Стража Реальности - Алексей Евтушенко

Высокие светлые потолки и паркетный, идеальной чистоты, узорчатый пол.

Широкое, во всю стену, окно, за которым шелестели на ветру тополя вдоль просёлочной дороги, и сияло на голубом небе весёлое летнее солнце.

Здесь было два широких и на вид очень удобных дивана с яркими разноцветными подушками. Синей, зелёной, красной и жёлтой.

Здесь был камин, в котором горел самый настоящий огонь.

Здесь был овальный стол, за которым, вероятно, легко бы поместилась футбольная команда со всеми запасными игроками и тренером.

Вокруг стола на одинаковом расстоянии друг от друга – стулья тёмного дерева с высокими резными спинками.

– Шик-модерн, как мы говорили в детстве, – первым опомнился Влад. – Ну-ка, Никитушка, давай, ложись. Ты, кажется, мечтал о диване? Вот и он. Вернее, они. Любой на выбор.

Долго уговаривать себя Никита не стал, при помощи Маши доковылял до ближайшего и с явным облегчением принял горизонтальное положение.

– Бок прямо огнём жжёт, зараза, – пожаловался он. – Но теперь гораздо лучше.

– Красота, – сказал Женька, оглядываясь. – Только непонятно, кто пригласил нас войти. Очень хочется надеяться, что это не ловушка. А, Локоток, или как тебя там? Здесь безопасное место?

Но Локоток не ответил.

Он отошёл к камину, деловито подбросил в огонь полено из невеликой сложенной на полу поленицы и молча застыл у огня, сдвинув пятки вместе и совершенно по-человечески сложив руки на груди.

– Я знаю, кого он мне напоминает, – сообщила Маша.

– Кого? – спросила Марта.

– Оскара.

– Точно! – засмеялся Женька. – Похож. Правда, без меча.

– И явных мужских признаков, – подал голос с дивана Никита. – Не знаю, по мне, он скорее на Давида похож. Только не Микеланджело, а Донателло. Я как-то видел копию в Пушкинском.

– Ну, это ты загнул, – сказала Маша. – Но – красиво загнул, молодец. Ценю.

– Высота Оскара чуть больше двадцати шести сантиметров, если я не ошибаюсь, – сообщил Влад, усаживаясь за стол. – А я не ошибаюсь. Наш же Локоток повыше будет гораздо. Но Маша права, что-то от Оскара в нём есть.

– Имя – Оскар, фамилия – Локоток, – согласился я. – Так и запишем. Интересно всё-таки, чей это был голос. Эй, хозяева, покажитесь! Есть кто-нибудь?!

Тишина.

– Не отвечают, – констатировала Марта. – А кто это – Оскар?

– Блин, я и забыла, – сказала Маша. – Извини. Не кто, а что. Статуэтка такая. Голый мужик с мечом.

– Используется в качестве высшей американской кинонаграды. Да и мировой, пожалуй, тоже, – добавил Евгений.

– А Пальмовая ветвь Каннского феста?! – возмутилась Маша. – Думай, что говоришь.

– Я мог бы разбить твои доводы в пух и прах, но не стану, – с достоинством заявил Женька. – Не время спорить.

– Особенно о киноискусстве, – сказал я, глядя в окно. – Кто-нибудь узнаёт пейзаж?

– По-моему, это очень качественное стереоизображение, – предположил Влад. – Мы сверху видели совсем другое. Джунгли до горизонта, реку и горы.

– Хотя и тот вид мог быть изображением, – заметил Женька. – Запросто. То есть я хочу сказать, что не вижу разницы. И тот, и этот пейзажи кажутся настоящими.

– Загадки! – провозгласила Марта, уселась лицом к двери и аккуратно положила «беретту» перед собой на стол. – Снова загадки. Сначала приглашают войти, а потом исчезают. По-моему, это невежливо. Гостеприимные хозяева так не поступают.

– Вы правы, – прозвучал в ответ тот же мужской голос, что предложил нам войти. Был он приятного глубокого тембра и шёл, казалось, сразу отовсюду. – Прошу меня извинить. И – здравствуйте. Надеюсь, вы не успели очень уж заскучать?

– Здравствуйте, – сказал я, рефлекторно глядя в потолок. – Не успели. Скажите, мы так и будем дальше разговаривать?

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался голос.

– Вы нас видите, а мы вас – нет, – объяснил я.

– А для вас это жизненно важно – видеть собеседника? – осведомился голос.

– Нет, но желательно.

– В таком случае я хотел бы попросить вашего разрешения остаться невидимым.

– Вы такой страшный? – с самым простодушным видом осведомилась Маша.

– Я могу принять любой облик, – после короткой паузы сообщил голос. – Но это будет... несоответствие фактам. Обман. Форма и содержание связаны между собой гораздо теснее, чем обычно принято считать. Понимаете, о чём я?

– Понимаем, – заверил я. – Не дураки. И всё-таки хотелось бы знать, с кем мы имеем честь.

– Зовите меня... ну, скажем, Оскар, – у меня создалось впечатление, что обладатель голоса улыбается. – Мне нравится это имя.

– Э-э... – я уставился на Локотка, который, по-прежнему изображая статуэтку, торчал возле камина.

– Да не может этого быть! – засмеялась Маша. – Локоток?!

– Не совсем, – заверил голос. – Но смею вас заверить, что тот, кого вы называете Локотком, является в некотором роде моей неотъемлемой частью. Именно поэтому я и выбрал имя Оскар. Потому что два имени для него многовато. Вы не находите?

– Локоток – это скорее прозвище, – сказал Женька. – Но пусть будет по-вашему. Оскар так Оскар.

– Меня зовут Мартин, – представился я. – На данный момент являюсь старшим данной группы людей. Не по возрасту. Главным образом по опыту, а следовательно, и праву нести ответственность и принимать решения.

– Очень приятно, Мартин.

– Далее. Мария, Марта, Владимир, Никита и Евгений. Прошу по возможности любить и жаловать. И самое безотлагательное. У нас раненый. Вы не могли бы помочь? В качестве жеста доброй воли. Со своей стороны обещаем всяческое содействие.

– В качестве жеста доброй воли... – задумчиво повторил голос. – Пожалуй. Раненого, как я понял, зовут Никита?

– Да, – сказал Никита.

– Никита, разденьтесь, пожалуйста.

– Совсем?

– Да, полностью.

– Хм... – Никита покосился на девушек.

– Не переживай, – усмехнулась Марта. – Мы с Машей много раз видели голых мужчин. Правда, Машенька?

– А то! – заверила Маша. – Я больше скажу. Не всегда это зрелище доставляло нам эстетическое или какое-либо иное удовольствие. Давай-ка я тебе помогу.

– Ещё чего! – возмутился Никита.

– Майку, дурачок, – ласково сказала Маша. – Неудобно же. И бинты. А штаны, так и быть, снимай сам.

ГЛАВА 24

Внезеркалье

Чёрт, а ведь бок у Никиты и в самом деле выглядит неважно. Кожу ему заряд спалил начисто. Если и заживёт само по себе, то не завтра. А с учётом того, что медикаментов, считай, никаких под рукой, то и вовсе... Нет, правильно, что я этого невидимого и неведомого Оскара попросил о помощи, правильно. Язык не отвалился. Как он, интересно, собирается действовать в отношении Никиты? И кто он такой вообще? И где мы? Слишком много вопросов. Но задавать их все сразу погодим. Задавая вопрос тому, кто сильнее, и ожидая на него ответ, ты ставишь себя в заведомо подчинённое положение. А этого нам не надо.

Наблюдая за тем, как Никита снимает одежду и снова укладывается на диване, я машинально закурил, сделал пару затяжек и только потом вспомнил, что по правилам хорошего тона следовало бы спросить разрешения у хозяина.

Ладно, хрен с ним. Обойдётся. Или... нет, нехорошо.

– Курить-то у вас тут можно, Оскар? – по возможности небрежно осведомился я. – А то мало ли.

– Курите, – разрешил Оскар. – Вентиляция у меня везде хорошая. Но учтите, что сигарет здесь нет и быть не может. Кроме тех, что у вас с собой. Никита, вы готовы?

– Да, – ответил Никита. – Это как, не очень больно?

– Это совсем не больно, – заверил голос. – А может быть, даже и приятно. Закройте глаза и постарайтесь расслабиться.

– А нам что делать? – спросила Маша.

– Сидите и отдыхайте. Пока.

В следующее мгновение диван, на котором лежал обнажённый Никита, стал меняться.

Само ложе опустилось ниже к полу, спинка вытянулась вверх и нависла над Никитой, словно морская волна в замедленной съёмке.

Секунда, другая...

Ложе изогнулось навстречу и слилось со спинкой в одно целое, образовав нечто вроде цилиндра, края которого немедленно сошлись, округлились, и вот уже перед нами не диван и не цилиндр, а...

– Кокон, – сказал Женька. – Или пенал.

– Главное, чтобы не саркофаг, – мрачно заметила Марта. – Я очень надеюсь, что Никита выйдет оттуда целым и невредимым. Слышите, Оскар?

Оскар промолчал, но я почему-то знал, что он никуда не делся и по-прежнему незримо присутствует среди нас.

Потянулось ожидание.

Я докурил сигарету, подумал и достал вторую.

– Дай и мне, – попросил Влад, переставший отравлять себя табачным дымом несколько лет назад.

Но закурить он не успел.

Кокон дрогнул, медленно, словно нехотя, разошёлся посередине, и вот уже перед нами снова самый обычный диван, на котором лежит наш Никита. Живой и здоровый. Только спящий.