Меридіани (На украинском и русском языках) - сборник

— Как мне кажется, товарищ полковник, Ковров кого-то к чему-то склонял… Может быть, обещал смягчение наказания, и потому привел пример из классики.

— Похоже на это, Саша. Похоже. Заметьте, кто-то ударил Коврова по голове, когда тот стоял к письменному столу спиной и ставил книгу в книжный шкаф. Потом на полу имитировал след падения статуэтки. Надо отдать должное преступнику, несчастный случай он инсценировал неплохо, даже сорвал с гвоздя портрет.

— Только не учел все же очень и очень многого, — подсказал врач.

Раскатов повернулся к нему:

— Конечно, он не учел, что на место происшествия приедет человек, который не раз бывал здесь раньше. А у товарища полковника память на вещи цепкая.

Раскатов выдвинул ящик письменного стола.

— Здесь какое-то письмо! — воскликнул он, доставая конверт. На листке бумаги было написано несколько строк. Гулбис пробежал глазами письмо.

— “Пожалуйста, позвоните мне, когда вы сможете со мной встретиться. Стабулниек”, — повторил он в раздумье. — Письмо послано четыре дня назад. Стабулниек… Стабулниек… Не с него ли следует начинать? Кто это?

— Если это убийца, то почему же он не уничтожил свое письмо? Наверняка он постарался бы его найти. А оно почти на виду, — сказал эксперт.

— А я не утверждаю, что убийца — он. Мне только кажется, что между этим письмом и убийством Коврова есть какая-то связь. Вы уж тут без нас сделайте все, товарищи, а мы с Сашей поедем в Управление.

Стабулниек жил в Старой Риге в начале улицы Ленина в сером сумрачном доме. Расшатанные перила на пузатых, как самовары, балясинах от каждого прикосновения взвизгивали и качались. По осевшим ступеням Гулбис и Раскатов поднялись на третий этаж. Раскатова поразило обилие наклеек на почтовом ящике и рядом на двери, с названиями газет и журналов, которые выписывает Стабулниек.

“Сколько же надо иметь времени, чтобы прочесть все это!” — с завистью подумал он и покрутил старинную вертушку, заменявшую электрический звонок.

Дверь открыла худощавая женщина лет пятидесяти и провела их в комнату.

— Петр, к тебе пришли! — крикнула она в глубь коридора. И сейчас же в дверях появился Стабулниек, держа в руках пачку газетных вырезок.

— Чем могу быть полезен? — спросил он. Гулбис и Раскатов показали свои удостоверения.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Стабулниек переложил со стульев на стол пачки журналов.

— А я думал, что вы меня вызовете к себе. Признаться, не ждал вашего визита. — Лицо Стабулниека улыбалось.

— Почему вы так решили? — поинтересовался Гулбис.

С лица Стабулниека сбежала улыбка.

— Но ваш визит связан… Одним словом… писатель Ковров… — Стабулниек выжидательно посмотрел на Гулбиса.

— Да, да, конечно, — поспешно заверил Гулбис.

— Тогда я вас не совсем понимаю… — Глаза Стабулниека смотрели теперь настороженно.

— Отчего же? Это ваше письмо? — Гулбис протянул Стабулниеку письмо, обнаруженное в квартире Коврова.

— Мое. Но позвольте… Разрешите еще раз посмотреть ваши документы.

— Пожалуйста, пожалуйста.

Стабулниек долго смотрел то на фотокарточки, то на удостоверения, то на лица собеседников.

— Вы и есть Эгон? — спросил он нерешительно. И получив от Гулбиса утвердительный ответ, совсем растерялся.

— Тогда спрашивайте.

— С чего начнем?

— С чего вам угодно.

— Мне хотелось бы, чтобы начали вы, — Гулбис и Раскатов переглянулись.

Стабулниек перехватил их взгляд.

— Я вас не совсем понимаю. Мне хотелось бы знать, что вам сказал Ковров? Вы меня извините, я вас вижу впервые, — сказал он нервно.

— Я вас понимаю, но вы все же успокойтесь.

— Тогда разрешите мне позвонить Анатолию Николаевичу и спросить, как быть.

Теперь Гулбис убедился, что Стабулниек и есть тот человек, о котором ему говорил Ковров. Нервозность Стабулниека была понятна, он чувствовал, что Гулбис чего-то не договаривает, выжидает и, не открывая свои карты, сам стремится все узнать. Очевидно, не было смысла больше тянуть, и Гулбис сказал прямо:

— С писателем Ковровым произошел несчастный случай. Он погиб.

— О боже! Когда? — лицо Стабулниека побелело.

— Вчера, после вашего ухода.

— Как, дома?

— Скажите, товарищ Стабулниек, что вам прочел Ковров из книги Ренана? — вместо ответа задал вопрос Гулбис.

— Мы не говорили о Ренане. Я встретился с Ковровым совсем по другому поводу.

— А именно?

— Мы беседовали о его книге “Осада Кенигсберга”. И, наконец, ответьте мне, что случилось с Ковровым?

— Успокойтесь, товарищ Стабулниек, я отвечу на ваш вопрос. Садитесь, пожалуйста.

Стабулниек нерешительно сел.

— Так вот, в то время, когда Ковров доставал из книжного шкафа какую-то книгу, со стены оборвался портрет и сбил со шкафа статуэтку, которая упала ему на голову.

— Портрет женщины?

— Жены Коврова, — подсказал Раскатов.

— Да бог с ней. Я не об этом. Мне помнится, на шкафу под этим портретом стоял какой-то снаряд с кленовыми листьями, ваза своего рода.

— Вы хорошо это помните? — спросил Гулбис.

— Я еще обратил на это внимание и подумал, что Ковров большой оригинал. Статуэтки там не было.

— А где стояла статуэтка?

— Простите, какая статуэтка? У него много разных оригинальных вещей, например, парусник.

Стабулниек окинул взглядом свою комнату, как бы мысленно расставляя все эти вещи.

— Парусник стоял в углу на пьедестале, примерно вот здесь. А в том углу — конная группа… Просто как в музее.

— А всадник с поднятой вверх шашкой, не помните, стоял на шкафу?

— Всадник? Нет. Я же сказал, что на шкафу стоял снаряд. А всадник стоял на письменном столе.

— Спасибо, товарищ Стабулниек. Эта деталь для нас важна.

Гулбис видел, что Стабулниек уже пришел в себя. Можно было повернуть разговор на другую тему.

— Так о чем вы беседовали с Ковровым? — спросил Гулбис непринужденно.

Стабулниек набил табаком свою коротенькую красную трубочку и начал свой рассказ. Гулбис и Раскатов слушали внимательно, изредка задавая наводящие вопросы и уточняя детали.

— Я даже не знаю, как вас благодарить, Петр Янович, — сказал Гулбис. — Ваше сообщение очень облегчит нашу работу в этом направлении, работу, которую мы ведем давно.

— А мне, товарищ Гулбис, кое-что не совсем понятно. Разрешите задать вопрос, — Стабулниек смущенно улыбнулся.

— Спрашивайте.

— Вы придаете такое большое значение моему рассказу о расположении вещей в кабинете Коврова, что я невольно подумал… Ну, в общем, скажите мне откровенно: вы сомневаетесь, что с Ковровым произошел несчастный случай?