Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков

— Если Хэнк покалечится, то вы сами повезете его в Первую Зиму. Я не дам еще одного осла для перевозки раненых. Мы — эксплорада, а не походный госпиталь!

В голосе Эрвина звучала злость, и Джемис, заметив это, ухмыльнулся:

— Благодарю за заботу, милорд. Но вы не бойтесь, мой Хэнк прекрасно…

Со скалы донесся сдавленный не то крик, не то стон. Эрвин вздрогнул, резко обернулся, ожидая увидеть на камнях изувеченное тело. Но звука удара не было. Один из греев Освальда болтался на веревке и пытался уцепиться за ближайший выступ, братья держали его, краснея от напряжения. Хэнк Моряк продолжал ползти, даже не взглянув в их сторону.

— Вот видите, милорд, — обронил Джемис, — если уж вам угодно волноваться, то волнуйтесь за этих белокурых болванчиков.

Кайр Освальд скрипнул зубами, но промолчал. Эрвин тоже не нашелся с ответом.

Грей Джемиса добрался до вершины, обогнав соперников на добрых сорок футов. Он огляделся и крикнул, что видит дорогу. Кайр Освальд с досадой поглядел на своих верхолазов и велел им окончить подъем, хотя смысла в этом уже и не было.

— Правильно, — сказал Джемис, — дорога уже известна, но на вершине, поди, цветочки растут. Пускай твои греи соберут букетик!

Кайры хохотнули, Джемис осклабился, довольный собою. Лишь два человека в отряде не улыбнулись, чувствуя себя полными идиотами: кайр Освальд и лорд Ориджин. Ты — наследник герцогства и глава отряда, — напомнил себе Эрвин, — не малое дитя! Заставь замолчать свое больное самолюбие. Дело сделано, дорога известна. Грей Джемиса справился наилучшим образом, все остались живы и целы. Чего тебе еще?!

Однако остаток дня он был мрачен, и, под стать настроению, вернулся кашель.

К следующему вечеру отряд выбрался на Подол Служанки. Едва ли не всю ширину плоскогорья заполнял ледник — именно он окрашивал Подол в белый цвет. Край ледника был не ровен, причудливо изгибался и оползал языками, издали похожими на оборку передника. Проходимой была лишь самая кромка плоскогорья, ограниченная слева глыбами льда, а справа — глубокой пропастью. На этой полоске камня, испещренной снежными пятнами, отряд вынужден был остановиться на ночлег: до восточного края Подола оставалось еще полмили, когда солнце стремительно закатилось и упала тьма.

Костров не разжигали — на кромке Подола и не пахло деревьями. Обошлись и без шатров: для них не хватало места, да и слишком велика была опасность, что шатры сдует ветром с гладкого камня. Воины перекусили лепешками с луком и улеглись спать на земле. Эрвин кутался в плащи и шкуры, прижимался спиною к груде мешков с продовольствием и опытным путем искал ответа на вопрос: может ли человек выкашлять собственные легкие? Потом он задремал, воспользовавшись достаточно долгим затишьем меж порывами ветра.

А позже его разбудил Томми, настойчиво тряся за плечо:

— Проснитесь, милорд! Тревога!

Эрвин разлепил глаза и ничего не смог рассмотреть, кроме силуэта своего слуги. Но он услышал звук — глухой, низкий рокот.

— Лавина, — сказал Томми.

— Теобарт! — крикнул Эрвин, и капитан тут же отозвался:

— Здесь, милорд.

— Капитан, прикажите…

Эрвин осекся. Куда бежать? Стояла безлунная темень, идти вдоль пропасти в такую ночь — равносильно самоубийству. Утробный рев, наползающий со стороны Служанки, стелился по леднику, дробился, искажался эхом. Невозможно было понять, куда катится лавина. Казалось, она движется прямо на отряд, но с тем же успехом могла пройти и в полумиле позади или впереди. При всем желании сорваться и броситься бежать, правильным решением, похоже, было иное.

— Остаемся на месте, — сказал лорд.

Уловив вопрос в его словах, Теобарт подтвердил:

— Да, милорд. Это лучшее, что мы можем сделать.

— Есть ли возможность укрыться?

— Прижмемся к краю ледника. Укроемся за ним, чтобы нас не смело в пропасть.

Отряд зашевелился, отрывисто перекрикиваясь. Люди разыскивали трещины и углубления в кромке ледника, вжимались в них, надеясь, что снежный вал промчится над головами. Наибольшим укрытием, которое смог впотьмах отыскать Эрвин, была глыба смерзшегося снега меньше ярда высотой. Молодой лорд сгорбился за нею, вскоре к нему присоединился Томми. Перекрывая гул обвала, раздалось истошное ржание. Вторя ему, заревел осел.

— Что с лошадьми?

— Крепко привязаны, милорд. Сходят с ума от страха, но если лавина пройдет мимо, то останутся целы.

Подоспели Филипп и Луис. Скрючились в три погибели, прячась под ненадежной защитой и прислушиваясь к растущему рокоту.

— Да, господа, — попробовал пошутить Эрвин, — зодчие пожалели камня, когда возводили эту крепостную стену. Только лежачий воин сможет укрыться за ней.

— И зубцов недостает, — добавил Томми. — Мастеровые, подлецы, весь гранит украли!

Дрожащим от страха голосом Луис прошептал:

— Ч-что нам д-делать, милорд?

— Как — что? Ждать, вести светскую беседу.

— Держите плащ наготове, — посоветовал Томми. — Если вдруг что, укройтесь им с головой и расставьте руки, постарайтесь сохранить под плащом побольше воздуха.

— В-вдруг ч-что?.. — в ужасе переспросил Луис. Очевидно, он понятия не имел, что такое лавина.

— У вас над головой окажется несколько ярдов снега, — жизнерадостно пояснил грей. — Выкапываться будете пару часов, не меньше. А дышать-то в это время чем-то нужно!

— Не волнуйтесь, — добавил Эрвин, — эти трудности предстоят лишь в том случае, если нас не сметет в пропасть.

Луис принялся молиться громким шепотом.

Рев обвала нарастал мучительно медленно. Где-то в верхней части ледника, в нескольких милях от отряда, вал из камней, снега и осколков льда пожирал расстояние, набирал силу, расправлял плечи.

Снова ржал конь. Его крик заставлял вздрогнуть — столько ужаса было в нем. Ослы орали как один, надсаживаясь поверх грохота лавины. Ы-ааа! Ы-ааа!

— Ну и м-м-место… — сказал Филипп Лоуферт. — К-к-какого черта мы сюда вылезли, п-п-почему не заночевали внизу?..

Его красноречие куда-то подевалось. Сложно оставаться блестящим оратором, когда зуб не попадает на зуб.

— Здесь романтичнее, — пояснил Эрвин.

— Вильгельмина… — буркнул Филипп вполголоса. — Джанет…

Кажется, в качестве молитвы он принялся перечислять имена своих бывших пассий. Эрвин внезапно развеселился:

— Вы — мужественный человек, барон! Верны себе даже на краю гибели.

Филипп не ответил на издевку. Грохот обвала заглушил слова. Рев сделался могучим и низким, заполнил все вокруг — воздух, снег, камни. Скала задрожала, из самой ее утробы донесся протяжный стон.

— Боги! — выкрикнул Луис. — О, боги!

Не соображая что делает, он вцепился