, как смоченный маслом лист кальки… Под кожным покровом кровь. Нет, по цвету – какая-то сукровица. Не видно порванных сосудов, жидкость розового цвета заполняет тонкую прослойку между черепной коробкой и пергаментной кожей.