Опасность и соблазн - Конни Брокуэй

— Не смей никогда, — услышал он спокойный голос горца, — никогда больше угрожать миссис Блэкберн.

Но благоразумие никогда не было сильной стороной натуры Каллума. Он не мог отступить перед этим человеком. Ведь все происходило на глазах у Броуди.

— Она еще поблагодарит меня, когда я с ней позабавлюсь! — задыхаясь, проговорил он, пытаясь вырваться. Но, ослабленный удушьем, он мог только цепляться ногтями за руку, безжалостно сжимавшую его горло.

На него сверху смотрели глаза, неумолимые и холодные, как арктические моря. Какое-то воспоминание пробилось сквозь охвативший Каллума панический страх. Зеленые глаза. Волосы золотые, как гинея. Грязный, плохо кормленный паренек с зелеными глазами и холодной дикостью во взгляде, которая навела Каллума на мысль о том, что когда-нибудь этот паренек ему пригодится. Может, и стоит о нем позаботиться. Может, стоит…

— Ты ведь не станешь убивать того, кто спас твою шкуру, Кристиан Макнилл? — Хватка на его горле слегка ослабла. В холодных глазах вдруг мелькнуло узнавание. — Ну да! — торжествующе прохрипел Каллум. — Ты же мой должник. Ты не можешь отнять у меня жизнь, ублюдок!

Он почувствовал, как рука, привыкшая сжимать палаш, грубо стиснула его горло. В глазах у него потемнело, и он услышал голос Кристиана Макнилла:

— Да тут и отнимать-то особенно нечего.

И Каллум перестал что-либо чувствовать.

Темница замка Лемон. Франция, май 1799 года

— Берегись!

Англичанин бросился на Кита, сбив его с ног. Кит покатился и быстро выпрямился, повернувшись вокруг себя как раз вовремя, чтобы увидеть нож, погрузившийся в горло рычащего француза, в то время как кинжал выпал из его безжизненной руки.

Сердце у Кита лихорадочно забилось. Он знал этого мертвеца. Грубое животное преследовало молодых людей в тюрьме, и ему приглянулись зеленые глаза Кита.

— Благодарю вас, — сказал Кит, поворачиваясь к своему защитнику.

Тяжело дыша, англичанин кивнул в сторону француза:

— Он не собирался тебя убивать.

— Слава Богу, что вы увидели, что он собирался сделать, — сказал Дуглас, появившийся вместе с Дандом.

— Тебе повезло, что я увидел, что собрался сделать этот мерзавец. — Англичанин энергично кивнул. — Полагаю, ты теперь мой должник, верно?

— Конечно. — Появившийся Рамзи мгновенно разобрался в происходящем. — Скажите и получите. Какова цена человеческой жизни в наши дни? Ближе к делу. Чего вы хотите?

— Я тебя знаю. — Человек указал на Рэма. — Я видел, как ты на палках фехтовал с каким-то из этих французских ублюдков. У тебя неплохо получалось, прямо-таки изящно.

Рэм наклонил голову:

— Вы слишком добры.

— Я хочу, чтобы ты научил меня управляться с этими воображаемыми шпагами.

— Я перед вами в долгу, — сухо сказал Кит.

— Верно, но я не видел у тебя ничего такого, что мне хотелось бы. Пока что.

— Брось, Кит. — Рэм пожал плечами. — Дай и мне тоже поразвлечься! Это хоть избавит нас от скуки между побоями.

— Ладно, — недовольно сказал Кит. — Но когда-нибудь я с ним расплачусь.

Глава 16

Искушения, соблазны и обольщения, ожидающие неосторожную леди

Кит еще крепче сжал пальцы, и каблуки Ламонта забили по доскам пола. Трактирщик, бывший свидетелем бог знает скольких драк, незаметно удалился. В последний момент Кит разжал руки и уронил задыхающегося Ламонта на пол, как зачумленную крысу.

Со звуком, выражающим отвращение, горец перешагнул через своего давнишнего спасителя. Кит Макнилл всегда помнит о долге: только по этой причине мерзавец еще дышит. Но если он когда-нибудь снова посмеет угрожать Кейт — намеками, словами или действием, — ему не жить.

Кит равнодушно посмотрел на лежащего без сознания человека, вглядываясь в его лицо. Он не узнавал его. Все они были тогда небриты, в блохах, болячках и грязи. Но у него есть рапира, а это задело в Ките какую-то струну. Кто может уметь обращаться с рапирой, кроме Рэма и его ученика? Кит нахмурился. Может, Рэм послал его сюда?

Горестный женский вопль оторвал Кита от смутных размышлений.

Перепрыгивая через ступеньку, он плавным смертоносным движением вытащил на ходу палаш из ножен, висевших на спине. Дверь в комнату Кейт была открыта, а сама она лежала, скорчившись, на полу, закрыв лицо руками. Ее темно-синий плащ сполз с обнаженного плеча. Сердце у него гулко забилось. Если кто-то прикоснулся к ней…

Он захлопнул дверь и скользнул мимо Кейт, окинув взглядом комнату. Спрятаться в ней было негде; они были одни. Кит снова повернулся к Кейт.

— Посмотри-ка на меня, девочка, — напряженным голосом велел он. — Что с тобой случилось?

— Ничего.

— Он прикоснулся к тебе?

— Нет. — Она потрясла головой, ее чернильного цвета пряди заструились, ловя и отбрасывая свет свечи. — Зачем кому-то понадобилось сделать это?

«Сделать это»?.. Он огляделся и только тогда заметил, что творится в комнате. Повсюду валялись осколки фарфора и стекла, расщепленное дерево и разорванные бумаги. Кто-то привел в негодность почти все содержимое сундука Кейт.

Но сама она была невредима.

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Я даже никого не видела. — Кейт подняла голову, по ее бледным щекам текли слезы.

Кит успокоился, немедленных действий не требовалось, и палаш скользнул обратно в ножны. Узнав, что она невредима, он вздохнул с облегчением, но вместе с тем мало-помалу начал сознавать, в каком она виде. Ему страшно хотелось, чтобы это было не так. Не думать о ее теле еще было возможно, когда она куталась в свой темно-синий плащ и в толстую шерстяную монашескую сутану. Но теперь от ее движения плащ соскользнул с плеч, а тонкая сорочка совсем не скрывала тела. Кружево кокетливо трепетало у нее на груди, и белая атласная ленточка соблазнительно падала в ложбинку между грудями. Сквозь тонкую белую ткань соски сияли, как запоздалые бутоны под первым снегом. Во рту у Кита пересохло от желания.

— Тогда почему вы плачете? — Говорил он грубо и укоризненно, хотя на самом деле упрекать мог только самого себя. Какое же он животное, что так быстро переходит от страха к похоти!

Ее рука упала на платье, лежащее рядом на полу, пальцы слабо сжали его.

— Они погибли, все погибли.

«Платья?» — подумал он, не понимая. Все эти слезы из-за какого-то дурацкого платья?

— Это всего лишь платье.

— Нет. — Она отчаянно затрясла головой. — Нет, это мой единственный шанс спасти положение.

Шанс спасти положение. Она совершенно не представляла себе всей глубины раны, которую нанесла ему этими скупыми словами.

— Неужели это так невыносимо — не быть богатой? — Кит не смог скрыть своего презрения. — Не иметь красивых платьев?