Жизнь на кончиках пальцев - 2 (СИ) - Новка Маруся

— Да, — растерялась Милочка, — как ты догадался?

— Я предположил, — казалось, Халфин всецело погрузился в свои мысли. — Боюсь тебя разочаровать, но в вашем музее хранится не оригинал полотна. В самом лучшем случае — копия.

— Почему ты так решил? — Людмила не собиралась сходу признать, что известный на всю страну музей заполнен копиями великих мастеров.

— Потому что я видел оригинал. И знаю, где он находится.

— Так скажи мне! — Милочка вздрогнула от нетерпения.

— Скажу, — кивнул Халфин. — Но перед этим мне нужно кое-что сделать. Обождешь пару минут?

— А у меня есть выбор? — пожала плечами Милочка.

Глава четвёртая

Людмила не отводила взгляд от монитора, на котором все так же мелькали загружаемые неизвестные ей программы. В открывающиеся окна вставлялась картинка с изображением все того же портрета барышни-боярышни. Казалось, что Халфин видоизменяет, осовременивает портрет девушки. Вначале с её головы исчез кокошник. Убранные под него волосы о цвете которых, как и о прическе, приходилось только догадываться, преобразились в короткую современную стрижку. А потом лицо девушки начало неуловимо взрослеть, а затем и стареть.

Милочка охнула, прикрыв рот ладошкой. С экрана на неё смотрела женщина, с которой она провела три недели на вилле в Нормандии.

— Мадам Марта? — все еще сомневалась Людмила.

— Да, — кивнул Тимур. — Именно в её квартире я и видел картину, о которой вы говорили сегодня за ужином. Но, если честно, раньше мне и в голову не пришло сопоставить изображение с лицом Дианы. Ровно до той поры, пока вы не заговорили о барышне-боярышне.

— А почему ты решил, что у неё, Марты, подлинник?

— Потому что этот портрет был едва ли не единственным что забрал с собой прадед Марты, когда бежал из России после переворота, называемого сейчас революцией. Портрет матери и единственная дочь — вот все, что было ценным для мужчины одномоментно лишившегося всего: имени, состояния, имения и родины.

— Так, погоди, — Людмила потёрла пальцами виски. — Даже если все, о чем ты сказал — правда, как могло получиться, что здесь, в Южной Пальмире, оказались Эльза и Диана, женщина и девушка, как две капли воды похожие и на барышню с портрета, и, как оказалось, на мадам Марту в молодости?!

— Этого я не знаю, — вздохнул Халфин.

— Почему не знаешь? — удивилась. — Коль скоро ты был в квартире у мадам Марты, значит, вы достаточно близки?

— Только по работе, — Тимур отвечал неохотно, и Милочка почувствовала, что отведенный на сегодня лимит любопытствования исчерпан.

Ну что же, хорошо уже то, что удалось узнать хоть что-то! Наверное, можно попробовать зайти с другой стороны:

— Ты сказал, что на портрете изображена прапрабабушка мадам Марты? — Тимур кивнул, подтверждая. — И, наверное, тебе известно имя этой боярышни?

— Нет, — покачал головой. — Марта ограничилась только тем, что я рассказал тебе. Да и то, сделала это, лишь заметив моё пристальное внимание к картине.

— А что еще ты знаешь о мадам Марте? — Милочка понимала, что зашла слишком далеко. Но при этом осознавала, что другого случая может не представиться.

Халфин нажал несколько кнопок на клавиатуре. Экран монитора почернел:

— В нашем кругу любопытство наказуемо, — проделал невидимые манипуляции под столешницей, в результате которых стол сложился, как трансформер, убрав внутрь всю аппаратуру. Добавил: — Надеюсь, тебя не посетила гениальная мысль немедленно рассказать обо всем девочкам?

Людмила уставилась на зеленое сукно стола. Потому как поделиться новостью с ученицами она собралась прямо с утра.

— Вижу, что посетила, — усмехнулся Тимур. — Так вот — не вздумай этого делать!

— Но почему? — Милочка так хотела осчастливить Диану сведениями о том, что где-то во Франции у неё есть пусть и дальняя родственница.

— Причин много, — Халфин барабанил пальцами по столу. — Вторая из них, это то, что вначале мне нужно во всем разобраться самому.

— А первая? — пролепетала Людмила.

— Первая, — плотно сжал губы, — то, что мне необходимо получить разрешение, прежде чем начать что-либо предпринимать, — встал, протянул Милочке руку. — Я отведу тебя в спальню. Ты ложись, а мне нужно сделать несколько звонков.

Милочка перешагнула порог соседней комнаты. Поняла, что Халфин не последует за нею. Обернулась:

— Я тебя подожду.

— Не нужно, — покачал головой. — Разговор может затянуться. Спи, — вышел, плотно закрыв дверь.

«Спи», — вздохнула Людмила, развязывая ремешки римлянок, — «это проще сказать, чем сделать!» — вспомнила, что кроме душевой кабины в ванной комнате успела заметить великолепную ванную, скорее, небольшой бассейн из черного мрамора. Подумала, что если купель наполнится горячей водой, можно понежиться и расслабиться.

Расстегнула молнию на платье, тотчас упавшем к её ногам. Аккуратно подняла, взяв за тесёмки плечиков. Оглянулась, высматривая шкаф, куда можно повесить.

Ничего, что напоминало бы гардероб, в спальне не обнаружилось. Даже если нечто подобное здесь и было, то в глаза не бросалось. Баул с вещами, привезенными Людмилой, все так же стоял на полу. Рядом с ним валялось платье, в котором Милочка приехала, и лежала коробка из-под наряда, надетого к сегодняшнему ужину.

Пожав плечами, сложила наряд в его вместилище. Накрыла коробку крышкой. Когда придёт Тимур, она спросит его о том, как здесь все устроено, а пока — самое время принять ванну.

Подойдя к ванной комнате, толкнула дверь, оказавшуюся запертой. Покрутила ручку, подумав, что помещение оборудовано замком-защелкой. Дверь не подавалась! Пожав плечами, пошла к выходу из спальни. Она не станет отнимать много времени! Просто попросит, чтобы Тимур помог справиться с непослушной дверью.

Попытка покинуть спальню не увенчалась успехом. Людмила поняла, что Халфин её запер! Перекрыл всякую возможность выйти!

Она стояла в одном белье посередине комнаты. Смотрела на мигающий зеленым огонек лампочки в углу. Прошептала едва слышно, зная, что Халфин её видит:

— Зачем? — почувствовала, как на глазах выступили слёзы.

Тимур сидел за столом и смотрел на один из квадратов на экране. Он видел все, что делала его любовница. Плотно сжал губы.

Он чувствовал, как его заполняет злость. Злость на самого себя.

Как он мог?! Как мог расчувствоваться, «рассиропиться» настолько, что смёл все границы?! Забыл обо всех запретах и ограничениях?! Конечно, он давно понял, что эта женщина ему более чем небезразлична. Что кроме симпатии и плотского влечения вызывает в нем совсем другие чувства. Чувства, которые в его работе недопустимы! Потому как чреваты вот такими происшествиями, как то, что случилось нынче вечером.

В его дальнейших планах и Людмиле, и Диане, да и собственной дочери была отведена определенная роль!

Роль, в которой нет места ни любви, ни сопереживанию, ни попыткам поступить вопреки приказу.

А он сделал именно это! Открылся перед Милочкой. Проявил слабость. Показал, что ничто человеческое ему не чуждо!

И даже не подумал о том, как воспримет известие о возможных родственницах мадам Марта, состоявшая на службе намного дольше, чем он сам!

Халфин понимал, что не сможет умолчать о случившемся. Вряд ли ему удастся изыскать оправдание своему поступку. Разве что у тех, кто стоит над ним, свои планы относительно мадам Марты. Ведь не напрасно именно её направили в учителя к Леночке, его дочери! Значит, нужно изложить случившееся так, чтобы ему не пришлось подставить под удар ни Милочку, ни Диану, ни собственную дочь. Потому как о том, что случается с теми, в ком бонзы заподозрят хоть малейшую угрозу делу, Тимур знал не понаслышке. Знал и всегда одобрял подобные методы! Ровно до той поры, пока это не коснулось его лично.

Халфин снова посмотрел на экран. Людмила сидела в кровати, укутавшись в одеяло. Судя по всему, спать она не собиралась и решила дождаться его.