Бар «Дракон» - Кирилл Якимец

— Атсаны… — начал Толик.

— Потсаны! — передразнил Дмитрий, — я не про них! Козлы в лаборатории! Понял?

Толик снова водрузил очки на место. Значит, пришел в себя. Но еще не до конца. Этим надо пользоваться. Дмитрий снова тряхнул приятеля: — Где?

Толик кивнул на камин. Потом аккуратно высвободил воротник халата из руки Дмитрия, подошел к камину, сделанному в форме страшной рожи, и запустил палец роже в правый глаз. Низкий чугунный лоб рожи поехал в сторону, открывая небольшое углубление, в котором тускло блестела запаянная реторта:

— Вот.

Дмитрий замер. В его планы вовсе не входило спасать раскольник от козлов. Теперь надо протянуть время… Но тянуть не пришлось. От двери послышалось довольное блеянье. Здоровенный козлоног целился в Толика из стручка. Дмитрий пальнул в козлонога из стручка, отобранного у Лакатоша: целиться времени не было, пришлось стрелять с бедра. Попал. Козлоног, вопя, покатился вниз по лестнице. Дмитрий еле поборол искушение схватить реторту. Вот она, высшая сила!.. Нет, нельзя. Если хоть кто-то догадается, что Дмитрий к этому причастен, за ним начнется такая охота, что спастись можно будет, только устроив конец света. Подхватив Толика под локоть, Дмитрий поволок его к выходу.

— А как же… — Не понял Толик.

— Черт с ним! Валим отсюда!

По леснице поднимались еще два козла. Дмитрий срезал их из стручка, потом ухватился за грузовой корень, крикнул Толику: — Держись!

Толик вцепился в мохнатую веревку корня, чувствуя, что именно в этом его спасение. Дмитрий дернул корень со всех сил, одновременно оттолкнувшись ногами от стены. Корень пошел вверх. Еще несколько толчков ногами — корень начал раскачиваться. Козлоноги, бранясь, открыли пальбу, но никак не могли попасть по качающейся мишени. Внезапно снизу раздался радостный хохот: «сокровище» найдено! Пальба сразу прекратилась. Достигнув верхней технической галереи, приятели устремились бегом вдоль периметра зала. Козлоноги не обращали на них внимания: они получили то, зачем пришли, и теперь покидали зал через все еще бездействующие двери.

Нырнув в темный узкий коридор, Дмитрий поволок Толика вниз по кафельным ступенькам, потом долго тащил его через заброшенный тоннель, перескакивая через шпалы, пока не наткнулся на вагонетку.

— Садись.

Толик послушно перелез через бортик и скрючился на куче гнилой травы. Дмитрий, уцепившись за специальные рукоятки, встал на подножку и надавил на тормозную педаль. Вагонетка, скрипя, покатилась под уклон. Из стен осыпалась земля. Торчали какие-то корни — судя по всему, не движущиеся, а самые обычные. Светящаяся паутина на потолке озаряла лишь самое себя, не давая возможности разглядеть даже то, что творилось под носом. Дмитрий боялся, что не заметит того места, где рельсы рассыпались от времени… Нет, разглядел, затормозил вовремя.

— Вылазь.

Снова бег по шпалам, потом вверх по земляным ступеням, вниз по ступеням кафельным, коридоры, повороты… Свет. Последний коридор вывел на галерею, тянувшуюся над праздничным городом.

— Понял! — Обрадовался Толик, — я здесь уже был! Но…

— Но с другой стороны, — закончил Дмитрий.

Толик кивнул — и смущенно замолчал. Снова сорвал очки, хотел протирать, но Дмитрий положил ему руку на плечо:

— Ты, конечно, не пойдешь со мной.

Толик молчал.

— Отвечай вслух! — Дмитрию нужно было, чтобы Толик собрался с мыслями. И четко ответил: да, мол, хочу остаться с кочерыжками. Толик не подозревал, насколько Дмитрию сейчас нужен именно такой ответ… Или не Дмитрию, а Тромпу? Но ведь Толик в некотором смысле и сам — Тромп. Он может взбрыкнуть, ответить что угодно.

Но Толик не подвел:

— Да, знаешь…

— Знаю, — облегченно ответил Дмитрий, — знаю.

Они обнялись.

— На поединок заглянешь?

Толик брезгливо поморщился. Дмитрий улыбнулся:

— Тогда прощай.

— Совсем?

— Нет, еще увидимся. И… в общем, не вари ты эту гадость больше. Даже для кочерыжек. Видишь, что получилось? Вари лучше пиво.

— Ты прав, — Толик серьезно кивнул, — пиво лучше. Ох! Бьек! Мне же надо…

— Да, беги на хортипост, скажи, козлы сперли раскольник. Это серьезно.

— Еще бы! Ну, я пошел, вроде…

Дмитрий мягко развернул Толика в правую сторону и подтолкнул в спину:

— Давай быстрее, ближайший спуск как раз к посту. А я тоже пошел.

— Дим…

— Дуй быстрее! Увидимся, не боись.

И они разбежались в разные стороны. Дмитрий знал, что Торкве сейчас бузит в городе, лезет к девкам со своими старческими тычинками, ломкими и кривыми от постоянного пьянства. Придется пешком. Подошвы сапог легко стучали по кафелю, мечи укреплены в ножнах, диск с Буртом лежит на дне кармана. Дмитрий бежал к ближайшему вертикальному корню, который опустит его в город. Итак, надо залезть в шахты и вывести оттуда братву — если эти остолопы послушались и не пошли в город. Иначе их хрен сыщешь. Ладно, предположим, все сойдет нормально. Тогда уже с братвой — к Силену, якобы за деньгами. Силена придется убить: он может разболтаться. Разумеется, Силен уверен, что имеет дело с неким Куном… Но ведь никто не поверит, что Кун воскрес из мертвых.

М-да, из мертвых. Прежде чем лезть в шахты, надо уладить еще один небольшой вопрос. Победить голыми руками вооруженного ублюдка, обожравшегося кербовой крови.

ГЛАВА 5

Дмитрий встретился глазами с Алмис. Улыбнулся. Алмис тоже попыталась улыбнуться, но тут кто-то сильно толкнул ее. Издали не было слышно, что крикнула Алмис, но судя по ее лицу, крикнула что-то забористое. Толпа запрудила галереи Арены Тромпа. Сама арена была уставлена кадками, из которых, скаля пасти, торчали жрутеры. В основном это были списанные жрутеры, годные только на то, чтобы жрать. И они немедленно сожрут любого, кто упадет к ним. Этим «любым» должен стать Кун.

Противники стояли на узкой крепкой балке, перекинутой через арену почти над самыми жрутерами, на уровне третьего этажа. Два нижних этажа заполнили атсаны, им жрутеры не страшны. Остальная публика — люди, киморы, козлоноги — толпилась на верхних этажах арены, поднимавшихся почти к самым небесам подземного города.

Дмитрий с опаской поискал среди козлоногов ребят Силена, но рассчет оказался верным: сейчас они слишком заняты, чтобы торчать на народных гуляниях. Даже исход поединка едва ли волнует торговца: Дмитрий запросил так мало, что Силен с удовольствием заплатит — и еще столько же пропьет на радостях. Так что, Силену наплевать, явится к нему жардинер или сгинет в пасти жрутера. Дмитрий облегченно вздохнул и вдруг снова увидел Алмис. Она прижимала к груди объемистый сверток — камзол, джинсовка, мечи и, главное, диск. Улыбнулась, наконец! Дмитрий издал хищный рык, высоко подпрыгнул и, сделав двойное сальто, упал в косой шпагат, вытянув ноги вдоль балки. Потом, не помогая себе руками, втал прямо. Публика завыла от восторга: Дмитрий знал, что в большинстве своем зрители ему сочувствуют, хоть и поставили на Куна.

И тут Кун, оскалившись, тоже подпрыгнул, сделал сальто, но опустился не на ноги, а на руки. Качнулся в сторону, перебирая руками, пролетел под балкой, чуть не угодив ногой в потянувшегося к нему жрутера, снова оказался на руках — и, согнувшись пополам, аккуратно встал на ноги. Распрямился, усмехнулся… Публика снова взвыла: Кун начинал ей нравиться. Меч торчал у Куна из-за спины, самострел и колчан были надежно прикреплены к широкому кожаному поясу.

Дмитрию предстояло сразиться без оружия. Он стоял, голый по пояс, джинсы заправлены в сапоги. Перед боем Кабрион, исполнявший роль судьи, придирчиво осмотрел все, что осталось на Дмитрии: джинсы, сапоги, чуть в трусы не полез — но застеснялся. А зря: именно в трусах Дмитрий кое-что припрятал. Риска тут особого не было: если бы Кабрион обнаружил заначку, то просто изъял бы ее и, погрозив пальцем, напомнил, что нечестная победа карается смертью. Но Кабрион проморгал. А если вдруг припрет, то все угрозы можно послать куда подальше: лучше победить нечестно и потом спасаться от стражи, чем честно полететь в пасть жрутера.

Теперь, после Куновского кульбита, Дмитрий понял, что заначка может пригодиться. Кровь керба, хоть и разбавленная, явно пошла жардинеру на пользу.

Со стороны судейской ложи протянулся гибкий корень с плетеной корзинкой на конце. В корзинке сидел Кабрион. Он размахивал руками, тряс бородой и вещал громким басом, перекрывая гомон публики:

— Два героя! Два героя! Один — раб, другой — жардинер. Раб против жардинера! Раб — рыцарь, жардинер — деревенщина!..

При последних словах Кабриона Кун нахмурился. Кабрион явно симпатизировал Дмитрию и убивал этими словами двух зайцев: подбадривал рыцаря и злил жардинера, надеясь, что тот со злости совершит какую-нибудь ошибку. Но Дмитрий понимал, что козлоног старается зря.