Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика - Адин Штайнзальц

— Проблема в том, что с одной стороны, когда объединяется множество людей, то появляется организация, а когда есть организация, появляется структура, когда есть структура, то появляется бюрократия, когда есть бюрократия, то появляется глупость. С другой стороны так вышло, что евреи никогда не были большим народом, и, видимо, поэтому сложившаяся структура получилась открытой снизу. Всегда была возможность подняться вверх, несмотря на происхождение, и часто у способных людей был и есть шанс. У бедного талантливого еврейского юноши есть больше шансов, чем в, практически, любом другом обществе в подобной ситуации. Происходит это, потому что люди в обществе на это готовы, и поэтому расслоение в обществе в основном происходит в зависимости от способностей. Конечно, структура есть, но, по крайней мере, она открыта снизу. Кто — то назвал это открытой аристократией. Еврейская история полна людей, которые начинали с нуля. Иногда происхождение помогает, но это не останавливает остальных. Возьмем, к примеру, сказки, в которых удачливым оказывается младший брат, или истории про еврейских трудолюбивых мальчиков, которые смогли много достичь. В еврейском обществе есть возможность не только для интеллектуального роста, но и для эмоционального: святых людей мерили не по их родителям или по окружению, в котором они выросли. Такая структура была и, возможно, до сих пор является наиболее жизнеспособной структурой. Конечно, даже в такой жизнеспособной структуре есть омертвевшие части, с которыми иногда приходится сталкиваться, приходится иметь дело и с бюрократией и с глупостью. К сожалению, невозможно избавиться от глупости, но, с другой стороны, невозможно искоренить мудрость. Есть глупые люди, есть плохие, и некоторые из них занимают руководящие посты, но все зависит от того, насколько система открыто относится к изменениям. И во многом наша система основана на том, что ты на самом деле можешь сделать, каких результатов можешь достичь.

— Довольно часто у людей, которые понимают суть, есть конфликт с системой. Взять, например, рабби Шломо Карлебаха или, например, Вас. И у Вас также были проблемы с бюрократами от религии.

— Ничего не поделаешь. Я знал Шломо Карлебаха, и мы встречались несколько раз. Конечно, у него были проблемы. Но иногда критика в отношении человека бывает правильной, поскольку все же в какой — то степени должна быть система и должен быть порядок. Нередко бывают новаторы, которые получают по голове. Возможно, быть умным приносит большое удовлетворение, но это не значит, что тебе будет сопутствовать успех в обществе. Довольно велик шанс, что умный от кого — нибудь получит по голове: таковы правила игры. Если будешь придерживаться принятых норм, то будешь относительно в безопасности, если же нет, то рискуешь получить по голове.

Не многие знают, что помимо музыкальных способностей у Шломо Карлебаха был неординарно развитый интеллект[41], который в какой — то мере для него был наказанием. Ведь, когда играешь и поешь для людей, то те, кто приходят на твои концерты, обычно не готовы воспринимать тебя интеллектуально. Поэтому в какой — то степени он был одинок даже среди единомышленников, а это только усиливало его переживания. Он знал, что если пытаешься пробить стену, то можешь поцарапаться, но из — за этого он не переживал. Надо понимать, что бывают времена, когда надо нарушать принятые правила, а когда нет. Есть люди по природе склонные к порядку, рутине, а есть революционеры, по природе склонные к изменениям. Революции могут нанести больше вреда, чем пользы, и надо понимать, что может быть исправлено, а что нет, что может быть изменено, а что нет.

— Но ведь и Бааль Шем Тов был революционер. В те времена иудаизм довольно сильно закостенел, и Бааль Шем Том сумел его оживить. Я не уверен, что у него это получилось бы сегодня, так как религиозная структура сейчас намного крепче.

— Нет, структура не крепче. Система, которая однажды уже была взломана, не может быть сильнее, чем была до этого. Кажется, что ничто не может помешать слаженной работе системы, но на самом деле можно увидеть насколько она шаткая, и далеко не все её части так уж крепки. Даже есть части системы, которые не стоят того, чтобы с ними сражаться, поскольку есть другие более важные дела. Иногда, когда сталкиваешься с системой, возникает сильное желание «дать по мордам». Позже понимаешь, что даже если это сделаешь, эти люди даже не поймут причину твоих действий. Им просто невозможно что — либо объяснить. Таких людей приходится либо обходить, либо перескакивать — более быстрый и легкий способ справиться с системой.

Всё в нашем мире так устроено — есть масса зафиксированных законов и правил, различных систем: биологические системы, большие системы, малые системы, системы с подсистемами. Если бы системы не изменялись, то ничего нового в мире не происходило бы. Получается, что иногда системы всё же ломаются или бывают взломаны. У микробов, например, очень надежный способ размножения путем деления клеток, но изредка один раз за 200 поколений размножение происходит необычным способом с рекомбинацией генов. Без такого механизма резко повышается вероятность вымирания целого вида микробов. Надо понимать, что есть смысл и в фиксированной системе, но с другой стороны и здоровая система должна осознавать, что необходимо давать возможность вносить изменения. Иногда революционные изменения настолько мощные, что могут привести к полному развалу.

Посмотрим, например, что Мао дзе Дун сделал с Китаем. С моей точки зрения Мао был просто дурак, даже не сумасшедший, хотя и писал стихи. Он сделал революцию в Китае, но это ему показалось недостаточно, и тогда он сделал революцию в революции. Он уничтожил намного больше людей, чем Сталин, но ничего не достиг. Несколько лет тому назад я побывал в Китае и встречался в местных университетах с профессорами, у которых не было даже университетского образования. Во время культурной революции их ещё студентами выслали на поля. Позже вернули в университеты, где они заняли вакантные к моменту окончания культурной революции профессорские должности. Иногда люди, как Мао, хотят снова и снова делать революции. Нельзя делать революции слишком часто и надеяться, что добавишь что — то новое, а не приведешь к развалу. То, что сделал Мао — это был один большой процесс разрушения, который никому ничего хорошего не принёс.

Получается, что иногда бывает слишком много революций, слишком много огня, слишком много новшеств, и ничего хорошего из этого не выходит. С другой стороны, когда всё происходит строго по порядку, и не понимаешь, что иногда надо изменяться, то застопориваешься и начинаешь смердеть и разлагаться. Должна быть комбинация обеих тенденций в любой структуре в мире: и в литературе, и в искусстве, и в науке, и в любой другой области. После изменения необходимо время для стабилизации, а потом необходимо сделать новое изменение и так далее. Неправильно слишком часто делать изменения — это приведет к тому, что придется начать с более низкого уровня. Если же станешь излишне стабильным, то погибнешь. Таковы неотъемлемые части жизни, и иногда кто — то может из — за этого пострадать.

— Сейчас распространилось множество истории об экстрасенсах и других сверхъестественных вещах. Что Вы об этом думаете, насколько правдоподобно они выглядят в ваших глазах?

— Я слышал много сверхъестественных историй, которые выглядели довольно правдоподобно, но по природе своей я не человек склонный верить всему. Просто «я верю» для меня не существует. Есть вещи, в которые я верю, но стараюсь использовать это качество очень экономно лишь для важных вещей. Например, я не верю газетам. Мой подход: все, что написано в газетах — это ложь. Случайно что — то может оказаться правдой, но это скорее исключение из правила. Во время своего первого пребывания в России, я отметил два доказательства существования Б — га: первое (русское) — потому что газета «Правда» отрицает существование Б — га, второе (израильское) — то, что Израиль продолжает существовать с таким правительством, доказывает, что Б — г существует.

Я не верю в истории об экстрасенсах, равно как и в другие чудеса. Возможно, что даже, если я увижу это собственными глазами, я всё равно не поверю. Вполне вероятно, что люди могут воспринимать мир по — другому и могут обладать какими — то необычными способностями. Однажды я посетил в Бурятии в Улан — Удэ буддийский монастырь. Интересно, что в Бурятии есть и шаманы и ламы, причем нередко в одном лице. Шаман — это тот, кто в основном работает с человеческим сознанием (парапсихолог), а буддийский лама с другой стороны занимается изучением священных книг (ученый). Такое сочетание чрезвычайно редко встречается, что делает Бурятию уникальным местом. Мне было интересно узнать у монахов, каким образом они добиваются такого сочетания.