Здравствуйте, Эмиль Золя! - Арман Лану

На следующий день появляется Жент из Рокмора (департамент Гар), депутат в 1851 году, которого Гамбетта, стремясь покончить с беспорядками, только что назначил префектом департамента Буш-дю-Рон. Жент получает пулю в живот, но не отступает. Этого достаточно. Революция в Марселе закончилась.

Когда Эмиль приезжает к Полю в Эстак и сообщает новости, того охватывает ярость, потому что Валабрег становится лейтенантом муниципальной гвардии в Эксе и потому что его отец прицепил ему к поясу республиканскую саблю!

«Людишки сорок восьмого года! Политические пингвины!»

Золя размышляет, читает депеши, пытается разобраться в событиях. Как далек он от Ругон-Маккаров! Вместо того чтобы жить жизнью других, романист вынужден жить собственной жизнью. Мрачный фарс!

Крупные города не подчиняются временному правительству. Рабочие стремятся взять реванш за 48-й год. Что делать, приходится жить среди этой сумятицы, во время агонии народа. Золя вновь встречается с Арно, который некогда предложил ему написать роман «Марсельские тайны», и с Мариусом Ру. Они собираются в ближайшее время основать газету. Разумеется, она будет называться «Марсейез». Золя — на стороне Жента. Он относится как буржуа к этим толпам, играющим в Коммуну под предводительством Эскироса и генерала Клюзере. Он против экстремистов. Возможно, он выставит свою кандидатуру в Учредительное собрание.

К несчастью, затея с газетой не совсем удалась. Золя начинает мечтать о том, чтобы стать супрефектом в Эксе. В Эксе уже есть один супрефект. Кто назначил его? Женту об этом ничего не известно. Телеграфируют в министерство внутренних дел, чтобы узнать, кто его определил на этот пост — Гамбетта или Эскирос? Ответ запаздывает. Деньги на исходе. Чтобы ускорить дело, Золя решает отправиться в Бордо.

Неудавшийся учитель едет в поездах, следующих по нарушенному расписанию, в третьем классе вместе с горластым и чуждым ему людом. Наступают холода, те самые холода, перед которыми житель юга всегда беззащитен. Он тащится из Марселя в Сет, из Сета в Монтобан. Снег покрывает оливковые деревья. А на пути из Монтобана в Бордо его встречает ледяной дождь, принесенный ветрами с Атлантики.

В Бордо он прибывает 12 декабря. Останавливается в отеле Монтре на улице Монтескье. Он блуждает под арками муниципального театра и завтракает на последние франки в ресторанчике «Вкусный каплун».

Между тем Бордо, куда переехало правительство из Тура, — это не ярко-красный Марсель, устроивший себе хорошую встряску. Это город, в котором позорно прозябают сбежавшие представители власти. Бордо переполнен судейскими крючкотворами, журналистами, политиканами, недовольными тем, что все так неорганизованно. Как будто можно организовывать поражения!

Для Золя ситуация сразу же становится ясной:

«Кажется, здесь все уже заполнено… Получить должность, очевидно, невозможно. Мне отсоветовали ехать в Алжир. Есть места в интендантстве и в тылах армий. Очевидно, понадобилось бы прожить здесь целый месяц, поддерживая постоянный контакт с министерствами. И тогда в конце концов все бы устроилось».

Он не отказывается от мысли стать супрефектом. Действуя через правительственные каналы, он в свое время торопил Мариуса Ру повлиять на Жента. Он добился того, что Артюр Ранк, подвизавшийся недавно в «Травай», газете Клемансо, и оказавшийся затем в «Трибюн», бывший политический ссыльный, назначенный Гамбеттой начальником сыскной полиции, направил телеграмму префекту.

Но это было еще в сентябре, а сейчас уже декабрь. Золя потерял три месяца. На помощь приходят друзья:

«Дорогой господин Жент, мне стало известно, что пост супрефекта в Эксе вскоре будет вакантным. Если эти сведения верны, то разрешите мне рекомендовать вам г-на Эмиля Золя вместо того лица, которое занимает эту должность в настоящее время».

Жент отвечает, что эта должность уже занята другим. 16 декабря прекращается выпуск «Марсейез». 19 декабря у Золя в кармане всего лишь три франка. Неожиданно он встречает Глэ-Бизуэна, который проходил мимо. Золя вскакивает с места, гарсон окликает его. Золя вручает ему свои три франка и догоняет парламентария. Этот семидесятилетний политический деятель из департамента Нор принадлежал к крайне левым и слыл человеком с безупречной репутацией. Член правительства Глэ-Бизуэн берет молодого писателя к себе секретарем. Несколько дней спустя в кармане у Золя окажется следующая записка:

«Правительство национальной обороны.

Бордо, 3 января 1871 года.

Прошу г-на Русси выплатить моему секретарю г-ну Золя причитающееся ему жалованье за декабрь месяц в размере 500 франков.

Это было как нельзя кстати.

21 декабря Золя просит приехать к нему Габриэллу и свою мать, госпожу Коко и госпожу Канар, которые в своем последнем письме советовали ему беречься от простуды!

«Передо мной начинают заискивать».

Возникает также вопрос о том, как быть с собакой Бертраном.

«В крайнем случае предложите двухфранковую монету кондуктору поезда и попросите его позаботиться о том, чтобы бедное животное не заболело воспалением легких».

Он проводит рождество в одиночестве, «блуждая как неприкаянный».

Наконец приезжают г-жа Коко и г-жа Канар. Они застряли на один день в Фронтиньяне из-за снежных заносов. И это в краю мускатного винограда!

В это время в Эксе Золя и Сезанн считались уклоняющимися от воинской повинности. Как благородно трезвонить об этом! Мариус Ру уточняет факты в письме от 4 января 1871 года: «Эти дворяне, донесшие на Сезанна (Поль после написал им, что он находится вместе с тобой в Эстаке), не знали, что ты уже покинул эту дыру, и, не удосужившись поинтересоваться, холост ли ты или женат, сообщили властям, что ты уклоняешься от воинской повинности». Между тем Золя беспокоится о своей реквизированной квартире в Батиньоле. Он получает письма от Поля Алексиса. Но как он плохо пишет, этот поросенок Алексис!

«Париж, 9 февраля 1871 года.

Батиньоль не подвергся бомбардировке, но мэрия в Батле (Батиньоль) реквизировала часть вашей квартиры и поселила там на время осады семью беженцев. Все неоднократно предпринятые мною попытки отвести от вас эту неприятность не увенчались успехом. Да, дорогой мой Эмиль, horresco referens[48]! целая семья, отец, мать и пятеро детей!.. Спешу вам сообщить, чтобы успокоить вас, что в их распоряжение был предоставлен лишь нижний этаж. Я позаботился о том, чтобы картина Мане, серебряная посуда и различные другие вещи, которые вы оставили на столе[49], были перенесены на второй этаж… Эта шайка, явившаяся из Аньера (sic), все еще находится у вас и, кажется, чувствует здесь себя великолепно. Сообщите осторожно обо всем этом обеим г-жам Золя…»