Возвращается муж из командировки… - Дарья Волкова

разговаривали так, голосом. Только сообщения. Леся не спрашивала у меня о том, как идет чемпионат, о результатах игр. Она все это знала и так. Леся совсем не разбиралась во всех этих игровых темах, но сама нашла, где отслеживать ход чемпионата — тем более, что освещался он и в самом деле широко — просто большей частью в специализированных каналах и сообществах. Но Леся разобралась. Была в курсе. И когда я добирался до телефона после очередного этапа, меня там уже ждало сообщение: «Поздравляю! Вы самые крутые!». Или что-то в этом роде. И фото Кефира.

Удивительное это чувство. Планета вращается вокруг своей оси и Солнца, случаются рассветы и закаты, сменяются времена года. Это происходит вне зависимости от того, что творится в твоей жизни. И вот сейчас в моей жизни появилось еще кое-что такое же незыблемое, как рассветы и закаты и смена времен года. Что бы ни происходило в моей жизни, в моем телефоне обязательно появится сообщение со словами поддержки от контакта, который я так и не переименовал.

После нашего проигрыша в полуфинале «Злая медсестра» мне написала всего два слова: «Мы справимся». А после получения третьего места написала: «Я же говорила!» и прислала фото офигевшего Кефира. Уж не знаю, что он увидел, раз у него была такая морда.

Я убрал телефон в карман и прикрыл глаза. Я обо всем этом подумаю чуть позже. Оказывается, я все-таки накопил жуткий недосып и сейчас чувствовал, что отрубаюсь. В динамиках включилась стандартная аудиозапись, я открыл глаза. В проходы вышли стюардессы. Я вытащил из кармана телефон, снова залез в мессенджер, переименовал контакт «Злая медсестра» в «Кудесница Леся», убрал телефон обратно в карман и с чистой совестью снова закрыл глаза. Когда самолет взлетал, я уже спал.

***

Мысли о том, что делать дальше, нагнали меня слишком быстро. Уже когда я ехал на метро домой. Мой мозг — впрочем, не только мой, так, говорят, все люди устроены — за время сна, пока я его не контролировал, самостоятельно шуршал, анализируя, сортируя, рассовывая и кубатуря все имеющие вводные. Выводов, зараза, не преподнес на блюдечке с голубой каемочкой. Но с проигрышем я-таки смирился и перестал задавать себе панический вопрос: «Что делать?!». Что делать, что делать? Снимать штаны и бегать! Так говорила мама одного моего школьного товарища. А вот отец мой так никогда не говорил. Когда я приходил к нему с этим вопросом — «Что делать?» — он всегда внимательно выслушивал меня и предлагал варианты. Правда, мне предложения отца всегда не нравились, и с какого-то возраста я перестал к нему с этим вопросом приходить. Ну, потому что он предлагал поговорить с оппонентом, а мне хотелось втащить. Я хмыкнул, вспомнив Руса. Вздохнул.

Взрослые проблемы не решаются методом «втащить». Взрослые проблемы решаются тем, что ты принимаешь взрослое решение. Которое тебе пиздец как не нравится, но выбора у тебя нет.

У меня остался месяц. Месяц на то, чтобы найти деньги. И я их теперь уже нигде не найду. Я откинул голову и прижался затылком к стеклу с надписью «Не прислоняться».

Значит, придется взять деньги у Ады. У меня заныли все зубы разом. Я стал почему-то думать о деталях, о том, как это будет происходить, где мы встретимся, какие я скажу ей слова, что скажет она. Зубы заныли еще сильнее.

Черт, надо было соглашаться! Вот в прошлую встречу надо было соглашаться! Когда она предлагала. А теперь… Теперь мне ее еще как-то найти надо! Это она все про меня знает. А я про нее — ни хрена. Ее надо найти, у нее надо попросить.

У меня заныли не только зубы — но все кости черепа. И мозг не выдержал этой ноющей, сверлящей боли — и выдал решение. Как найти Аду. Абсолютно идиотское. Но я был готов делать все, что угодно, чтобы избавиться от этой ноющей боли. Если ты знаешь обо мне все, Ада, значит, и номер телефона мой у тебя есть. Может, ты заглядываешь в мессенджер? Я достал телефон и поменял статус со стандартного на «Мама, дай миллион!», после чего быстро убрал телефон обратно в карман, будто он жег мне руки. На самом же деле руки у меня какого-то хрена тряслись.

Мне, конечно, надо не миллион, а больше. Но, надеюсь, она уловит мой месседж.

***

К тому моменту, когда я добрался до дома, состояние мое превратилось… Я не знаю, во что! Я себе напоминал абсолютно разболтанный, расшатанный механизм. Когда не понимаешь, что делать, не понимаешь, что с тобой происходит и кто ты вообще. Ни плана, ни ясности, вот вообще ни хре-на. Хочется не то конституции, не то севрюжины с хреном, как говорил в таких ситуациях мой батя. Не то втащить кому-нибудь.

Больше всего хотелось, чтобы Леська вдруг оказалась рядом. Но она на работе. Я ей написал, что прилетел, она мне только реакцию поставила на мое сообщение — поднятый вверх большой палец. Ну да, у нее там иногда бывает так, что ей вообще не до телефона.

Большой мальчик. Справлюсь.

— Егор, здорова!

Я медленно обернулся. Мне протягивал руку для пожатия Лесин сосед. Михаил. Тот самый, с которого все когда-то началось.

Что я там думал по поводу «втащить»?

— Привет, Михаил.

Мы пожали друг другу руки. Я, кажется, крепче, чем того требовали приличия.

— Ты к Леське, что ли? — он кивнул на мой рюкзак, сумку с ноутом. — Так она на работе вроде.

— Я знаю. Я живу тут.

— О, съехались уже? — непонятно чему обрадовался Лесин сосед. — Меня две недели не было, а вы уже… Шустрые!

— Нет, я тоже в этом доме живу, — я махнул рукой в сторону своего подъезда.

— А, соседи! — снова обрадовался Михаил. — Ну, и правильно. Зачем на стороне искать? Бабу Ягу не будем брать со стороны, вырастим в своем коллективе! — он хохотнул.

Про Бабу Ягу я не понял ни черта. Зато понял вдруг, что должен сделать. Вот прямо должен, вот прямо необходимо и вот прямо сейчас.

— Мих, разговор есть.

— Конечно, — тут же перестал ржать Лесин сосед. — Говори.

Я молчал, подбирая слова. Михаил нахмурился.

— Если ты думаешь… если хочешь что-то про Леську узнать… Так вот, сплетни — это бабское дело! — он упер руки в могучие бока. — Я про Леську слова дурного сказать не могу.

— Это хорошо. Не про Лесю разговор пойдет.

— А про кого?

Я вздохнул. Потер челюсть, потом снял с плеча сумку с ноутбуком,