Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

— У меня есть сестра, — наконец-то произносит Пол.

— Да? — спрашиваю я, ожидая, что это приведет к какой-нибудь тупой шутке.

— Нет, серьезно, — заявляет он, — она находится, я на это надеюсь, в одном из Орденов Госпитальеров, из Сестринства.

— Латает раненных солдат? — спрашивает Гаппо.

— Верно, — подтверждает Пол, — последнее, что я слышал о ней, перед моей злосчастной встречей с той двуличной шлюхой, что она служит полевым хирургом где-то около Макрейджа.

— Скажи еще, что тебе не нравится Министорум и его десятина, — говорит Поливикз.

— А должна? — наполовину обвиняя, спрашивает Гаппо.

— Хорошо, — начинает объяснять мирмидианец, устраиваясь среди сумок с зерном, — они финансируют аббатства Схолы Прогениум. Вот откуда мы получили Сестринство, Комиссариат, Штурмовиков, писчих и так далее. Это кое-чего стоит.

— Дары и богатство ниспослано истинно верующим, — подчеркивает Кронин, первое, что я услышал от него за тот день. В эти дни он говорит все меньше и меньше, я думаю, он все сильнее и сильнее отдаляется от других, поскольку неспособен поддерживать беседу с нами. Этот огромный, суровый мир давит на него, тут легко ощутить себя незначительным и одиноким, когда сталкиваешься с такой суровой и вечной природой, которая бушует снаружи. Я ощущаю скорый приход меланхолии, питаемой разочарованием и истощением.

— И все эти дары, — говорит Гаппо, — закончились перед долбаным Полом!

— Так все-таки, у тебя есть чувство юмора! — восклицает Поливикз со смехом, пока остальные глупо хихикают.

— Заткните хлебальники и переверните стейки, я не хочу, чтобы мой подгорел! — огрызается Пол, вызывая еще один приступ смеха.

— Я вот думаю, Франкс там не убил еще Линскрага? — праздно размышляю я, пока Гаппо раздает всем кучку консервных банок.

— Зачем ты поставил их вместе? — спрашивает Кайл, присаживаясь в своем спальнике на дальнем краю тента.

— А ты разве не знаешь? — отвечаю я, внезапно ощутив горечь от того, что застрял у черта на куличках, с рыскающей неподалеку уродливой и болезненной смертью. — По той же причине, по какой мы все здесь оказались — мучения полезны для души.

ДВА ДНЯ мы ждали орков на забытом Императором склоне горы. Два дня мы сидели на задницах и болтали среди замерзших снегов и на замораживающем кости ветре. Мы расположились как раз под линией облачности, иногда они проплывают прямо по нам, и ты не можешь разглядеть руку у себя под носом. Воздух настолько здесь разряжен, что вызывает тошноту и головокружение, низкое давление нарушает газообмен тела. Поначалу это вызывало непроизвольный смех, пока не стало просто неудобно. Несколько человек уже умерли от внешних факторов, их убила огромная высота.

Единственный путь перейти на равнины за хребтом, находится в верхней части долины, ну или так считают наши гиды. Несколько храбрецов пытались найти пути на севере и на западе, но никто так и не вернулся. У нас есть взрывчатка, чтобы свалить на зеленокожих хороший кусок снега или скалы, но я думаю, что это всего лишь привлечет их внимание. Я надеюсь, что крагмирцы знают что делают, потому что не хочу, чтобы меня поймала летящая вниз куча.

Теперь, когда мы очутились на месте, вы могли бы подумать, что тяжелая и утомительная работа закончилась, но будете не правы. На самом деле мы чертовски заняты копая траншеи во льду. Если вы когда-либо думали что снег мягкий, то вы серьезно заблуждаетесь. Снег здесь уплотнялся веками, и я могу поклясться, что он тверже камня. Мы могли вырыть траншеи, может быть, полтора метра глубиной. К тому же, в громадных рукавицах сложно было держать рукоятку кирки или лопаты и Поливикз почти оттяпал себе ногу этим утром. Водянистый свет солнца сейчас как раз над облаками, и на этот раз похоже, что падение снега замедлилось. Ну, собственно говоря, теперь он продолжает падать большими кусками, вместо того, чтобы лететь практически горизонтально вместе с бураном.

— Ветер сместился к югу, — говорит один из гидов, Экул, разъясняя мне, когда я спросил его про успокоившуюся погоду, — но на самом деле это плохие новости.

— Почему? — спрашиваю я, желая знать о худшем до того, как оно произойдет со мной. Он секунду смотрит на юг, выставив из серо-белого меха свой острый и резкий нос с подбородком. Как и у остальных крагмирцев, его лицо закаленное и грубое, его темные глаза, кажется, смотрят куда-то вдаль, словно что-то вспоминая. Он разворачивается ко мне, его глаза, высоко посаженные над скулами — казалось, высечены из камня — медленно меня изучают.

— В долинах возникает своего рода эффект трубы, и это сильно подстегивает шторм, — в конечном счете отвечает он, согнувшись и рисуя пальцем на снегу спираль, — он набирает и набирает скорость, затем вьюююх, переваливает через горные вершины и летит сюда. Мы называем его Гнев Императора. Несколько поэтично, но ты понял мысль.

— Плохие новости, если он тебя поймает, — заканчиваю я за него.

— Я видел, как человека с легкостью отрывает от земли на тридцать метров вверх, и я не вру, — отвечает он мне, печально покачав головой. Мы стоим и смотрим вниз на построенные зигзаги траншей. Мы заняли позицию на западном, пологом склоне долины. Другой штрафной легион был разделен на две группировки, формируя первую и вторую линию обороны. План состоит в том, что если орки разобьют первую линию, тогда их отбросят выжившие защитники, отошедшие назад и усилившие вторую линию. Я думал, что лучше расположиться на восточном склоне, который был круче, и это могло притормозить штурм орков. Но, конечно же, Полковник взглянул на все и указал на хорошее естественное укрытие дальше на километр вдоль долины, куда подразделения с восточного склона не могли попасть. Все что оркам нужно будет сделать, это пробежать под огнем первый километр, и они окажутся в этом естественном укрытии. Рано или поздно им станет ясно, что они вне досягаемости наших винтовок. Тем не менее, я дрался с орками раньше и не думаю, что они откажутся бросить вызов шести тысячам стреляющим в них гвардейцам, и не попытаются штурмовать. Вот так работал их ум — они жестокие животные, не особо вдумчивые и просто с неутомимой жаждой к кровопролитию и войне. Император знает, что природа определенно создала их для сражений. Как я и говорил раньше, ты можешь стрелять в них, протыкать их, рубить, а они не падают.

Я вижу, как кто-то марширует по снегу, и без труда опознаю полковника. Я наблюдаю, как он проталкивается через сугробы, пролезает вдоль скал к нам через такие места, которые действительно ненадежны. Он залезает на выступ, на котором мы стоим, и на секунду замирает, приводя в порядок дыхание, после чего смотрит вниз на окопы.

— За сколько вы сможете предупредить меня? — спрашивает он Экула, оглядывая окрестности.

— Зависит от того, насколько быстро передвигаются орки, сэр, — пожав плечами, отвечает он, — плугфуты пробегут от пикетов к нам за пару часов, и, учитывая такую же облачность, вы сможете заметить армию такого размера примерно за десять километров.

— Значит около пяти, шести часов? — рассчитывает Полковник и гид кивает.

— А ты почему здесь, Кейдж? — внезапно спрашивает он.

— Я изучаю расположение окопов, сэр, — быстро отвечаю я. Это правда. Я предпринял этот непосильный подъем с Экулом, чтобы почувствовать окружающую местность.

— Ты же не пытаешься удрать, лейтенант, а? — мрачно спрашивает он.

— И уйти куда? — я не могу удержаться и отвечаю. — Пойти жить к оркам?

— И к какому выводу вы пришли, лейтенант? — спрашивает Полковник, в этот раз решительно игнорируя нарушение субординации.

— Нам нужно протянуть передние окопы к левому флангу, — отвечаю я, показывая на зону взмахом руки, — они должны перекрывать вторую линию на несколько сотен метров.

— И как вы стали столь ученым в теории ведения войны? — тихо спрашивает он, глядя прямо на меня.

— Потому что мы столкнулись с этим, когда вы вели нас на безнадежный штурм Касде Шорнигар на Харрифаксе, сэр, — не сдерживая горечи в голосе, отвечаю я.

— Я помню, — отвечает он, поворачиваясь ко мне спиной, — если мне не изменяет память, там был действительно смертоносный перекрестный огонь.

— Так и было, сэр, — соглашаюсь я, сохраняя тон. Триста восемнадцать мужчин и женщин полегли под этим перекрестным огнем, ты, кровавый ублюдок, мысленно добавляю я.

— Я переговорю с Полковником Гривсом о расширении работ, — кивнув, отвечает он, — спасибо, лейтенант.

Я думаю о Гривсе, главе другого штрафного полка, пока неуклюже спускаюсь вниз по склону. Он похож на быка, на пару сантиметров ниже меня, но грудь и плечи могут посрамить даже огрина. Он постоянно вздрючивает своих бойцов, орет и ругается на них, проклиная их языческие душонки. У него даже есть свое начальство — громилы из Адептус Арбитрес, которым нравится применять свои шоковые булавы. В отличие от "Последнего шанса", в этих бесплодных горах собрались гражданские, приговоренные служить в штрафном легионе судьями и магистрами.