Третья древняя, или И один в поле… - Борис Николаевич Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Китайские товарищи сразу занялись поиском подходящего жилья и места работы. «Фаусту» предложили снять две комнаты в одном частном доме и осваивать роль мелкого предпринимателя, например, специалиста по ремонту велосипедов. Ничего более «умного» на первых порах придумать не удалось, и решили воспользоваться некоторыми техническими навыками «Фауста», полученными им в юности. Нелегалу отработали условия связи с куратором из совпосольства, после чего Александр Иванович закончил свою миссию и улетел домой.
Такой крутой жизненный поворот потребовал от «Фауста» необычайного напряжения и физических, и моральных сил. В некотором смысле он уже привык к одиночеству в Москве, но то, московское, одиночество ничего не имело общего с его одиноким положением в Дихуа. Атмосфера провинциального восточного города с полунищим и безграмотным населением, ограниченность контактов из-за языкового барьера и убогий быт неимоверно давили на его психику, и ему стоило больших усилий, чтобы выдержать это давление, не сломаться и не потерять перспективу. Ко всему прочему, местные контрразведчики, которым поручили помогать «Фаусту» осваиваться в Дихуа, относились к нему с типичным для китайцев недоверием и подозрением к иностранцам. Они установили за ним слежку и по месту жительства, и при любом передвижении в городе.
Придавал сил тот факт, что синьцзянский период будет ограничен по времени и должен был закончиться, как только «Фауст» отработает китайский период легенды и начнёт переписку со шведским посольством в Пекине. А пока нужно было овладевать местным разговорным языком, смесью дунганского, уйгурского с китайским.
Работать пришлось у одного китайца, владевшего магазинчиком по продаже велосипедов. Магазин находился на вещевом рынке в самом центре города, работы было не так уж много, и заработка едва хватало на хлеб с водой. Конечно, служба помогала «Фаусту» материально, но пользоваться им следовало осторожно, чтобы не вызвать подозрений у окружающих. Ему советовали заняться добычей золота, но это было связано с выездом из города в горы, что создавало неудобства при поддержании контакта со службой. Примерно раз в месяц к нему для контроля и инструктажа приезжал человек из посольства. Положение его значительно улучшилось, когда некоторое время спустя «Фаусту» предложили место инженера на городской электростанции, которое он сохранял до самого выезда из Китая.
Примерно через полгода служба предложила «Фаусту» заявить о себе в посольстве Швеции в Пекине. Реакция посольства на его письмо была в целом благожелательной, консул обещал связаться с ним, как только осуществит проверку полученных от него сведений. Через пару месяцев посольство подтвердило достоверность этих данных и сообщило ему адреса двух шведских «родственников». «Фауст» немедленно вступил с ними в переписку и попросил их помочь ему выбраться из Китая на «родину». «Родственники» с большим энтузиазмом взялись за выполнение его просьбы, и некоторое время спустя посольство в Пекине предложило ему заполнить анкету на получение шведского паспорта. А ещё через два месяца он получил по почте новенький паспорт иностранца. Посольство сообщало, что пока оно признаёт за ним статус лица без гражданства, и для восстановления шведского подданства ему следовало вернуться на родину. В конечном итоге расчёт службы оказался верным: шведы ревниво оберегали свой демографический фонд и неукоснительно выполнили свои обязательства перед «бывшим» своим гражданином.
В январе 195… года в сопровождении прибывших из Москвы Александра Ивановича и Петра Павловича и под неусыпным вниманием китайских разведчиков «Фауст» выехал в Шанхай и, подводя черту под двухлетним пребыванием в Китае, поднялся там на борт норвежского теплохода «Талисман».
Три месяца морского путешествия в комфортных условиях пассажира первого класса пошли на пользу нелегалу и помогли восстановить моральные и физические силы, необходимые для встречи со страной назначения. Александр Иванович перед отплытием из Шанхая сказал, что «Фаусту» необходимо будет легализоваться в Стокгольме, найти место работы и только после этого приступить к созданию в Швеции нелегальной резидентуры стратегической связи. Такая связь могла понадобиться на случай войны, когда все другие источники связи на территории противника перестанут действовать. Пока же для поддержания личной связи с «Фаусту» были даны временные инструкции.
В апреле того же года «Фауст» прибыл в Осло и сел в поезд до Стокгольма. По пути он дал телеграмму «родственникам», и теперь с волнением ждал момента встречи с ними. Как-то они воспримут его появление чуть ли не с того света, примут ли они его за своего или «умоют руки» и оставят одного «барахтаться» и приспосабливаться к новым условиям? Сердце готово было вырваться из груди, когда поезд медленно вползал под дебаркадер Центрального вокзала Стокгольма.
Вагон, наконец, слегка дёрнулся и остановился.
Он набрал в грудь побольше воздуха и вышел. Тут ему представилось, как бы его после длительного отсутствия в Союзе встречали знакомые и родственники. Все бы с радостными криками бросились ему навстречу, обнимали его, тискали, а может быть схватили бы его за руки и за ноги и стали бы подбрасывать в воздух… А тут…
Он стоял с чемоданчиком, которым его служба экипировала в Шанхае и смотрел на полукруг незнакомых лиц, напряжённо и пытливо всматривавшихся в его лицо. Сцена была прямо из картины «Не ждали». Во всяком случае, ему так показалось. Прошло несколько тягостных секунд, пока чей-то неуверенный женский голос не нарушил молчание:
— Олле, это ты?
«Какой Олле», — подумал он в панике, — «может они перепутали его с кем-нибудь другим?»
Потом до его сознания дошло, что Олле — это сокращённо-ласкательное имя от имени Улоф.
— Да, — сказал он, — это я.
Тут все загалдели, подошли к нему и в конечном итоге воспроизвели только что возникшую в его воображении сцену, наполнив её выражениями на шведском языке:
— Боже мой, это просто невозможно!
— Неужели это правда!
— Как ты себя чувствуешь?
— Бедная Грета, зачем она поехала в эту варварскую страну?
«Это они про мою мать», — понял он.
Были и другие выражения удивления, смешанного со сдержанной скандинавской радостью. Одна тётенька даже попыталась его пощупать. Его чемодан подхватил какой-то мальчишка по имени Леннарт, в руки сунули охапку цветов, и повели к выходу. Толпа в полтора десятка возбуждённых людей привлекала внимание посторонних. Они вышли на площадь перед вокзалом и стали рассаживаться по автомашинам.
— К тёте Агнете! — скомандовал мужчина, и кортеж из пяти «вольво» и «саабов» тронулся с места.
— Тётя Агнета — сестра твоей мамы, — пояснила родственница, сидевшая с «Фаустом» рядом на заднем сиденье. — Она старенькая, и поехать на вокзал не могла.
— Зато у
