Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Полиостью была восстановлена эксплуатация боен и рынка, использовавшихся во время войны для производства снарядов. Мост Вильсона был торжественно открыт в 1918 году отрядом американских войск. Город разрабатывал для своих нужд большой карьер в районе залегания гранита на Роне. Помогая своим крестникам – Лаону и Сен-Кантену – восстанавливать свое хозяйство, мы одновременно заботились и о квартирах для наших сограждан: приток новых жителей вызвал трудности в этом вопросе. Город учредил общественное бюро дешевых жилищ. Он организовал электробусное движение для общественных перевозок. Он преобразовал и усовершенствовал водопровод, разрешив сразу как проблему количества, так и проблему качества воды. На городе тяжело сказывались последствия знаменитого постановления Бордо, согласно которому города выплачивали огромные возмещения концессионным компаниям.

К этому перечню сделанного Лионом во время войны следует прибавить устройство франко-китайского университета в крепости Сент-Ирене.

В конце октября 1918 года по случаю заявления, сделанного несколькими группами крайне левых, партия радикалов, по моему настоянию, высказалась за твердую политику, что вовлекло меня в полемику с г-ном Марселем Кашеном. 30 октября я писал в «Энформасьон»:

«Тогда как так называемые демократы Германии нисколько не придерживались обязательств, взятых ими на себя в Берне; тогда как они примирились с насилием над Бельгией, пожаром Лувена, избиениями в Динане, убийством мисс Кавель[51]; тогда как они допустили, чтобы мирное население подвергали мучениям, которые, казалось, не могла оправдать даже сама война; тогда как они ничего не предприняли, чтобы смягчить ужасную участь наших военнопленных; тогда как они не прекращали разжигать против нас ненависть – оказывается, будет преступлением против демократии предостеречь тех славных людей, которых столь много во Франции: «Берегитесь западни! Не верьте Максу Баденскому[52], вчерашнему милитаристу, сегодняшнему пацифисту! Не верьте этим неожиданным превращениям, этой мнимой любви к свободе! Вспомните, как обошлись люди этой же породы с нашей молодой республикой 1871 года, умолявшей о пощаде! Французы, ради всего святого, не будьте похожими на этих варваров! Изгоните из ваших сердец неразумную ненависть! Но примите необходимые меры предосторожности. Не доверяйте!» Партия радикалов и радикал-социалистов требовала полного и безоговорочного возвращения Эльзаса и Лотарингии Франции, без всякого плебисцита, потому что эльзасцы и лотарингцы, наиболее привязанные к своей матери-родине, вот уже пятьдесят лет рассеяны по всему миру, не только во Франции, но и в Соединенных Штатах, в колониях, в Южной Америке.

То было время, когда итальянский король в сопровождении своего сына, принца Пьемонтского, посетив приветствовавший его Париж, навестил раненых в госпиталях и своего тестя, черногорского короля (по отношению к которому он был столь мало великодушен), принял фуражира 3-го полка зуавов и произнес речь, в которой выражал уверенность, «всегда коренившуюся в его сердце». «Узы, которые связывают наши две страны, – заявил он, – имеют глубокие и нерушимые корни в самой душе наших народов, и прочность этих связей стоит выше превратностей политики и политических комбинаций и не зависит от них. Инстинкт народа никогда не обманывает его. Две великие средиземноморские нации, которым судьба доверила великую миссию цивилизации и прогресса во всем мире, могут идти только в полном согласии, рука об руку по лучезарным дорогам истории. Эти чувства, эта завершенность составляют сущность духа, сближающего наши две нации между собой в общественном мнении всех слоев. Государственным людям, мудростью которых руководствуются правительства, надлежит воздвигнуть на этой основе здание из вечного гранита, величию которого не будет равного в веках».

В 1919 году я попытался подытожить в двух томах, опубликованных под названием «Созидать», те уроки, которые я извлек из войны. Я вполне искренне старался отыскать в них грядущие законы Франции, средство восстановить то, что наши старые писатели называли «славной обителью галлов», возродить страну, увенчанную славой и обильно политую кровью. Нельзя всегда жить героизмом. Мы желаем преобразования Франции, основанного на науке и только на науке, аналитического исследования ее нужд, усилий, подобных тем, которые прилагали удивительные люди 40-х годов, воодушевленные появлением демократии, вроде гениального Константена Пекера[53]. Это было возвращение к программе Ренана и к «Будущему науки», к программе Герберта Спенсера и Бертело. Чтобы осуществить такую реформу во Франции, нужно было обладать авторитетом, которого у нас не было, голосом Пастера, продолжающим и развивающим те уроки, которые он нам преподал после нашего поражения 1870 года. Как бы ни уважали слова г-на Эрнеста Лависса, основавшего «Французскую лигу», они не могли вызвать такого порыва, как призывы, брошенные некогда Мишле. Тем более наше терпеливое изучение не могло приобрести того ореола, которым мы хотели бы окружить план обновления Франции.

По крайней мере мы пытались рассмотреть в рамках взаимозависимости наций великие французские проблемы: проблему расы и населения, проблему природных богатств и ресурсов, проблему сельского хозяйства, проблему морских промыслов, исследования великих законов современной промышленности, организацию торговли и финансов, административную реформу, положение женщины, возрождение искусства, созидательную роль Франции за пределами страны.

Мы были особенно озабочены проблемой обучения. В 1919 году наше техническое образование, весьма неудовлетворительно поставленное и до войны, развалилось совсем. Мы оставались верны своей склонности к универсальной культуре, которая казалась нашим отцам лучшим средством для достижения утонченности ума. Француз любит общие идеи, но пробавляется более словами, чем фактами. Тщетно требовала «Энциклопедия» отвести первостепенное место в государстве «механическим искусствам», напрасно Д'Аламбер и Дидро боролись за эту реформу. «Эмиль» Руссо вызвал только кратковременное увлечение. В этой области нас далеко опередила Германия; в этом истинная причина ее силы. К счастью, нашелся человек, г-н Эдмон Лаббе, занимавшийся во время войны вместе с г-ном Гувером снабжением оккупированных областей, который в дальнейшем, в мирное время, организовал техническое обучение. Но и его великолепных усилий оказалось недостаточно, чтобы убедить Францию, что нация, если она не может взять количеством, должна развить в себе дух качества.