Двухсотлетний человек - Айзек Азимов

Родман молчал, поэтому секретарь продолжил:

- Мы дадим вам время подумать. Мы не горим желанием причинять вред вашей семье, но сделаем это, если потребуется. Даю вам неделю на размышление. В следующий четверг состоится общее собрание комиссии. Тогда вас подключат к проекту, и никакой дальнейшей задержки мы не потерпим.

Охрану увеличили вдвое. Родман окончательно превратился в узника, и этого уже не скрывали. Через неделю к нему в лабораторию прибыли пятнадцать членов Всемирной продовольственной организации вместе с госсекретарем по сельскому хозяйству и представителями законодательных органов. Они уселись за длинным столом в конференц-зале роскошного исследовательского комплекса, построенного на общественные фонды.

Несколько часов они толковали и строили планы, время от времени задавая Родману вопросы по специальности. Никто не спрашивал, согласен ли он сотрудничать; все были уверены в том, что другого выхода у него нет.

- Ваш проект все равно провалится, - сказал в конце концов Родман. - Вскоре после того как в определенный район прибудут поставки, люди начнут умирать миллионами. Неужели вы думаете, что уцелевшие не увидят связи между поставками и повальной смертностью? Вы не боитесь, что в отчаянии они таки сбросят вам на головы атомную бомбу?

Аффер, сидевший за столом прямо напротив Родмана, заявил:

- Мы предусмотрели все возможности. Неужели вы думаете, что мы, годами разрабатывая план операции, не учли потенциальную реакцию регионов, выбранных для прореживания?

- Надеюсь, вы не рассчитываете на их благодарность? - с горечью съязвил Родман.

- Они и не узнают про отсев. Не все поставки зерна будут инфицированы липопротеи-нами. И мы не станет сосредоточивать их в каком-то одном районе. К тому же мы позаботимся, чтобы местное зерно тоже было частично зараженным. А потом, умрут-то не все и не сразу. Кто-то, лопавший зерно от пуза, вообще не умрет, а кто-то, съевший всего горсточку, скончается немедленно - в зависимости от их мембран. Это будет похоже на чуму. Как будто вернулась Черная Смерть.

- А вы подумали о психологическом воздействии Черной Смерти? Вы подумали о том, какая поднимется паника?

- Ничего, перетопчутся, - бросил секретарь, сидевший в конце стола. - Для них это будет хорошим уроком.

- Мы объявим об открытии противоядия, - пожав плечами, сказал Аффер. - Сделаем поголовные прививки в районах, не подлежащих прореживанию. Доктор Родман, мир отчаянно болен и нуждается в отчаянных средствах. Человечество стоит на краю чудовищной гибели, поэтому не пытайтесь оспорить единственный способ, каким его можно спасти.

- В том-то все и дело. Действительно ли это единственный способ - или вы просто выбрали самый легкий путь, не требующий от вас никаких жертв, кроме миллиардов чужих жизней?

Родман прервался, так как в конференц-зал вкатили столик с подносами.

- Я решил, что нам не помешает немного подкрепиться, - сказал доктор. - Может, заключим на время перемирие?

Он потянулся за бутербродом и, прихлебывая из чашечки кофе, заметил:

- Мы обсуждаем величайшее массовое убийство в истории, но сами при том питаемся отменно.

Аффер критическим взором оглядел свой наполовину недоеденный бутерброд.

- И это вы называете отменной едой? Яичный салат на кусочке белого хлеба сомнительной свежести - это не бог весть что, и я бы на вашем месте сменил магазин, поставляющий кофе. - Он вздохнул. - Но в мире голода грешно выбрасывать еду.

И он прикончил свой бутерброд.

Родман обвел взглядом остальных и взял последний бутерброд, оставшийся на подносе.

- Я думал, обсуждаемая нами тема хоть кого-то из вас лишит аппетита, но, как видно, ошибся. Все вы поели.

- Включая вас, - огрызнулся Аффер. - Вы до сих пор жуете.

- Да, верно, - согласился Родман, медленно работая челюстями. - Кстати, примите мои извинения за сомнительную свежесть хлеба. Я сам готовил бутерброды прошлым вечером, так что им уже четырнадцать часов.

- Вы сами делали бутерброды? - изумился Аффер.

- Ну да. Я должен был убедиться, что все они инфицированы липопротеином.

- Что вы такое несете?

- Господа, вы утверждаете, будто необходимо убить некоторых, чтобы спасти остальных. Возможно, вы правы. Вы меня убедили. Но чтобы мы как следует представили себе то, что намереваемся сделать, необходимо провести эксперимент на самих себе. Я произвел небольшой опытный отсев с помощью вот этих бутербродов.

Несколько чиновников повскакивали с мест.

- Мы отравлены? - выдохнул секретарь.

- Ну, не все, - сказал Родман. - К сожалению, ваша биохимия мне неизвестна, поэтому я не могу гарантировать семидесятипроцентного уровня смертности, о котором вы так мечтали.

Они глядели на него, оцепенев от ужаса, и доктор Родман опустил глаза.

- Однако весьма вероятно, что в течение следующей недели двое или трое из вас умрут. Вам нужно просто подождать, чтобы выяснить, кто это будет. Никаких противоядий не существует, но вы не волнуйтесь. Смерть будет безболезненной. «Перст Господень», как выразился один из вас. Надеюсь, уцелевшим это послужит хорошим уроком, как сказал еще один из вас. Те, кто останется в живых, возможно, изменят свои взгляды на отсев.

- Вы блефуете, - заявил Аффер. - Вы сами тоже ели, бутерброды.

- Конечно, ел, - сказал Родман. - Я подобрал липопротеины к своей собственной биохимии, так что жить мне осталось недолго. - Он прикрыл глаза. - Вам придется продолжать без меня - тем, кто выживет, разумеется.

Двухсотлетний человек

The Bicentennial Man (1976)Перевод: А. Новиков

Благодарю вас, — сказал Эндрю Мартин и сел на предложенный стул. Он не производил впечатления человека, доведенного до последней черты, но дело обстояло именно так.

На его лице не читалось никаких особенных эмоций, лишь спокойное безразличие, разве что в глазах угадывалась печаль. У него были прямые черные волосы, довольно густые, и гладко выбритое лицо. Одевался он консервативно, но с некоторым намеком на экстравагантность: костюм был бархатистого красновато-пурпурного оттенка.

Хирург сидел напротив, именная табличка на столе содержала серию букв и цифр, но Эндрю на них даже не взглянул. Его устраивало обращение «доктор».

— Когда операция, доктор? — спросил он.

Хирург ответил мягко, но с той отстраненной ноткой уважения, которая всегда слышалась в голосе роботов, когда они обращались к людям:

— Я не совсем уверен, сэр, что правильно вас понял. Кто нуждается в операции?

Тут на лице хирурга могло бы появиться выражение почтительной непреклонности, если бы роботы его типа, сделанные из нержавеющей стали с оттенком бронзы, могли менять выражение лица.