Хроники Дюны - Фрэнк Херберт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он не смог избежать последствий своих решений, — ответил Монео.
— Уточните.
Монео вздохнул.
— Его погубил мятеж. Вам нужны подробности?
— Они будут для меня полезны?
— Нет.
— Сегодня я потребую полный отчет об этом мятеже. Но сначала о другом: почему в армии Лето нет мужчин.
— Есть — вы.
— Вы же понимаете, что я имею в виду.
— У Лето любопытная теория об армиях. Я много раз обсуждал ее с ним. Но не хотите ли позавтракать до моих объяснений.
— Нельзя ли совместить эти два дела?
Монео обернулся к двери и произнес только одно слово:
— Сейчас?
Эффект поразил Айдахо. В комнату буквально ворвалась группа Говорящих Рыб. Две из них извлекли из-за стенной панели раскладной стол и стулья и вынесли их на балкон. Остальные сервировали стол на двоих. Другие принесли блюда — свежие фрукты, горячий рулет и дымящийся напиток, пахнущий кофе и Пряностью. Все это было сделано молча и настолько стремительно, что стало ясно, что у этих женщин большая практика в подобных делах. Не говоря ни слова, женщины, сделав свое дело, удалились.
Через минуту ошеломленный Айдахо уже сидел за столом напротив Монео.
— И так каждое утро? — спросил Дункан.
— Да, если вы этого пожелаете.
Айдахо попробовал напиток — кофе с меланжей. Узнал он и фрукт — сладкую дыню с Каладана — парадан.
Моя любимая дыня.
— Вы неплохо меня знаете, — сказал он.
Монео улыбнулся.
— Теперь о ваших вопросах.
— И любопытной теории Лето.
— Да, он считает, что чисто мужская армия создает опасность для своей гражданской базы, которая ее поддерживает и питает.
— Но это же сумасшествие! Без армии не будет…
— Я предвижу ваш аргумент, но он говорит, что мужская армия есть пережиток скринирующей функции, переданной нескрещивающимся самцам доисторического стада. Он говорит, что это очень любопытный и упорный факт, заключавшийся в том, что старшие самцы всегда посылали в битвы более молодых.
— Что такое скринирующая функция?
— Это те, кто всегда находится за периметром опасности, защищая ядро размножающегося стада — то есть производителей самцов, женщин и детей. Это те, кто первым встречает хищника.
— Но… почему это создает опасность дня гражданского населения?
Айдахо откусил кусок дыни и нашел ее восхитительно спелой.
— Господь Лето говорит, что в отсутствие внешнего врага чисто мужская армия всегда обращается против своего населения. Всегда.
— И борется с другими мужчинами за женщин?
— Возможно, но он полагает, что не все так просто.
— Я не нахожу эту теорию любопытной.
— Вы еще не до конца меня выслушали?
— Есть еще что-то?
— О да. Он говорит, что чисто мужская армад склонна к гомосексуализму.
Айдахо в упор посмотрел в глаза Монео.
— Я никогда…
— Естественно, нет. Имеется в виду сублимация энергии, ее отклонение и все остальное.
— Что остальное? — его охватил гнев, в выпадах Лето он почувствовал угрозу своему мужскому самоуважению.
— Юношеские отношения — мальчики, живущие вместе, шутки, предназначенные для того, чтобы причинить боль, верность только своей казарме и полку… ну и все в таком же роде.
— И что вы об этом думаете? — холодно осведомился Айдахо.
— Я вспоминаю себя в тех условиях. — Монео отвернулся и посмотрел на расстилавшийся перед ними вид. — И думаю, что он прав. Он же сам каждый солдат в мировой истории. Он предложил мне целую галерею выдающихся военных, которые в своем развитии застыли на стадии подростка. Я отказался от предложения, но внимательно вспомнил собственную историю и свои характерологические особенности.
Монео посмотрел в глаза Айдахо.
Подумайте об этом, полковник.
Айдахо очень гордился своей честностью, и это больно ударило его, как бумеранг. Культ юности и детства воспитывается армией? В этом зерно истины. Даже в его опыте есть доказательства тому…
Монео кивнул.
— Гомосексуализм, латентный или иной, поддерживает эти условия, которые можно назвать чисто психологическими, заставляет людей в армии искать боли и причинять ее другим. Господь Лето говорит, что этот обычай уходит корнями в обряды инициации доисторических времен.
— Вы ему верите?
— Я — да.
Айдахо взял еще кусок дыни — на этот раз она показалась ему совершенно безвкусной, и он отложил кусок в сторону.
— Мне надо подумать над этим, — сказал Айдахо.
— Конечно.
— Вы совсем ничего не едите, — сказал Айдахо.
— Я встал еще до рассвета и позавтракал, — произнес Монео. — Эти женщины постоянно стараются меня соблазнить.
— Им это удается?
— Время от времени.
— Вы правы, я тоже нахожу эту теорию любопытной. Есть в ней еще что-нибудь?
— Господь Лето говорит, что, когда армия вырывается из гомосексуально-юношеской узды, она становится склонной к изнасилованиям. Изнасилования часто сочетаются с убийствами, а это уже не поведение, призванное обеспечить выживание.
Айдахо нахмурился.
Губы Монео искривились в жесткой усмешке.
— Господь Лето говорит, что только дисциплина Атрейдесов и моральные ограничения позволяли в ваше время избегать самых худших эксцессов.
Айдахо глубоко вздохнул.
Монео откинулся на спинку стула и вспомнил слова, некогда сказанные Богом-Императором. «Не имеет значения, насколько сильно и страстно мы ищем истины. Несмотря на это, знание правды может оказаться очень горьким и неприятным. Мы не слишком хорошо относимся к Вещателям Истины».
— Эти проклятые Атрейдесы! — в сердцах воскликнул Айдахо.
— Я — Атрейдес, — просто сказал Монео.
— Что? — Айдахо был потрясен.
— Его селекционная программа, — заговорил в ответ Монео. — Я уверен, что на Тлейлаксу вам говорили о ней. Я — прямой потомок от брака его сестры и Харка аль-Ада.
Айдахо подался вперед.
— Тогда скажи мне, Атрейдес, чем женщины как солдаты лучше мужчин?
— Им легче взрослеть.
Айдахо в изумлении тряхнул головой.
— Сама природа толкает их к ускоренному созреванию, — сказал Монео. — Как говорит Господь Лето: «Выносите девять месяцев ребенка в своем чреве и это изменит вас».
Айдахо откинулся назад.
— Что он может об этом знать?
Монео ничего не ответил, просто посмотрел на Айдахо непонимающим взглядом, и тут Дункан вспомнил о множественной живой памяти Лето — который был одновременно мужчиной и женщиной. Монео понял это, вспомнив еще одно изречение Бога-Императора: «Твои слова зажгли на его лице то выражение, которого ты добивался».
Молчание затянулось. Монео откашлялся и заговорил первым:
— Огромная память Господа Лето заставила замолчать и меня.
— Он честен с нами? — спросил Айдахо.
— Я ему верю.
— Но он делает так много… Я имею в виду селекционную программу. Как долго она продолжается?
— С самого начала С того дня, как он отнял проведение программы у Бене Гессерит.
— Чего он хочет or своей программы?
— Мне бы очень хотелось это знать.
— Но ведь вы…
