Возвращение грифона - Евгений Щепетнов

Столики в ресторане заняты лишь наполовину — вечер еще на начался, сейчас только около пяти вечера. Маша ела мало — поковырялась в салатах, размазала по тарелке черную икру, рисуя с ее помощью какие-то неведомые дали, и в конце концов изобразила домик с высокой трубой. Интересно, что бы сказал по этому поводу психолог? Что означает этот самый домик с крышей и трубой? Не жажду ли семейного очага?

Вдруг она подняла на меня глаза и спросила совершенно не то, о чем я подумал:

— Вань, а ты не боишься, что нам изгадят все дело?

— Каким образом?

— А если в Системе не все желают возвращения здорового, энергичного генсека? Если они специально испортят тебе операцию?

— И как, например?

— Запросто. Вместо слез девственницы — подсоленной водички. Вместо кости летучей мыши — кошачью кость с помойки. Вместо щепотки могильной пыли, взятой в полночь, — горстку земли из фикуса. Ты не допускаешь это?

— Допускаю, — угрюмо ответил я, скатывая из хлебного мякиша кусочек с ноготок. Потом приделал к нему головку, ножки, ручки — что тут сказал бы психолог?

— А если допускаешь — как ты можешь пускать это дело на самотек? Ведь на кону стоит не только наше благополучие, а возможно, жизнь нашего ребенка!

— Как, кстати, себя чувствуешь? Не тошнит? Говорят, беременных начинает тошнить, а еще — что они хотят чего-то странного.

— Я каждый день хочу странного — тебя, к примеру. И это не от того, что я беременна, — хмыкнув, парировала Маша, — ты не отвлекайся! Что ты сделал для того, чтобы изменить ситуацию? Чтобы защитить нас всех?

— Так, Маш, ты считаешь меня идиотом? Само собой — я не пущу это на самотек. Кроме девственниц, не представляю, как я буду им заглядывать в вагину и определять — есть ли девственность, или нет. А еще задавать вопросы: «Вы не занимались оральным сексом? А петтингом? А…» — в общем, эту проблему ты возьмешь на себя. Может, я и позвал тебя в этот ресторан, чтобы смягчить удар!

Маша поперхнулась от смеха и не могла успокоиться минуты две. Потом вытерла салфеткой слезы и выдавила:

— Ну, насмешил! Мдааа… незавидную ты мне участь приготовил. Только забыл, что я, в общем-то, врач. Хоть и психиатр, но нас учили всему, что мало-мальски нужно врачу. Чего-чего, но образование у нас на высоте. Мало того, я могу ввести эту девственницу в транс и выспросить у нее все о половой жизни. Под гипнозом она расскажет мне все, что скрыто в мозгу. Гарантия. Сколько тебе нужно слез?

— Хммм… грамм сто, это точно.

— Тогда придется штук десять этих самых девственниц терзать. Интересно — как в магическом мире добывают слезы? Вот как из них выжимать слезу? Не избивать же их.

— Эй, зверь-зверина, скажи свое имя! Ты чего? Взяла луковицу и тычь им в нос. Ну да, и сама наплачешься, а кому сейчас легко?

— Только не мне, — поджала губы Маша, — кстати, раз пригласил в ресторан, может, потанцуешь девушку?

— Хммм… почему и нет? Сейчас, погоди…

Я поднялся с места и пошел к оркестру, настраивавшему инструменты. Они заинтересованно посмотрели на меня — не зря же я к ним пошел, наверное, бабло буду сулить. И верно. Поговорив с музыкантами, вернулся к своему столику. Оркестр заиграл, а я подал руку Маше:

— Мадам? Медленный танец?

Она улыбнулась и встала, оправив платье, сидевшее на ней просто потрясающе. Красавица! Или мне так казалось? Наверное, я все-таки был в нее влюблен. Почему наверное? Я же уже сделал вывод, что в нее влюблен. А Василиса? И в нее влюблен! Только по-другому… да какая разница, как я в кого влюблен?! Оркестр играет мою любимую песню, рука лежит на талии красивой женщины — о чем еще думать, кроме как вести ее в медленном танце?

Мы танцевали, забыв обо всем — о том, что мне скоро предстоит уйти, о том, что наше счастье временно и жизнь неопределенна — были только двое, я и моя женщина. Оркестр играл, солист пел на английском, и, как ни странно, слова песни точно подходили к этому моменту.

«Еще вчера все беды казались такимидалекими,А сегодня я не представляю своей жизнибез них.Но я все же верю, что когда-нибудьпрошлое вернется.

Как-то вдруг я стал уже не тем, кембыл раньше,Надо мной нависла тень,Вчера настало так внезапно».

Музыка стихла, и я обратил внимание, что танцевали мы не одни. Вокруг нас кружилось несколько пар, разного возраста, но красивее, чем моя Маша, женщин не было.

Оркестр снова заиграл что-то плавное, медленное, и мы снова обнялись, утонув в глазах друг у друга.

Неожиданно в голову мне пришла одна мысль — я тихо прошептал слова заклинания, сделал пасс правой рукой, убрав ее с талии Маши. И вдруг в огромном зале потемнело, и, откуда ни возьмись, появились сотни, тысячи разноцветных, сияющих бабочек. Их были тысячи, сотни тысяч — порхающих, радужных, красивых, как драгоценные камни. Оркестр, пискнув каким-то инструментом, затих, а танцующие пары начали ловить бабочек, не понимая, что это иллюзия. Пальцы проходили через «тела» насекомых, а бабочки летели дальше, наполняя зал свечением и радостью. (Заклинание иллюзии третьего уровня, применяется для представлений комедиантов.) Потом начало светлеть, и бабочки растворились в воздухе, не оставив после себя ничего, кроме радостных воспоминаний…

Люди спрашивали друг друга — что это было? И никто не мог подумать, что этот пир духа устроил парень в скромном костюме, сидящий рядом с красивой девушкой, смотрящей на него влюбленными глазами.

Конечно, ночью мы оторвались по полной — Маша была страстной, как никогда. Успокоились только глубокой ночью, выдохнувшись, как будто разгружали вагоны.

Лежа на спине и вцепившись в мою руку, Маша заявила, что намерена все ночи проводить со мной именно так — уж налюбиться всласть, так налюбиться! Пока не кончилось время, нам отпущенное судьбой. И тут же уснула, как будто у нее нажали кнопку выключателя.

Я немного позавидовал своей подруге — никогда не мог так просто вырубиться и заснуть. В голову лезли всякие дурные мысли — а если? А вдруг? А что потом? В конце концов, я плюнул и решил — какого черта? Если уж что-то случится и я проколюсь с тем, что задумал, — просто улечу, захватив с собой Машу, вот и все. На том порешив — со спокойной совестью заснул.

Длинные коридоры, кабинет, обшитый дубовыми панелями. Человек за столом — ну никак не скажешь, что это глава огромного, могучего государства, которого боятся и которое ненавидят. Это бред, что кто-то там любит Советский Союз. «Любят» — пока деньги дают. Перестанет давать — тут же переметнутся к врагам Союза. Такова жизнь. А вот ненавидят — все. За силу, за независимость, просто за то, что он есть. И во главе — вот этот дедушка. Как выяснилось — больной, не совсем хорошо соображающий, с каждым днем все более и более дряхлеющий и впадающий в маразм. Я читал о нем. Даже смотрел фильмы о генсеке. Честно говоря, из всех правителей России он показался мне самым человечным — любил охоту, женщин, на самом деле радел за дело. И в его правление был самый длинный период покоя, когда люди жили, не думая о своем будущем, и знали, что все у них будет хорошо. Главное — работай, живи по правде, и все у тебя будет — квартира, машина, еда в холодильнике. Может, конечно, я по молодости своей идеализирую этого правителя, ведь я не жил во время его правления в нашем мире. Но этот мир ничем не отличается от нашего, с поправкой на то, что время здесь течет медленнее.

Мы не можем этого заметить, но факт есть факт. Этот мир отстал от нашего очень намного. И если уж я попал сюда — почему не исправить те ошибки, что были допущены в нашем мире? И самая главная ошибка — развал СССР. Даже не ошибка — преступление, иначе его не назовешь.

Мой дед, вспоминая о развале Союза, всегда стучал кулаком по столу и говорил, что «Горбачева надо расстрелять — он предатель родины, допустивший это безобразие. А рядом к стенке поставить Ельцина. Но главный негодяй — все-таки Горбачев. Если бы он не был бесхребетной прозападной скотиной, Советский Союз был бы жив! И не пролилось бы столько крови на Кавказе, и страна не хлебнула бы горя во время всех этих волнений восьмидесятых-девяностых годов, когда ее буквально растащили на части, разворовали, расхитили подонки, теперь именуемые олигархами. Все они были близки к власти, а развал страны начался именно с того, что стареющий генсек упустил бразды правления из рук. Если бы он был разумен, если бы вовремя провел реформы государственной структуры… как сделал Китай, незаметно ставший одной из самых могучих стран мира, при этом взяв самое лучшее и у социализма, и у капитализма. Вот правильный подход к делу», — говорил мне дед. И я это запомнил…

— Здравствуйте. Проходите, — знакомый, глуховатый голос, аж мороз по коже прошел. Встретиться с историческим персонажем — это ли не мечта любого историка? Да и просто человека, которому не безразлично наше прошлое. А ведь есть миры, где время течет еще медленнее… а если к Петру слетать? Или к Ивану Грозному? Только долго ли я там продержусь без того, чтобы оказаться в застенках?