Осмос - Ян Кефелек

— Ты ей не доверяешь и опасаешься ее, — продолжал гнуть свою линию Марк. — Ну что же, быть может, в чем-то ты и прав. Да, у нее есть свой интерес, она хочет меня охмурить и удержать при себе, что правда, то правда, я ведь плачу за ее жилье, оплачиваю счета и непредвиденные расходы.

Поставив локти на стол, Марк говорил медленно, лениво, растягивая слова, говорил каким-то тусклым, невыразительным голосом.

— Вы скоро заведете еще одного ребенка?

— Ну, мы до этого еще не дошли, малыш, — улыбнулся Марк, показывая в улыбке свои ослепительно-белые зубы.

Пьер взял на десерт какой-то мусс, взял только потому, что его отец взял мусс, а затем он точно так же вслед за отцом решил выпить и кофе (хотя что за кофе можно было выпить в этой забегаловке… наверное, кофейник с этой бурдой томился на плите с самого утра). Хозяйка заведения подала счет.

— Ну как, идем?

— Ты мне до сих пор ничего не ответил на вопрос, касающийся твоей матери.

В глазах у Пьера потемнело. «Он что, сумасшедший? Или он меня считает сумасшедшим? Что я должен ему отвечать?» — думал Пьер. Чем больше они говорили, тем менее реальной она казалась. Из шкафа доставали старую куклу, с нее стряхивали пыль, ее вытирали, ее одевали в новое платье, ей делали новую прическу, ее заставляли есть, ее укладывали спать, ему говорили, что она больна и что она не должна двигаться, потом ему говорили, что она лжет, ее исцеляли, ее забывали в темном углу на несколько месяцев, ее ломали, затем ее снова чинили, эту милую Нелли, эту злую и противную Нелли, а потом ему говорили: «Иди, посмотри на нее и скажи, что с ней не так». В День Матерей ей, как ему говорили, отправляли большой букет цветов «от нас обоих, малыш, я позволил себе расписаться за тебя», а потом его уверяли в том, что она непременно им ответит, что она всегда любила белые гвоздики, что она их непременно получит в целости и сохранности, несмотря на перевозку, и что она пошлет им обоим в благодарность множество воздушных поцелуев.

— Подумай, малыш, и поговорим об этом попозже, когда у тебя уже будет ответ на мой вопрос.

Сунув руки в карманы куртки, Марк вытащил оттуда кучу мелочи и разложил монеты на столе. В самом деле, зачем разменивать крупную купюру, если у тебя полным-полно мелочи, от которой нужно избавиться? Он принялся считать монетки, одновременно как бы «открывая» для себя содержимое своих карманов.

— Это что такое? Рецепт. А это? Приглашение на посещение выставки старых автомобилей. Да, пожалуй, надо будет сходить… Я и тебя с собой возьму… А это что? Ах да, забавно… это всего лишь моментальный снимок, но ее тут очень легко узнать… Да, это она… Хочешь посмотреть? — спросил Марк, подталкивая фотографию пальцем.

Пьер под столом зажал руки между коленями, потому что руки у него тряслись. При свете неоновых ламп он краем глаза увидел на фотке женское лицо, в котором вдруг почувствовал что-то очень знакомое, родное.

— Она ведь красивая, правда? — сказал Марк.

Снимок был не слишком удачный: на черном фоне проступало смуглое лицо с какими-то странными красноватыми (быть может, заплаканными) глазами, полускрытое каким-то предметом, похожим на шляпу.

— А это что? Уж больно чудная штука для шляпы…

— Да нет, это ведерко для шампанского с перевернутой вверх дном бутылкой. Она хотела повеселиться, подурачиться… это был праздник… ее праздник…

Пьер протянул руку, чтобы взять фотографию и получше ее рассмотреть, но его отец схватил ее и спрятал в бумажник. Он собирался увеличить ее; ведь будет недурственно иметь дома ее портрет и смотреть на него, пока они не уедут все вместе.

Марк подмигнул Пьеру.

— Ну же, малыш, не переживай, не расстраивайся. Она хочет жить около моря с ярко-синей водой, там, где много солнца. Я не возражаю. А ты? Ты ничего не имеешь против?

Утомленный донельзя «местным лумьольским колоритом», Марк сначала возжелал поселиться где-нибудь в дальних краях, в каком-нибудь райском уголке, где говорят по-французски, куда бы он мог приехать и где бы он мог считаться человеком богатым и сразу же стать в один ряд с людьми уважаемыми. Он рассылал факсы по всем направлениям, закидывал удочки и на Таити, в Папаэте, и на остров Майотту, и на Новую Каледонию, и на Сейшелы, в Вануату. Он утверждал, что намеревается инвестировать в экономику того райского уголка, где он поселится, солидную сумму, откроет там динамично развивающееся агентство, которое будет заниматься самой разносторонней коммерческой деятельностью; короче говоря, он собирался всерьез обосноваться на новом месте и воцариться в тамошнем обществе, помыкая невеждами, одним словом, быть «белым человеком среди туземцев». Однако везде он потерпел неудачу. Полный облом! Нигде ни одна богатая крупная компания не изнывала в тоске по виртуозному мастеру по выколачиванию долгов или возврату утраченного имущества. Мэры городов, к которым он обращался, видели в нем лишь ловкого мошенника, из страховых компаний ему отвечали, что у них уже есть полный штат агентов на местах, полиция выполняла свою работу неплохо, черный рынок повсюду находился в надежных руках. Его очень удивляло и уязвляло то, что приходилось констатировать становившийся все более и более очевидным факт: пусть небольшой, но все же полноценный городок в метрополии от имени нашего государственного флага и гимна, от имени наших павших на полях сражений героев, от имени нашей истории, славной крестовыми походами и такими людьми, как, скажем, Карл Мартел, этот городок признавал за ним определенный авторитет и возможность наделения определенной властью, осуществляемой в интересах всего общества, а какие-то ничтожные, захолустные банановые деревни, какие-то гавани, где велась незаконная торговля и обделывались всякие темные делишки, осмеливались отказывать ему в работе, придираясь к каким-то пустякам. Конечно, он мог бы сменить «поле деятельности», но на протяжении нескольких лет он жил в затхлом, старомодном мирке и сам ощущал, что уже несколько закоснел, что был уже староват для нового мира, и потому, когда входил в Интернет, всегда помнил и о своем возрасте, и о времени, в котором он живет, и об образе жизни, к которому привык. Марк обливался потом, когда на экране монитора высвечивались различные заманчивые предложения, потому что все это было не для него: ему предлагали вкладывать деньги в головокружительные проекты, предлагали перейти на высшую скорость обогащения, щелкнуть кнопкой мышки и посетить сайт под названием «Компания Золотое Руно»; предлагали разбить плантацию в Сенегале и выращивать там клубнику, купить атомную подводную лодку, затонувшую на глубине двухсот метров в теплых водах океана к югу от Борнео; предлагали принять участие в финансировании борделя, в котором будут обслуживать клиентов сто тридцать пять девиц, да не какие-нибудь простушки, а образованные барышни, сдавшие экзамен на звание бакалавра, к тому же все как на подбор красотки; предлагали ему приобрести и так называемый «черный камень Еноха», при посредстве коего якобы можно осуществить прямое сообщение с Небесами и ангелами; предлагали обменять весь его наличный капитал на «Золотое дно», которое представляло собой преимущественное право на покупку или продажу какого-то сверхприбыльного товара, разумеется, это «Золотое дно» пока что было виртуальным, но Марка убеждали в том, что оно в любую минуту может быть «конвертировано» во вполне реальное золото. Марк приходил в ярость и выключал компьютер, торопясь вернуться в Лумьоль, в свою «крепость», к своей реке с пескарями, к своей старой доброй электростанции, на одной из стен которой был изображен ребенок, из-за чего она отчасти была похожа на пасхальное яйцо. Он проклинал всех этих «пройдох в коротких штанишках», как он их называл, хотевших проглотить и его сбережения, хранившиеся, как это принято у французов, под матрасом или в чулке, а вместе с ними и его самого, и все якобы для того, чтобы он смог разбогатеть! Он чувствовал себя бесконечно одиноким, опять включал компьютер и нажимал на кнопку мыши, чтобы появился розовый поросенок, его любимый символ. Он видел, как на экране монитора открывается файл, где перечислено его имущество, его состояние. Всего каких-то два миллиона, правда, размещенных под хороший процент. А ведь на то, чтобы заиметь эти два миллиона, ушли тринадцать лет жизни! Тринадцать лет тяжкого труда! Он был всего лишь арендатором помещений, где размещались его конторы, он не владел ни виноградником, ни потерпевшей кораблекрушение субмариной, ни плантацией клубники, приносящей хоть какой-то доход, у него за душой не было ничего, кроме умелых рук, способных выполнять любую работу. Ну что еще у него есть? Его хорошенький белый домик под черепичной крышей, требующей ремонта? Да это же такая ерунда, что и говорить не стоит! Это же не имущество, а шиш с маслом! Что там еще? Джип? Да, он купил его в рассрочку, выплатил все до последнего франка, но ведь это же старый хлам! Подумать только, а ведь он когда-то рассчитывал заработать десять миллионов за десять лет… Это ведь в старых франках составило бы, страшно сказать, миллиард! Вот тогда бы он мог свернуть все дела и нашептывать себе: «Я — миллиардер!» Но как же до этого было далеко… Да, а ведь еще надо платить налоги… И что случится с его розовым поросенком в тот день, когда на него «наедет» налоговое ведомство, этот злой великан?