«Я крокодила пред Тобою…» - Татьяна Малыгина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надо ее в дом престарелых определить. Понял? Там ей лучше будет.
– Не надо, пусть дома помирает. Встает сама, чай может налить. Еду я приношу.
– Обхаживаешь? Не надейся! Понял?
– Колян, ты дурак совсем. Мать ведь она нам! Причем здесь обхаживаешь? У меня вон Лорка тоже совсем больная, помрет не сегодня-завтра. Олег ее возит по врачам каждый день. Не хватает сил, руки опускаются. Сам болею, задыхаюсь. Не могу больше. А выпью – вот и легче.
– Ну давай! За их здоровье! Понял?
– Да что ты заладил? Понял да понял… в штаны нафонял!..
Клавдия лежала и тихо плакала. Она не болела, а просто тихонько угасала. Вспоминала свою жизнь. Видать, заслужила то, что имела. Бурная молодость, гулянки, череда мужчин и сомнительные подруги. А маленькие сыночки были сами по себе. Вот и сейчас она сама по себе, а сыночки ее там, на кухне, сами по себе…
Колян тайком оформил мать в хоспис.
– Мужчина, а вы кто Клавдии Ивановне будете? – спросил принимающий их доктор.
– Сын я ей.
– Николай Сергеевич, я осмотрел вашу мать. У нее на теле множественные гематомы: на руках, на спине, на лице. Откуда они, пояснить можете?
– Упала она, – буркнул Колян. Не будет же он говорить, что избил мать. Не дай бог, дело заведут из-за умирающей старухи, – а она что сказала?
– Упала, говорите? Ну-ну. Она ничего не сказала. Молчит она. Молчит и плачет. Идите оформляйтесь. Сынок.
Доктор старался не встречаться глазами с посетителем. Он сжимал кулаки, сожалея, что находится при исполнении. Так и хоронили через месяц Клавдию в синяках. Славка стоял у гроба, бил себя кулаком в грудь и рыдал.
– Мамочка моя, мама! Прости ты меня, дурака, мамочка-а!..
Колян тоже приехал на кладбище. Он наблюдал за похоронами со стороны, высокий, худой, сутулый мужчина, периодически прикладывающийся к двухлитровой пластиковой бутылке пива. Стоял и издали смотрел, как на белых полотенцах опускали гроб. К матери он так и не подошел, не простился, не поцеловал, не кинул землицы в могилу.
Квартира по завещанию досталась Славке. Узнав об этом, Николай перестал общаться с братом. Славка сделал в квартире простенький ремонт и стал в ней жить. Флора осталась одна, Олег приходил к матери каждый день. Иногда забегал к отцу. Так было всем легче и спокойней. Слава мог пить, не боясь запретов, Флора не видела всего этого кошмара, доживая отпущенные ей дни.
Марина видела, как переживает Олег. Сколько они уже вместе? Почти десять лет…
***
Когда ушел Володя, Марине стало настолько легко, что она думала, а был ли он вообще в ее жизни? Сумасшедшая жизнь в доме родителей, тирания первого мужа, изматывающая неясность отношений с Машкиным отцом превратили Маринкины нервы в лохмотья. Спокойствие и терпение Олега накрыло Маринку, как мягкое одеяло. О чем мечтает женщина? О верном муже, здоровых детках, приятном отпуске, шубке к зиме и хотя бы одной порядочной подруге. Марина мечтала просто о тишине, ей недоставало покоя, не того, который когда лежишь лепешкой, а того, который внутри. Ее новый мужчина негромко разговаривал, спокойно рассуждал. Поначалу Марина чувствовала себя, как в больнице, – никто не шумит, не кричит, не топает. Потом она, наконец, осознала, что приобрела в жизни. Она стала учиться жить по-новому. Не торопиться, не спешить, спокойно ждать. Не догонять трамвай, а знать, что скоро приползет другой. Она общалась с матерью и понимала, что овражек, их разделяющий, превратился в пропасть. Они всегда были разными, а стали просто полярными.
Родители видели перемены в дочери и поначалу не знали, как реагировать. Перемены-то, вроде как, к лучшему, но девка-то все больше отдаляется. Олег вообще не обращал внимания на характер Тамары Николаевны. Он был вежлив, не хамил, всегда был готов помочь во всем, что не шло вразрез с его мировоззрением. Но, например, копание огорода и посадка картофеля ему претили. Он за все совместно прожитые с Маринкой годы принципиально не взял в руки лопату. Он был горд и немного надменен. Он не был землепашцем ни по происхождению, ни по взглядам.
– Лапочка, давай мы купим картошки твоим родителям. Зачем же им так надрываться?
– Олег, ты не понимаешь? Не в картошке дело. Дело в процессе. Совместный труд, он…
– …облагораживает?
– Во всяком случае, сближает. Слушай, ну хоть притворись, что копаешь, ну, пожалуйста!
– Нет и нет, лапа моя, даже не проси.
Иван Иванович был поражен. У него не было слов.
– Тунеядец! Тамара, это трутень! Что за мужик, что в руках лопаты не держал!
– Иван Иванович! Я в армии, в отличие от вас, служил. Подержался там и за лопату, в том числе.
– А ты меня армией не попрекай!
– Да я не попрекаю. Не хотел вас обидеть, извините. Но если вы ставите кому-то что-то в упрек, помните, что сами в чем-то несовершенны.
– Философ, твою мать! Ты меня будешь жизни учить?! Да чего ты добился?!
– Многого. И своим трудом.
– Каким трудом? Спекулянтом быть – не велик труд! Купил-перепродал, где тут труд? Мошенничество одно! Что ты создал в жизни?
– Иван Иванович! Какая разница между трудом спекулятивным и трудом карьерного роста?
– Да ты что, твою мать? Разница большая!
– Ну так в чем разница-то? Я перепродаю товар, вы перепродаете людей…
– Маринка, мать твою! Ты где этого диссидента нашла?!
– Папа, не волнуйся! Олежка, перестань! Не дразни отца!
– Все, мать! Я больше не могу это слушать!
– Ну чё ты, Ваня? – Тамара Николаевна довольно ухмылялась. Ей нравилось, когда кто-то кому-то тыкал носом. – Не обращай внимания, молодые еще! Останутся без денег, попляшут! Приползут на брюхе!
Царица Тамара как в воду глядела. Дефолт. Впрочем, до событий девяносто восьмого еще столько всего было…
***
В девяносто четвертом владелица ООО «Луч» Мила Мишер взяла кредит то ли на несколько миллионов, то ли на несколько их десятков. Маринка была коммерческим директором, ничего лишнего не подписывала, в переговоры не вникала, короче, не лезла не в своё.
– Марина, сегодня съездишь в Еловск. Там тебя встретит Сергей, отгрузит нам свиные полутуши, четыре вагона. Просто подпиши бумаги и обратно, ясно? Вот накладные на тушенку, отдашь ему. Он нам – свинину, мы ему – консервы. Пусть распишется, что получил.
– Не вопрос, – Марина взяла у Милы документы. – А тушенка где?
– В Караганде. Пусть распишется, и ты распишись в его доках. Ну?
– Да поняла. Все сделаю.
Марина поехала в Еловск, что в двадцати километрах от Северогорска. С Сергеем они узнали друг друга сразу, где-то уже виделись. В магазине? В ресторане?
– Привет, Сергей! Мила тебе звонила?
– Да-да, обычный бартер. Пошли. Вот, смотри. В загоне четыре вагона свинины в полутушах. Завтра перегоняем вам на северогорскую железку. Вы мне отгружаете тушенку, документы привезла?
– Да, вот. Давай, где в твоих расписаться?
– Здесь. И здесь.
Марина подписалась, что приняла четыре вагона свинины.
– Сергей, вот здесь распишись.
– А тушенка где?
Марина замешкалась. «Да, действительно, а где? Милка сказала, в Караганде».
– В Северогорске, на путях, к отгрузке готовим. Где ж еще?
– Ну да. Маринка, слушай, а мы где с тобой виделись?
– А я с твоей женой шампанское пила в десять утра в парикмахерской, года три назад, – вспомнила Марина. – Она потом тебе звонила, чтоб ты за ней приехал.
– Да-а, точно… она тогда на шампанской диете сидела…
– Ага. Три бутылки в день. Завтрак, обед, полдник. На ужин салатик, запиваешь, чем хочешь. А где Нина сейчас? Давно ее не видела.
– В прошлом году от рака умерла. Худела, худела, думала – от шамы. Оказалось – от рака.
– Извини…
– Да ничего. Меня осуждают, что я с ее сестрой сейчас живу.
Марине тоже очень захотелось Серегу осудить. Но не смогла, почему-то. Да, Нинка тогда сильно похудела. И так этому радовалась! Всем свою диету советовала. Хорошая диета, вкусная.
Марина еще немного поболтала с Сергеем и стала собираться обратно.
– Ну, мне пора. Рада была увидеться.
– Марина, я отзвонюсь завтра, о’кей? Насчет тушенки.
– Да, Серега, конечно, звони.
Мила встретила непринужденно.
– Ну, как все прошло? Нормально?
– Конечно. Никаких проблем. Завтра должны с железки звонить насчет поставки полутуш.
– Да-да, хорошо… – Мила о чем-то сосредоточенно думала.
– Он про консервы спрашивал, когда отгрузка?
– Я позвоню ему. Не бери в голову.
Назавтра к обеду Миле позвонил Сергей.
– А ее нет, – трубку подняла Марина.
– Марина, ты? Не могу до нее дозвониться. Где Милка-то?
– Да по делам куда-то уехала с утра. А что такое?
– Да нет, все в порядке. Я насчет тушенки. Хочу забрать, не знаю пункта отгрузки.
– Ясно. Как появится, позвоню.
Милы не было весь день. Она не появилась и на следующий. Телефон разрывался. Звонил уже не только Сергей. Звонил какой-то банкир.
